Мой судья отбрасывает бумагу, а в его руках остается… Пачка долларов.

Он со щелчком стягивает резинку и начинает считать. У меня горло сохнет до состояния обезвоженной Сахары.

Стопка такая, что… Господи.

Считаю вместе с ним. Десять. Двадцать. Тридцать. Сорок. Пятьдесят… Сбиваюсь.

Сотки. Сотки. Сотки. Сотки…

Тарнавский пересчитывает так быстро и ловко, что мне кажется, только этим всю жизнь и занимался.

Произносит:

– Отлично, – и ровняет стопку ударом о стол.

Дальше – снова смотрит на меня. Что видит – представить страшно. Шок, наверное. А может быть прямо-таки ахуй.

Я все понимаю и молчу. Он тоже молчит. Сохраняет серьезность.

– На такси ехала? – Задает, как мне кажется, самый неуместный из возможных вопросов. Я мотаю головою. Давлю из себя глупое:

– На метро…

Взгляд мужчины опускается на стопку. Тарнавский снимает сверху две купюры. Ведет ими по столу до моего края. Я поднимаю взгляд, он подмигивает и с все той же знакомой мне лучезарной улыбкой учит:

– В следующий раз давай на такси.

Глава 11

Юля

Ты вляпалась по полною, Юленька.

Можешь защипать себя до полусмерти, но это не поможет.

Моя вера в лучшее не просто пошатнулась, ее сбило с ног. И меня сбило. Не помню, как сохранила самообладание. Послушно взяла купюры, вышла к себе. Тарнавский через пару минут пронесся мимо так, словно ничего не произошло.

Дал своим поведением понять: от меня, очевидно, ожидает того же.

Мой судья отправился на заседание, а я тряслась пол дня.

Зато теперь знаю, почему Тарнавский так акцентировал на преданности. Моя преданность ему нужна для подобных грязных делишек.

Смелости сказать, что я в таком участвовать не буду, не хватило. Смело я уже шагнула между молотом и наковальней. Теперь предстоит расхлебывать.

Состояние абсолютного шока длилось несколько дней, потом организм сказал, что ему достаточно.

За прошедшее с того дня время я успела понять, что, скорее всего, передавала проект судебного решения. Очевидно, в пользу Леонида. Деньги в ответ – это молчаливое согласование. Размер взятки… Впечатляет. Но это меня.

Не меньше шокирует, насколько Тарнавский беспечен. Неужели не боится?

Или есть шанс, что все не так, как кажется?

Я знаю, как развеять свои наивные сомнения. Достаточно залезть в базу и попытаться найти дело, которое может касаться загадочного Леонида. Я убежусь в правдивости того, что мне изначально сказал Смолин. Тарнавский – продажный. Но сделать это я натурально боюсь.

А обновленная реальность тем временем затягивает.

Я продолжаю ходить на работу и исполнять свои ненужные и бессмысленные «должностные обязанности». На заседания с Тарнавским все еще ходит Марк. Видимо, я судье изначально нужна была не для этого.

Видимо, я всем кажусь бедной и жадной до бабок. А я… Беру деньги и складываю их в тумбочку, которую зову про себя «кирпич на совести».

Раньше я со страхом ждала звонка или сообщения от Смолина. Теперь с не меньшим — нового «задания» от Тарнавского.

Иногда присматриваюсь к нему. Думаю много. Неужели я так сильно ошиблась в человеке? Придумала себе рыцаря, что ли? Не понимаю, как так? Он же казался мне таким хорошим…

Эти размышления делают больно. Моя дилемма становится невыносимой. Благодарность за спасение жизни брата никуда не пропала. Тяга – тоже. Но и оправдывать его поведение я не могу. Я очень близка к разочарованию. Только ему… Да похуй, конечно.

Но разочарование – это еще не повод предавать. А помогать остался повод?

– Тарнавская, идешь на обед? – в приемную без стука заглядывает Мелания – одна из сотрудниц аппарата суда. Я вздрагиваю и даже подпрыгиваю на стуле. Она видит это – смеется.

– Я Березина, господи, – качаю головой, прекрасно осознавая, что внимание Мелании уже не переключу.

