«Горы, как динозавры…» Горы, как динозавры. Гуляем, друг другу рады. Насквозь ножи лавра проткнули ограды. Рядом оркестр моря марш заиграл гремящий. Прибой – вор на воре — гальку куда-то тащит. Ветер все скажет честно — всласть ему даль любая. Ночью в саду небесном ходит и звезды сшибает. В самолете Лежит ошую, одесную, не угрызаясь тем, как вдруг оно бузит и негодует, и отбивается от рук, чтоб разметав морскую траву, на волноломах сбросив гнев, лежать налево и направо, покоем вечным овладев. «Когда душа твоя угрюма…» Feast them upon the wideness of the Sea. John Keats. On the Sea Когда душа твоя угрюма, наполни уши мерным шумом там, где буянит, с ветром споря, простора арендатор – море, и гонит волны на убой пастух прибой. «Сюда мы, будто птицы…» Сюда мы, будто птицы, слетелись этим маем на скалах угнездиться, друг дружку обнимая. Над нами сокол кружит в лазоревом просторе, где неба полукружье с дугой стакнулось моря. И разве это мало, чтобы на целом свете одна лазурь осталась, и моря шум, и ветер… Дачное утро 1 лезешь за вишней и с шиферной крыши мускулы ветра видишь и слышишь гонит по кругу трамвая вагоны зарослей волны катит по склону в выцветший синий брызнув зеленый 2 после шагаешь сквозь рощу акаций будет к ступням твоим сухо ласкаться глина обрыва и радость для глаза — скользкой волны виноградное мясо дачное лето одесса таласса [17]«… и на окнах в сад колышет…» … и на окнах в сад колышет ветер занавеси снов, и, мне кажется, я слышу, как по шиферу на крыше бродят тени облаков… Глициния Живу теперь в столице я. Здесь мало сини. У нас цветет форзиция, а там – глициния. Она с обрыва свесит ветки, как будто дар растущей веры, неугомонных волн соседка, зеленых, синих или серых. Она цветки стряхнет на гальку, точь-в-точь голодным – крохи хлеба, оттенка мела или талька когда под вечер станет небо. Потом цветки утащит море в минуту крепкого ненастья, но никакого в этом горя не будет, а одно лишь счастье. Лиман Заскрипит облаками, ветрами, точно к морю за солью возы. Затрепещет зеленое знамя виноградной лозы. Камышами зашепчут лиманы: – Где-то рядом сады Гесперид. И живая вода из-под крана по корявой земле побежит. «Это кто там средь ночи…» Это кто там средь ночи встал, высокого роста? Чей там ропот грохочет, заслоняющий звезды? Это тополь, тоскуя, ждет дождя проливного, но сверкает всухую гроза над Азовом. «сквозь дымок ресторанчика сладкий…» сквозь дымок ресторанчика сладкий по хрустящей листве повезла нас в коляске лошадка рыжий огненный зверь а вода понемногу тускнела возвращались домой паруса и высоко под небом запела предвечерней тоски полоса что за море за небо в те страны где осенний твой город стоит увезешь лишь дымок ресторана шорох листьев и цокот копыт Желтая апельсина Yellow submarine. The Beatles Апельсин – плавучий дом. И на желтом апельсине по воде зелено-синей прямо к солнцу поплывем обязательно вдвоем. В море встретимся с китом и с собой его возьмем. В море весело живут. В море радость и уют. И друзья все приплывут по воде зелено-синей к нам на желтой апельсине. «В Далмации автобус идет по берегу…» В Далмации автобус идет по берегу вдоль бухт, длинных островов и жемчужных ферм. На дне лагун, замурованы в бетон, растят внутри себя жемчужину мускулистые сердца устриц. Однажды твое сердце вызреет и Господь вскроет его, как морскую раковину, взяв то, что ему нужно, и выбросив остальное на поживу хлопочущим, как неприкаянные души, чайкам. Лежащее под водой закованное в бетон с осколком боли внутри. |
