Современные болгарские историки прямо утверждают, что «…Борис (од речи Богорис) је Бугарско име, често у Бугарској, Русији, Србији, Републици Македонији и Словенији». Тут даже перевод не требуется…

Не найдено свидетельств того, где бы ещё бытовало имя Богорис, кроме как у болгарских князей. А вот во времена гуннского владычества имена такого рода встречались нередко. Так, во время очередной войны византийского императора Юстиниана Первого с персами (527–528 гг.) на помощь грекам пришла царица гуннов-савиров (савроматов), правившая землями к северу от Кавказа. Она не пустила на помощь персам шедшие через Кавказ крупные отряды «внутренних гуннов» под командованием Стиракса и Глона, разбила их и «пришла к ромеям» со 100-тысячным войском. Называли эту отважную даму именем Боарикс!

Сам образ женщины-правительницы, успешно командующей серьёзной армейской группировкой, – реалия из истории Великой Скифии, «страны амазонок». Упорно напрашивается вывод, что Боарикс не совсем имя. Скорее, это титул женщины-полководца, вдовы царя Валаха. Кстати, влахами или волохами славяне называли кельтские народы, а из истории хорошо известно, что этнонимы в древности часто становились собственными именами.

Второй очевидный вывод: Боарикс и Богорис только лишь отличные в малом фонетические формы одного кельтского имени…или титула. Содержание в титулатуре понятия РИС (РИХ) указывает на властные полномочия Богориса. Но первая основа почти всегда служит определяющей в формировании этимологии имени. Очевидно, что первая основа имени Богорис связана с понятием бога. Бог и Власть… Очень даже знакомо.

И ещё раз о том, что же есть и откуда возникло самое слово Бог? Близкое родство языков подтверждается общностью наиболее древних слов в русском языке и в санскрите: матерь – матри; тата, тятя – тата; сын – суну; свояк – свака; сноха – снуша; деверь – девар; брат – братар; жена – джани; тот самый – татсама; который – катара; когда – када, свой – сва; два, две, двое – два, дви, двая; три, третий, трое – три, трета, трая; четыре, четверо – чатур, чатвар; пить – пи; питание – питу, вода – вара, пиво; брань – рана; волна – валана; всадник – ссадин; ветер – ватар; ведать – вед; гласить – хлас; прогонять – кши; и, наконец: бог – бхага!

Веды, священные книги древних индусов, представляют собрание 1028 гимнов. Эти песни изустно передавались в жреческих родах от поколения к поколению, а впоследствии, в эпоху роста культурного и государственного развития, были собраны в один сборник. Это произошло за 1000 лет до новой эры, когда индусы уже переселились из Пенджаба в долину Ганга. Самое же возникновение гимнов относится к эпохе за 2000 лет до Р. X. Гимны религиозного содержания описывают мир ведийской мифологии: во главе его является Варуна; рядом с ним его шесть братьев, светлые Адитья, из которых самые выдающиеся Митра и Бхага.

Солнечное имя Бхага и стало прообразом славянского выражения БОГ!..

Древние персы также пользовали слово baga («бог, господин»); в поздних частях Авесты этим словом обозначались Ахурамазда и Митра. Любопытно, что название столицы Ирака Багдад переводится как «Богом данный».

На санскрите Бхагаван («господь, господин») – обычная форма обращения к почитаемому лицу (Богу, святому, царю и др.); в Пуранах Верховного Господа величают Бхагаван, т. е. буквально: «Тот, Кто одаряет всем, приносит благо».

У предтечей славян, как считают некоторые учёные, иранское слово baga могло появиться еще в I-м тысячелетии до н. э. (наиболее убедительная версия этого выражения в очерке «Богдан»); слово сие первоначально связывалось с представлениями о благе, богатстве, а также о Подателе счастья, полноты, изобилия. Отсюда производные слова: богат тот, кто обладает всем вполне и счастлив; убог (не бог) тот, кто лишен благоденствия, удачи, счастья (т. е. беден); богатырь – герой былинного эпоса, наделенный высшими, божественными, свойствами.