Она не плохая. Сплетничает, конечно, но говном с головы до ног, как некоторые, не поливает. Общаемся мы нормально, если не считать ее редкие доебки и дурацкую привычку называть помощников фамилиями судей.

Раньше меня бы замурашило, назови кто-то Тарнавской. Сейчас – мороз по коже бежит из-за всего, что с ним связано.

– Кушать идешь, Юль? Мы собрались уже.

Смотрю на судейскую дверь. Тарнавский внутри. Колеблюсь несколько секунд, но решаю не отпрашиваться. На глаза попадаться лишний раз не хочется.

– Да.

Хватаю сумку, выключаю компьютер.

Мы с Меланией выходим из суда и останавливаемся возле одной из клумб. Девушка прикуривает, я привычно отказываюсь, хотя иногда ловлю себя на том, что чертовски хочется.

Телефон жужжит – смотрю на экран. Это не Тарнавский и не Смолин. Уже хорошо.

Лиза пишет:

«Погуляем на выходных, Юль?»

Динамить ее с каждым днем мне становится все сложнее. И все более стыдно.

Я же не тварь какая-то. Я тоже скучаю. И нуждаюсь тоже. В последние дни – особенно. Тем более, у Лизы скоро День рождения. До того, как началась вся эта дурь, мы много фантазировали, как этот день пройдет. Я даже платье купила. И подарок.

– Что, женихи достали? – Мелания спрашивает, скорее всего неправильно расценив то, что я скривилась. Веду плечами. Усмешка с симпатичного лица двадцатипятилетней коллеги не пропадает. Я отмахиваюсь и строчу Лизе:

«В сб или вскр?»

На самом деле, мне-то все равно. Просто откладываю ненадолго необходимость решать.

Возвращаюсь взглядом к Мелании. Закатываю глаза, потому что девушку до сих пор не попустило. Сотрудников суда очень интересую подробности моей отсутствующей личной жизни. О том, что я отбрила Марка, знают уже все. Марка это злит, остальных – забавляет.

Он и еще несколько парней и девушек тоже выходит из суда. Мелания быстро докуривает. Оплетает мой локоть и мы вместе выдвигаемся в сторону одного из новых кафе.

Здесь приятный интерьер и не очень дорогие ланчи (скорее всего, только пока, потому что заведение отличное) и мы этим пользуемся.

Занимаем один из больших столиков, заказываем, болтать начинаем.

Я участвую не очень активно. Кажется, упорно зарабатываю себе репутацию немногословной и отчужденной, но это все из-за бесконечного стресса.

Один из секретарей судей-долгожителей – Артур – рассказывает смешную историю из недавних. На самом деле, история зашкварная и я бы со стыда сгорела. Через электронный суд вместе с ходатайством о присоединении к материалам дела экспертизы вместо самой экспертизы одна из сторон приложила архив с нюдсами. В теории это правда очень смешно. На практике... Брррр...

Но за столом все в восторге. Смеются и уточняют подробности. А я ставлю себя на место авторов проеба и понимаю, что врагу бы такое не пожелала.

Тяну лимонад через соломинку, когда севшая рядом Мелания по-дружески бодает меня плечом и говорит так, чтобы услышали все:

– О, Тарнавская, смотри, твой…

Знаю, что надо было проигнорировать, но оглядываюсь.

В кафе заходит... Мой. То есть, совсем даже не мой Тарнавский. Вместе с ним – Лена-прокуратура.

Борюсь с желанием скукожиться до размера изюмины. Наш стол обращает все свое внимание на вход. Я – как все.

В груди колючим кактусом разрастается разочарование. А еще ревность. Досада. Страх. И мучительный трепет.

Тарнавскому в глаза заглядывает администратор зала. Лена тем временем окидывает помещение.

Видит нас. Меня. Кривовато усмехается.

Не знаю, почему она записала меня в конкурентки, но это очевидно, хоть и глупо.

Не хочу играть с ней в тупые гляделки, вместо этого возвращаюсь к судье.

Он обаятельно улыбается. Даже с расстояния замечаю ямочки.

Как может человек с такими ямочками быть плохим? Ну как?

– Красивый он, конечно…

Стреляю взглядом в Аруну – сотрудницу канцелярии. Парни реагируют на это замечание не очень ярко, а девочки поддерживают.

Я же ревную. Возможно, за Лену.