Нет, так не пойдет! Убегать от него весь отведённый срок я не смогу, так что надо осторожно начать сопротивляться. Я попробовал тот же трюк, что когда-то помог мне против Троя Мэрфи[2] начал осыпать Стетсона быстрыми, но не сильными ударами на дальней дистанции, продолжая ускользать от его натисков то вправо, то влево!

Чёрт! А вот к этому я готов не был. Совершенно не готов! — Джордж сорвал с головы цилиндр, невесть каким чудом до сих пор на ней удерживавшийся, и… Его движение напомнило мне бросок «тарелки» фрисби, только вот он не бросил, а чиркнул полями цилиндра мне по лбу.

Казалось бы, ну, чиркнул и чиркнул. Но у меня буквально «из глаз брызнули искры», а из царапины на лбу потекла кровь. Да, это мелочь, но мелочь в схватке важная!

Вот ведь сволочь! Его приём был рассчитан на ошеломление противника. За те пару-тройку секунд, пока я приходил в себя, вполне можно провести еще несколько ударов или приёмов, закрепляя победу.

Вот только не на того он напал! Несмотря на ошеломление, уроков Генри Хамбла не забыл. «Не можешь сопротивляться — бутафорь, отвлекай внимание! А сам готовься ударить!»

Я почти сразу ушел в кувырок и откатился шагов на пять. А уж затем встал. При этом я не забывал слегка покачиваться, демонстрируя сопернику слабость своего вестибулярного аппарата. Ну же, подходи, гад! Едва он приблизился, как я бросил ему в лицо мелочь, лежавшую в кармане, а затем попробовал провести крюк правой. Надо же! Удар «прошёл». Ну-у… Почти прошёл. В скулу я ему попал, вот только американец в последний момент подшагнул ко мне, ослабив удар и проведя захват моей левой руки. Еще мгновение — и я куда-то полетел… Однако, когда я встал на ноги, до стены еще оставалось метра три, а буквально через секунду прозвенел гонг, подавая сигнал об окончании схватки.

Я невольно улыбнулся. Всё же я продержался эту минуту!

Много позже Джордж объяснял мне, что именно отсутствие эмоций его и смущало. То, что хорошо при стрельбе, никуда не годится в рукопашной схватке. Боец должен уметь накачать себя адреналином, а кровь насытить кислородом. Вот он и будил во мне эмоции.

Из мемуаров Воронцова-Американца

'… Почти через месяц пришло согласие от китайцев на новую схему поставки рабочей силы. Таким образом мы и обошли запрет на ввоз не только шведской, но и китайской рабочей силы. И что же? Столыпин все равно был недоволен! Ведь на строительство этих городов уходили деньги, которые могли бы тратиться на такие же рабочие районы в России! И китайцы занимали рабочие места, которые могли бы занять русские крестьяне, уходящие из деревни.

Не скажу, что я его не понимал. Но ведь и мне надо было как-то зарабатывать! А китаец на территории Китая обходился мне вдвое дешевле, чем тот же китаец, но в Беломорске. И в два с половиной раза дешевле, чем русский рабочий, даже если держать его в бараке и платить среднюю зарплату по заводам Империи, а не как у меня. На моих заводах в Беломорской губернии разница была и вовсе втрое!

Да и не было в тех местах избытка рабочих рук! А мне они были нужны и там! Чтобы деньги зарабатывать.

Я вообще сейчас тянул деньги, откуда только мог. К примеру, достройка электрических сетей до Петербурга и Архангельска позволила несколько поднять выручку с продажи электричества. И не только от ГЭС, под это дело мы построили по одной ТЭЦ в каждом из городов. И ещё три строилось. Идея, что станция может не только электричество вырабатывать, но и теплом снабжать, тут пока всё ещё была в новинку, хоть в Беломорске работала почти десять лет.

К тому же мы понастроили птицеферм, инкубаторов и свиноферм поблизости от большинства крупных городов. Перерабатывали зерно и картошку в продукт следующего передела — яйца и мясо. Впрочем, у этих проектов было и другое назначение.

