Легко открыть словарь и посмотреть: «Подвиг есть деяние во благо людей, сопряженное с риском для благополучия, здоровья и самой жизни сие деяние свершающего». Но другой словарь даст другое определение подвига, а третий — третье. Политические, религиозные, классовые и расовые факторы вносят поправки порой самые противоположные, и если вчера за совершенное деяние награждали, то завтра вполне могут за то же самое покарать. И наоборот.

Потому отвечать на вопросы я не буду. Просто рассмотрю случай, произошедший сто с лишним лет тому назад. О нем слышали многие, но лишь в общих чертах. Истина же, как и дьявол — в деталях.

Одна из самых трагических страниц в истории полярных путешествий — это полюсная экспедиция Георгия Седова. В литературе, посвященной русским исследователям, Седову отводится особая роль, роль человека, бросившего вызов обстоятельствам и отдавшего своей цели самую жизнь. Героизм полярников ярок и несомненен, но именно яркость слепит и мешает рассмотреть пристально, каковы же причины, приведшие экспедицию к ее трагическому исходу. Только ли равнодушие царского правительства, как принято считать в отечественной историографии советского периода?

Личность Георгия Яковлевича Седова привлекательна и колоритна. Такие натуры являются миру для того, чтобы показать — всему есть место в этой жизни, даже тому, что в романах выглядит неправдоподобной выдумкой. Но жизнь богаче романа.

Обреченный, казалось бы, на беспросветную нужду уже тем, что родился в бедняцкой многодетной семье, Седов сызмальства и гусей пас, и побирался, и голодал. Лишь в четырнадцать лет Седов переступил порог церковно-приходской школы — до той поры он оставался неграмотным!

Но целеустремленность, настойчивость, энергичность, умение добиваться задуманного сделали чудо: десять лет спустя Седов произведен в поручики по Адмиралтейству и направлен в Гидрографическую экспедицию Северного Ледовитого океана, где вскоре становится помощником начальника экспедиции. Отзывы руководства о нем самые лестные: « Всегда, когда надо было найти кого-нибудь для исполнения трудного и ответственного дела, сопряженного иногда с немалой опасностью, мой выбор падал на него, и он исполнял эти поручения с полной энергией, необходимой осторожностью и знанием дела» — пишет непосредственный начальник Седова генерал А. И. Варнек. Запомним этот отзыв.

В русско-японскую войну Седов достойно командовал миноноской на Дальнем Востоке, а по окончании войны вернулся в экспедиционную службу Адмиралтейства, исследовал Каспий, Колыму, Новую Землю.

Именно после картографирования Новой Земли, по свидетельству жены Седова, В. Май-Маевской, Седов начал постоянно говорить об экспедиции на Северный Полюс. Говорить со знакомыми, сослуживцами, журналистами. Одновременно с этим он пытался убедить начальство о необходимости того, чтобы Северный Полюс открыли именно русские люди. Но начальство сочло, что России более необходимы точные карты Каспия, и его вновь отослали на Юг.

Скандальный спор между Робертом Пири и Фредериком Куком о приоритете открытия Северного Полюса повлек новый всплеск интереса к полярным исследованиям. Поскольку ни Кук, ни Пири не могли привести совершенно неопровержимого доказательства достижения цели, возникли сомнения — что, если на Полюсе не побывал ни один из них?

И 22 марта 1912 года (здесь и далее даты по «новому стилю») Седов подал обстоятельную докладную записку начальнику Гидрографического управления А. И. Вилькицкому. В ней он настаивал на том, что честь открытия Полюса должна принадлежать русскому народу, русским людям. Жена Седова вспоминает, как писалась эта записка: ночами просиживал капитан за расчетами, то разговаривая сам с собою, то сжимая голову, а то и ударяя кулаком по столу. Мало, очень мало времени было у Седова: он непременно хотел, чтобы экспедиция отправилась именно в этом, 1912 году.

Причина тому проста: приближался великий юбилей, трехсотлетие царствования дома Романовых, и Георгий Яковлевич не без оснований полагал, что желание преподнести Полюс в качестве подарка встретит понимание в высоких сферах.

