— Там ведь основной импортный товар — сахар и кофе. Удобрения и у них урожайность повышают. Я местным экспертам расчёты заказал — вышло, что бразильцы могут вернуться к старой цене «пятицентового кофе», но при этом прибыли получать даже больше, чем сейчас. Им понравилось!

Ещё бы им не понравилось! Недавно у них со Штатами такой скандал был, чуть до войны не дошло! Те ведь — крупнейший покупатель бразильского кофе. И одна из их маркетинговых «фишек» — «чашка кофе за пять центов». Типа, стандартную чашку американского кофе можно, не спрашивая цены, взять в любом месте — на заправке, в аптеке, на железнодорожном вокзале или даже в уличном киоске — она везде пять центов.

И вдруг бразильцы берут и повышают цену. И в пять центов за чашку уже не уложиться. Американцы попробовали надавить и на время прекратили закупки кофе. Мол, куда вы денетесь, основной покупатель всё равно мы⁈ Но бразильцы молча пожали плечами и на той же земле начали выращивать сахарный тростник. Это было выгоднее, чем выращивать кофе и продавать по старой цене.

Тогда дело дошло до обсуждения в Конгрессе, заговорили о посылке американского Флота к бразильским берегам, но — что-то не срослось. И тут мы! С таким роскошным предложением[2].

— Опять же сахар, там тоже удобрения нужны. Они не то, чтобы повышали урожайность, но увеличивают срок эксплуатации поля.

Это тоже понятно! Сахарный тростник — одна из самых производительных сельскохозяйственных культур в мире! Если не самая! А значит, истощает почву. Если вносить удобрения в нужных количествах, поле проработает дольше.

— Ну и вообще. У них полно полей, где можно по два урожая в год снимать, но от этого земля быстро истощалась. А с удобрениями — можно!

— Да ты не тарахти! Что им интересно, я уже понял. И что ты договорился — тоже. Только вот что они нам взамен дадут? Золото, свои реалы или доллары?

— Товары. Тот же кофе, натуральный каучук, который всё равно в некоторых вопросах незаменим, поставки говядины и тростникового сахара для наших Торговых домов в Европе…

— А цены? Не получится, как с теми американцами?

— А я на формулу цены договорился, как меня Наталья Дмитриевна научила. Если растёт цена хоть одного из поставляемого ими товаров, сразу же поднимается и цена на наши удобрения. Так что нам, по большому счету, без разницы, что они с ценой сделают. Товара мы примерно одно и то же количество получим.

— Вот это молодец! — хлопнул я его по плечу. — Хвалю!

Он только пожал плечами, мол, а чего ж вы ждали? Ну да, если кто от скромности и не умрёт, то это Финн!

— Ну а оттуда я быстренько до Колона доплыл, потом на поезд и через несколько часов уже в столице Панамы[3]. Потом быстренько сюда. Приплыли утром, я и думаю, чего время зря терять? И поехал про пикапы договариваться!

Санкт-Петербург, Охтинская Стрелка, 20 сентября 2013 года, пятница, утро

Проснулся Алексей снова без будильника. И вдруг осознал, что уже достаточно бодр, чтобы снова почитать историю Американца. Странно, вроде выпили вчера немало, и веселились почти до полуночи. Потом пришлось ещё дожидаться, пока сотрудники всё той же компании привели унесли всё принесенное ими, вернули хозяйскую мебель на место и привели помещение в порядок. Особенно умилило Алексея, что ему даже помогли застелить постель и поставили рядом с кроватью большую бутылку с водой, стакан и средство от похмелья. Профессионалы, чёрт побери! Приятно иметь дело. Разумеется, он не поскупился на чаевые. По недавно возникшей традиции — только в золотых и серебряных монетах, что вызвало у него не одно воспоминание из истории предка.

Так, теперь сварить себе кофе покрепче, достать из холодильника пару бутербродов и можно продолжить чтение.

Пока автомат заваривал кофе, молодой человек снова удивился. Ведь на мальчишник он звал самых близких — друзей детства и отрочества, приятелей по Физтеху, пару коллег из наиболее близких… И сходился он только по принципу «человек должен быть интересен и приятен», но поди ж ты! Среди друзей и приятелей оказались Ваня Менделеев-Горобец и Костя Тищенко, Даня Гребеневич и Влад Сикорский, Саня Бари и Олег Рябоконь. Ну и разумеется, великолепный Юрий Семецкий «сын земли Кашгарской».