Но крутиться приходилось изо всех сил, почти как на стартовом этапе. Немцы уже запустили свой аммиачный завод и рядом с первой линией строили вторую, проектируя третью. Казалось бы, сейчас мне больше всего нужна поддержка, но и с высокопоставленными компаньонами, и со Столыпиным мы расходились всё дальше и дальше…'

Примечания и сноски к главе 5:

[1] Воронцов имеет в виду фильм «Смертельная схватка» (1980). Постановщики этой сцены сами признавались, что ничего про борьбу баритсу не знали, а сцену поединка поставили так, чтобы вызвать у зрителя чувство тонкой иронии.

[2] Подробнее схватка Воронцова с Троем Мэрфи описана в книгах «Американец» и «Американец. Хозяин Севера».

Санкт-Петербург, Зимний дворец, 8 октября (21 октября) 1909 года, четверг

В подвалах Зимнего дворца мне раньше бывать не доводилось. Ни там, в будущем, где посетителей Эрмитажа водили строго по залам музея, ни тем более — здесь. Но всё когда-нибудь случается впервые!

— Вот, герр Воронцов, посмотрите, что у нас получилось из ваших идей! — Евгений Сергеевич произнёс это по-немецки, которым достаточно свободно владели все присутствующие. Боткин неплохо усовершенствовал язык во время своих европейских стажировок, мне же его пришлось выучить. Немецкий был неофициальным современным международным языком химии, да и новости инженерии на нем пока было проще и быстрее найти, чем на английском или французском. А для Александры Фёдоровны, Императрицы Российской он вообще был родным. По-русски же она до сих пор говорила с сильным акцентом.

— А что, симпатично!

Право слово, даже не знаю, как они этого добились. Яркое освещение, симпатичный бассейн-лягушатник с подогревом. Размером так метров пять на восемь. Дно и бортики оборудованы шипованной губчатой резиной, так что сложно и поскользнуться, и удариться.

Про царевича Алексея я помнил немногое. Помнилось, что к моменту расстрела он уже вышел из детского возраста и перешёл в отроческий. И про гемофилию его тоже помнил. А все больше — про Григория Распутина, набравшего невероятную силу именно тем, что помогал царевичу переносить его хворь. Вот я, когда мои лаборатории начали заниматься донорской кровью, пристроил рядом и тему гемофилии. Больных собирали по всей России и даже за рубежом. Изучали и по мере сил облегчали им страдания.

Тогда и выяснилось, что для этих больных куда опаснее не внешние кровотечения, а внутренние. Там, где обычный ребёнок отделался бы ссадиной, синяком или лёгким вывихом, у больных гемофилией образовывались огромные сгустки крови, мешающие ходить, а то и опасные для жизни. Поэтому нынешние врачи рекомендовали таких детей вообще носить на руках, вести малоподвижный образ жизни и тому подобное. Представляете, что это такое для ребёнка⁈

Вот мы и нашли выход. Плавание. В таком вот относительно безопасном «лягушатнике». Для царевича и других больных был специально разработан защитный костюм Аквамена. Защитный во всех смыслах. Щитки на руках, ногах, коленях и локтях. Костюм мягкий, но толстый. Должен смягчать удары. И теплоизоляция костюма, чтобы ребёнок не мёрз при длительном купании. И, разумеется, боевой пистолет Аквамена, стреляющий водой! По легенде мультиков и комиксов, вода летела с такой скоростью, что пробивала врагов насквозь. Тут была обычная брызгалка. Но всё равно — детям весело!

Евгения Сергеевича сделали врачом царской семьи полтора года назад. И надо же, как много он успел! Этот бассейн был не первым, существовали бассейны и в других дворцах. Но в бассейне ли дело? Его построить недолго! А вот обучить дядек, как присматривать за царевичем и играть с ним, обучить пятилетнего ребёнка соблюдать осторожность в игре и в то же время не ограничивать его в нагрузках — это да, талант!

— Герр Воронцов! Юрий Анатольевич! Mein lieber Freund[1]! — Аликс от волнения путалась в словах и языках, — Вы так много для нас делаете! Доктор Боткин много рассказывал о ваших идеях и показывал ваши письма! Спасибо вам за всё! Надеюсь, вы будете чаще навещать нас теперь?

— Прошу прощения, но дела, дела! Я бы и сегодня вряд ли зашел, но меня вызвали к барону Фредериксу с отчётом. Но зато я с подарками. Вот! — и я подал ей коробку с киноплёнкой. — Новинка! Новейший мультфильм про Аквамена! Не просто цветной, он ещё и со звуком!