Но положительно оценивая саму идею организовать полюсную экспедицию, начальство Седова не торопилось слепо утверждать план капитана. При Гидрографическом управлении создали специальную авторитетную комиссию, которая резко раскритиковала план Седова, оценив его как непродуманный и авантюрный. Стартовой точкой отправления полюсного отряда Седов выбрал Землю Петермана, которой, как уже давно было известно, на самом деле просто не существовало. Если же отправляться с Земли Франца-Иосифа, то отряду в оба конца придется идти 1700 верст, а с учетом дрейфа льдов — гораздо больше. Подобный поход под силу лишь отлично подготовленному крупному отряду. В распоряжении Пири было 250 собак, пять вспомогательных отрядов, а последний, полюсной, состоял из шести человек. Седов же намеревался идти к Полюсу втроем, с сорока собаками, никаких вспомогательных отрядов его план не предусматривал вовсе. Нагрузка на собаку рассчитывалась в пятьдесят килограммов, а на человека — в сто пятьдесят!

К тому же Седов назначил срок выхода экспедиции на первое июля 1912 года, что представлялось совершенно нереальным.

На все замечания Седов отвечал, что полюс будет непременно достигнут. Его спросили, на чем основывается его уверенность, какая гарантия, что ему удастся осуществить задуманное?

Моя жизнь, отвечал Седов, она — единственное, чем он может гарантировать серьезность попытки.

Подобный ответ ошеломил членов комиссии. Полярная экспедиция — серьезное, ответственное предприятие, а не авантюра, достойная клуба самоубийц. План Седова был категорически отвергнут.

Тогда Седов обратился к общественности: всем миром снарядим полюсную экспедицию! Одновременно с этим он подал прошение о переводе из «предавшего» его Адмиралтейства во флот. Прошение удовлетворили, и Седов меняет серебряные погоны на золотые. Ему представили двухлетний отпуск с сохранением содержания для осуществления похода к полюсу частным порядком. Удивительно? Нет, если знать, что замысел Седова горячо поддержал Николай Второй. Объявили подписку, складчину, и государь, подавая пример верноподданным, пожертвовал на оснащение экспедиции десять тысяч рублей (в переводе на золото высшей пробы — семь килограммов).

Уж больно привлекательны для самодержца слова Седова: «Кому же, как не нам, привыкшим работать на морозе, заселившем Север, дойти и до Полюса? И я говорю: полюс будет завоеван русскими!». Седов объявил свою экспедицию национальным предприятием. Всё будет русское! и поставщиками будут только русские!

Создается комитет по подготовке экспедиции, во главе которого встает крупный издатель, совладелец популярнейшей газеты «Новое Время» Михаил Суворин (отец, знаменитый Алексей Суворин, доживает последние дни, но тоже интересуется экспедицией). Пожертвования наполняют кассу предприятия — кто дает сотни рублей, кто копейки. Пример государя заразителен. Будь у комиссии хотя бы несколько месяцев, собранную сумму, вероятно, удалось бы умножить, вписать свое имя в список пожертвований, список, который открывает государь, лестно и купцу, и фабриканту. Но времени собрать деньги нет — арктическое лето коротко, каждый день задержки для Седова нестерпим. Он пересматривает план: число собак должно возрасти до 60, а количество груза на одну собаку уменьшиться до 38 килограммов. Но при этом Седов полагает, что корму на одну голову достаточно 250 граммов в сутки, что для рабочей собаки в условиях заполярья грозит неминуемой смертью от истощения.

23 июля 1912 года (о, времена! о, темпы!) удается зафрахтовать парусно-паровое судно «Святой мученик Фока». «Фока» должен доставить полюсный отряд Седова на Землю Франца-Иосифа и вернуться в Архангельск.

Знакомство команды с Седовым привело к тому, что многие моряки бегут с корабля, предпочитая остаться на берегу. Срочно нанимают первых попавших под руку матросов.

На борту «Фоки» установили радиоаппаратуру, но не сыскалось добровольца-радиста. Морское же министерство посылать радиста приказом отказалось — слишком высок риск!