Более того, мне удалось обнаружить следы телеграммы, отправленной брату-камнетесу. Сохранилась копия текста телеграммы, которую я привез с Сицилии. И, наконец, с помощью тех же телефонных счетов были обнаружены многочисленные звонки из Медана с телефонного номера 83 в Париж на квартиру Франсиса Суберты. Все, Лангу» влип по уши!

Получив нагоняй от министра, Толстяк поневоле выбрал свою лучшую форму:

— Если до конца недели прослушивание не даст никаких результатов, берем Лангуста! — С побагровевшим от гнева лицом он выкрикивал нам эту фразу каждое утро. — Мы заставим его говорить. Он будет вынужден признаться!

Все так, но полной уверенности не было. Я предлагал набраться терпения. Больше всего меня поражало то, что наши коллеги из префектуры недооценивали возможности прослушивания телефона. Недостаток в работе или тактический ход? В конце концов, у каждой конторы свои методы. Что касается методов работы, то, кажется, Ричард Бейкер не успел все-таки оценить наши. В день отъезда он перестал улыбаться и, казалось, что он оставляет в Париже свою мечту. А может, он стал испытывать угрызения совести за бесполезность своего пребывания у нас?

— Позвоните мне, если след Мессины приведет вас в Штаты, — сказал мой новый друг, большой оптимист, протягивая мне свой домашний адрес.

Да он просто издевался надо мной!

Однако пришел день, и Штаты все же достали меня. Как-то вечером, когда я дежурил на телефонном узле, борясь одновременно с отчаянием и сном, цилиндр начал вращаться, бумажная лента поехала, а в телефонной трубке раздался необычный сигнал…

— Жасмин 85.44, — сказала телефонистка, — не вешайте трубку, вас вызывает Нью-Йорк!

Я все больше приходил в себя от каких-то щелчков, дальних, накладывающихся друг на друга голосов, слов «йес», «алло», ругательств… Мое сердце, сжавшееся и ожидании, учащенно забилось.

— Привет, — произнес голос, который я сразу узнал, хотя ни разу не слышал. — Дрыхнешь?

Сначала я подумал, что он обращается ко мне! Но тут же в трубке раздался сонный голос хитреца Франсиса:

— Нет, нет.

— Звоню, чтобы сообщить: добрался хорошо. Правда, попали в несколько воздушных ям, но это не так страшно… Как ты?

— Порядок, — ответил Франсис. — Будь осторожнее… Всякое бывает…

На следующее утро я узнал в справочной междугородного коммутатора, что звонили из бара «Кардиелло Таверн», находящегося по адресу: «Нью-Йорк, Бруклин, 4-я авеню, 256. Этот звонок и решил мою судьбу.

— Борниш, вы отправляетесь в Нью-Йорк. Проблему расходов я беру на себя. Этот Мессина уж слишком долго морочит нам голову. Хватит! По крайней мере, успокоим министра, поймав убийцу кузины заместителя морского министра.

— Шеф, у меня нет визы…

— Не утомляйте меня… Виза у вас будет. Будьте же, в конце концов, настоящим сыщиком, черт бы вас побрал! Встряхнитесь же хоть чуть-чуть, побольше энергии! А то приросли задницей к стулу, прослушивая пустые разговоры…

Я бросил взгляд на часы. Было восемнадцать часов по местному времени. Сколько же я проспал? Конечно же, я расслабился после теплой успокаивающей ванны. Только после продолжительного сна силы вернулись ко мне. Я прикинул разницу во времени: в Париже была полночь… Марлиз спала, разбросав свои длинные волосы по белой льняной подушке, на которой были красиво вышиты ее инициалы. Сердце мое сжалось от тоски… В нашем доме снова воцарилась взаимная нежность. Возможно, неудачная поездка Марлиз в Коррез послужила ей уроком? Когда она, нахмурив брови, спросила меня первый раз: «Куда это ты опять собираешься?» — достаточно было ответить с серьезным видом, загадочно и уклончиво: «Работать!», что, впрочем, было истинной правдой, чтобы она успокоилась. Когда я сказал ей: «Я уезжаю в Штаты», — она молча стала собирать мой чемодан, как это было в старые добрые времена. Впервые я уехал из дома с легким сердцем только потому, что перед самым выходом она сказала мне: «Возвращайся скорей», — и нежно поцеловала. Полночь… Толстяк, вероятно, уже давно покинул наш мини-небоскреб, в котором располагается наше управление, выпил свой традиционный анисовый ликер в любимом ресторанчике и, переодевшись в спортивную форму, завершил ежедневную пробежку по набережной Сены. Я открыл балконную дверь. Снова шум города обрушился на меня. Но на этот раз меня полностью захватила картина города. В сумерках, в лучах заходящего солнца все приобрело золотистый оттенок, формы и цвета стали идеальными. Над грядой опустевших и, казалось, ставших почти воздушными небоскребов, солнце подсвечивало кружевные облака. Пространство, размеры, окраска — все казалось мне нереальным. На востоке небо было сиреневым. Подо мной по потемневшей от падающей тени улице неслись колонны громадных грузовиков, толпа пешеходов текла к автобусным остановкам и входу в метро. Таксомоторы смело вклинивались в поток машин, нагло вытесняя другие машины. Казалось, что этот оглушающий, всепроникающий шум никогда не прекратится…

