Посад Тебе никто не виноват, ты понапрасну недоволен, что красный рушится закат за этажами колоколен, и во пророках – «все – мура, на жизни переклеен ценник» — к тебе выходит со двора кристально пьяный современник. И ночь на сходку с кондачка подвалит – нервная, глухая… А над водой два огонька друг другу ласково кивают. Царицыно Как навсегда исчерпанная тема, В смертельном сне покоится дворец. А. Ахматова Государыня строит дворец… Недостроила и померла. И дворцу наступает конец. В общем, грустные это дела. Но кирпичные башни стоят, и деревья аллеи растут. И, прудам загнивающим рад, отдыхающий шляется люд. Коммунизму приходит кердык. Октября стал милее Февраль. В кепке толстый и лысый мужик говорит: «Будем строить Версаль! Нам пора приобщаться культур. Все должно быть тип-топ в человеке». И старательно режут в ажур белый камень таджики, узбеки. Подновляют на стенах узор, вновь возводят масонские знаки. Чтобы снова плели заговор, раздували кровавые драки? Иль страстям и надрывам конец? Тот и правит, кто больше башляет? И, на пенсию выйдя, дворец безмятежно по парку гуляет. Море «только вытку скорей распускаю…» только вытку скорей распускаю Одиссей Навсикая у дырявых камней причитаю Одиссей Навсикая знаешь ветра прочней только пена морская Одиссей Навсикая ««…Александрович Серов…» «…Александрович Серов в этом доме жил и умер». Две картины помню: в шуме синих пенистых валов едет к морю Навсикая, стирка будет ей большая, ветер светел и суров. Деву бык везёт в пучину, сновидением дельфина прочь скользит от берегов Навсикая иль другая… Я иду себе, гуляю. …Александрович Серов… Агва[14] Слабеет тоска, и кончается солнца поход. По отмели белая пена морская, как войско, на гибель идет. ….. Речка вспухла, залит огород. Погода такая-сякая. Трактор вдоль моря словно плывет — это едет стирать Навсикая. Возвращение Одиссея У подножья вечерних домашних огней всплески волн, словно взмахи отчаянных сабель. Наконец он причалил к Итаке своей и под кручею в бухте поставил корабль. И закат заблестел залпом солнечных стрел, и встречала у скал та, что ткала, жена. Одиссей воротился, сделав все, что хотел, и теперь ему смерть не страшна. «Катает камушки во рту, как Демосфен…» Катает камушки во рту, как Демосфен, и речи репетирует в просторе. Угроз твоих я не боюсь совсем, о море! Но ветер раздувает отголоски. Сверкает и гремит броня. И стройных волн разбуженное войско обрушилось на персов и меня. «Я за камнем в тени прикорну…» Я за камнем в тени прикорну и услышав увижу – вот вода тянет обратно волну как на вдохе живот ее голос всего родней но задерживаться нельзя ведь на этом солнце mediterrain [15]можно сгореть я и не спорю чтоб желающий камень в меня бросить мог говорю этот синий цвет моря и есть Бог «когда слово песок прочитаешь как лесби…» когда слово песок прочитаешь как лесби и в кармане у сердца услышишь щелчок и по ветру развеешь великое если б как тропический пряный цветок как оптический теплый обман как химеру понимаешь меняется стиль и последнее время такого размера катит волны что кажется – штиль Афон О насельник монастырей, в чем теперь твоя вера на зеленой средь моря горе? – Калимера [16], мой брат, калимера… Темнота на изнанке листа — свету пристань и мера. – Я хотел бы оливою стать… Калимера, сестра, калимера! Истребитель царапает слух — черный ангел ржавеющей эры, но на вышивке красной петух «Калимера» поет, «Калимера!» «повеет ветер от воды…» повеет ветер от воды и сдует темных бед следы волна волне как эхо вторя под грохот моря идет чтоб гальку всласть толочь всю ночь спи как дитя ни с кем не споря под рокот моря вернутьсяАгва – турецкий курорт на Черном море. |