Хотя как именно он сошелся с Семецким, Лёша и сам бы объяснить не смог. Просто отдыхали как-то семьёй на Крите, играли в пляжный волейбол, он и оказался в паре с этим мальчишкой. Ох и дали они тогда жару! Играли «на вынос», и пять кругов их пара продержалась. Пока противниками не оказались две симпатичные девчонки. Тогда уж, конечно, пришлось проиграть!

Ну что же, кофе готов, впереди есть около трёх часов часов… Не стоит терять времени!

Примечания и сноски к главе 20:

[1] Михаил Иванович Драгомиров (8 (20).11.1830 — 15 (28).10.1905) — крупнейший военный теоретик Российской империи 2-й половины XIX века, генерал-адъютант, генерал от инфантерии, в 1878 году возглавил Академию Генштаба. Его «Учебник тактики» (1879) служил настольной книгой для нескольких поколений военачальников России. Был активным противником пулемётов.

[2] История имела место и в реальности, правда, авторам не удалось точно установить в каком году. Но своим авторским произволом мы решили, что незадолго до описываемого момента.

[3] Популярный маршрут в течении целых десятилетий до открытия Панамского канала. Город Колон расположен на одном берегу Панамского перешейка, город Панама, столица одноимённой страны — на другом. И между ними — Панамская железная дорога длиной всего 76 км.

Из мемуаров Воронцова-Американца

«… Не один Хюппинен носился, как угорелый. Я тоже чувствовал себя эдаким последователем Филеаса Фогга, персонажа романа Жюля Верна 'Вокруг света за 80 дней». Мы даже ехали тем же маршрутом! Правда, он двигался с запада на восток, а мы — навстречу.

К тому же, у меня не было цели просто быстрее домчаться, по пути я проводил массу встреч. Например, в Чикаго я провел переговоры с тамошними металлургами. Для проекта «Русский Фронтир» нужно было огромное количество тяжелых рельсов, чтобы переложить их вместо лёгких, мостовых конструкций, паровозов, колёсных пар, вагонов и прочего оборудования. Всё это Россия произвести не могла. Поэтому я и соглашался обсудить возможные объемы их поставок. Ну и связанных с этим инвестиций и кредитов в проект.

Мы с Натали и наш юный прохиндей Осип Шор оказались правы. После скандалов с поддержкой Вильсона и нападением наёмников Рокфеллера местные «денежные мешки» отбросили сомнения и начали рваться получить долю в таком шикарном проекте! А то, что деньги пригодятся нам для Мировой войны — так это ж форс-мажор! Предусмотренный, кстати, контрактами!

И во Фриско[1] мы тоже успели пообщаться с местными судостроителями. Подсолнечное масло с наших с Фредом Морганом плантаций в Мексике я собирался возить лучшими наливняками. И в данном случае «лучшими» означало не самыми передовыми, не самыми быстрыми, а самыми дешёвыми в изготовлении, эксплуатации и ремонте. Они взялись разработать такую концепцию за три-четыре месяца. А первое наливное судно данного проекта спустить на воду уже через год.

В общем, честно говоря, нам не в чём было упрекать Финна, мы и сами явились на борт минут за сорок до отправления!'

Токио, Япония, 30 июля 1912 года, вторник

В Иокогаме мы все не задержались. Финн сразу двинул по делам дальше — во Владивосток, Хабаровск и Харбин, где мы и договорились снова встретиться. А мы поездом добрались до Токио, там и заночевали. Для подготовки к войне мне были нужны все деньги, до которых я смогу дотянуться, а скорое начало проводок по Панамскому каналу ударит не только по нам, но и по японским банкам и концернам. Нет, не по всем, только по тем, что поставляли в Штаты ширпотреб, сделанный из наших материалов.

Вот с ними мы сейчас и встречались. С полным уважением к «японским церемониям». Переговорщики от нашего Холдинга были тут еще декаду назад. Вручили подарки, проговорили всё, и наконец — кульминация. Прибытие «самого» Воронцова. Меня, то есть. Раньше я не понимал, зачем это нужно, проговаривать то, что и так всем ясно. Но по мере участия в управлении своим Холдингом — осознал. Проникся, что даже крупнейшие предприниматели и чиновники могут казаться собеседнику тупыми. Просто потому, что иначе смотрят на мир, ставят иные приоритеты, и даже ключевые для меня слова им ни о чем не говорят.