Именно эта ипостась, эта грань сложнейшего понимания бога и божественного была некогда реализована в имени Богорис: «властитель, кому бог дарует благо», «вождь, приносящий удачу и богатство». Бог и Власть…

Короткая форма имени Борис, популярная до наших дней в разных странах, служит лишь производной от древней формы, и наследницей древнего смысла.

Теперь же самое время прояснить вопросы: как, когда и почему болгарское имя Борис оказалось на Руси. Ответы на них стоит поискать в древнем граде Киеве во времена княжения Владимира, сына Святослава, и внука Игоря и Ольги.

Князь тот, рождённый от великого воителя Святослава и дворовой служанки Малуши, готки по происхождению, прославился при жизни своим неистовым женолюбием, но в исторической памяти народа славен он крещением Руси. Княжий сын от служанки не имел никаких серьёзных шансов на престол отца, но вмешался Его величество случай: дядя его по матери именем Добрыня мастерски воспользовался тем, что законные сыновья Святослава Ярополк и Олег отказались ехать в далекую северную факторию Руси – Новгород, и предложил послать туда своего племянника, сына любимой сестры Малуши.

Так юный «робичич» Владимир стал поместным князем в тогда еще не столь великом Новгороде на берегу озера Ильмень. Но – князем!..

В те времена мощное влияние на Новгород с запада оказывала языческая Скандинавия, а с востока – Волжская Булгария, и обретённые в Новгороде личные связи с норманнскими ярлами второй раз дали шанс Владимиру в династической борьбе.

Владимир спорил за Киевский престол со старшим сыном Святослава Ярополком, который возглавлял так называемую христианскую партию, созданную ещё княгиней Ольгой. Варяги, лучшие профессиональные воины того времени, помогли разбить Ярополка, и буквально посадили Владимира на киевский трон. Варяги стали его силой, но они были пришлецами, взявшими Киев на меч. Их боялись и не любили. Такое отношение в какой-то степени проецировалось и на Владимира.

Чтобы добиться популярности у киевлян, Владимир провёл первую свою религиозную реформу, укрепив культ почитаемого варягами бога войны Перуна-Перкунаса. Российский историк Карамзин писал: «Сам Владимир укрепился в Киеве с помощью иноземцев скандинавов и роздал им в управление города, где они со своими вооруженными дружинами могли собирать дань».

С этим становится понятно, что Владимир провел первую религиозную реформу на скандинавский лад именно для объединения своего государства. Потом же, когда наладилось эффективное государственное управление, Владимир отправил варягов в Византию на контрактную службу к базилевсу, не заплатив им за взятие Киева, и лишив кормления на Руси. Варяги сыграли свою роль, и были Владимиру уже не нужны.

В тот период Владимир сделал для себя вывод колоссальной важности: игры с религией – мощнейший политический инструмент в его руках! И этот инструмент он впоследствии использовал не однажды.

Летом 985-го года Владимир в союзе с гузами (племя тюркского корня) напал на Булгарию и сокрушил её. Однако же многомудрый советник Добрыня убедил князя-племянника, что Булгарию не удержать как данницу. Предпочтителен был мир, и мир долговременный и прочный, обеспечивающий безопасность киевских границ с волжского направления. «Видишь, княже, – убеждал Добрыня, – у них даже колодники в сапоги обуты! Такие дань платить не станут. Поищем себе лапотников…».

С Булгарией заключили договор-роту, и в тексте его использовали весьма сильные выражения, не вполне типичные для дипломатии того времени: «Тогда только мир меж нами будет нарушен, когда камень поплывёт, а хмель утонет». И всё, война кончилась, гузы откочевали восвояси, киевское войско вернулось к днепровским кручам.

Любопытно, чем был обеспечен столь прочный и не вполне стандартный договор. Обычно в таких случаях высокие стороны обменивались аманатами-заложниками, и такими заложниками по обычаю становились дети царственных особ. Но история не свидетельствует о подобном факте в договоре булгарском.