Я закрыл дверь и предался более земным заботам. Очень хотелось есть. Меню из гостиничного ресторана лежало на ночном столике. Но меня ждало разочарование, так как в нем были указаны самые обычные европейские блюда. Я положил меню на столик, оно не могло удовлетворить мои запросы. Мне хотелось отведать знаменитых гамбургеров, кетчупа, салата с тунцом. Все эти блюда так расхваливал Ричард Бейкер. И потом, мне очень хотелось прогуляться по Бруклину.

Спустя десять минут я вступил в сюрреалистический мир американской подземки, в котором все: формы, объемы, линии — приводило меня в замешательство, вызывало тревогу. Я прошел через турникет из массивного дерева, похожий на вращающуюся клетку… Сломя голову я отчаянно устремился в лабиринты переходов, отмеченных загадочными аббревиатурами. Рискуя упасть и хватаясь за поручни эскалатора, я выбрался, наконец, на платформу, напоминающую длинный склеп, свод которого подпирали металлические столбы.

Может, я стал жертвой в слепой игре судьбы? В какую бездну увлекает меня этот грохочущий, раскачивающийся из стороны в сторону поезд, пол которого был усыпан мусором, а стены измалеваны надписями и рисунками?

Я оказался между двумя бродягами, от которых невыносимо воняло потом, грязью, мочой. Передо мной стояла негритянка в цветастом платье, гордо державшая голову с курчавой шевелюрой, вдоль и поперек изборожденной мелкими проборами. С чувством искреннего облегчения ас Главного управления полиции, Джеймс Бонд с улицы Соссэ, покинул адский вагон и устремился по полным ужаса переходам, в которых сотни пьяниц, шатаясь среди куч мусора, разбитых бутылок и пустых консервных банок, клянчили один или два цента. Насмотревшись на этот кошмар, я все же выбрался на свежий воздух. Теперь-то я узнаю, что из себя представляет «Кардиелло Таверн» на 4-й авеню Бруклина.

Белоснежный «кадиллак» подчеркивал загар Рокко Мессины, который и без того усиливался розовой рубашкой и костюмом бежевого цвета. Он выглядел как молодой преуспевающий бизнесмен, один из тех, которых уважали в Америке… Что же касается его клички Американец, то не он присвоил ее себе, ее дали ему в Париже! Он с трудом соблюдал ограничение скорости, направляясь по национальному шоссе 535 из Хайстоуна в Нью-Джерси. Часы показывали уже четырнадцать часов тридцать пять минут! Он потерял много времени, проезжая через Вудбридж, потому что оказался за колонной машин туристов, направляющихся в Еврейский мемориальный парк. Педаль газа жгла — ему ногу, но лучше не связываться с дорожной полицией. Однако некоторые участки он прошел на большой скорости: дон Гвидони не любил ждать.

Красавец Рокко обожал свой новенький «кадиллак» с открывающимся верхом. Это была прекрасная машина! Впрочем, он любил все американское. Ни одна машина, пожалуй, не могла превзойти «кадиллак» по комфорту и звукоизоляции салона. На поворотах он был, правда, несколько тяжеловат, но на всей Сицилии ни у кого не было такой машины. Достаточно было легкого движения ноги, чтобы мотор всего за несколько секунд развил максимальную скорость. Иногда у него было впечатление, что машина сейчас взлетит под ровный гул восьми цилиндров. Рокко откровенно рассмеялся, когда увидел кучу металлолома на колесах, иначе нельзя было назвать то, на чем Лангуст отвез его в аэропорт Орли… Как же солидный Франсис позволил себе сесть за руль этого допотопного «рено»? Конечно, это его личное дело, но Рокко бы на его месте… Однако Лангуст был неплохой малый и мотался на своей старой тачке, наверное, чтобы не привлекать внимания полиции. Главное то, что Рокко, срочно вернувшийся из Медана, наскочил на него в подземном гараже здания на улице Сюше. Он появился так внезапно, что Франсис, несмотря на полноту, славящийся хорошей реакцией, был застигнут врасплох.