— Это сколько тебе сейчас? — Трошкин находит в себе силы включить речевой аппарат.

— Шестнадцать, — заявляю гордо.

— Погоди-ка, — мой будущий наставник трёт лоб.

— Завтра буду годить, моё дозволенное время вышло.

Оставляю ушибленного новостью Трошкина и ухожу. У меня много дел сегодня. Я даже в душ сходить не могу — ни полотенца нет, ни мочалки. Так что надо нанести несколько визитов в торговые предприятия. Не забыть скотч купить, бухгалтерше Марине вернуть.

Вечером в парке недалеко от общежития.

Магазины много времени не отняли, целый вагон его остался. И приходится решать ряд проблем, которых в ДСЛ не существует. Поужинать можно в своей комнате или в кафе сходить, что находится в двух шагах. В гости можно пойти. Мои девочки без куска хлеба с вареньем никогда меня не оставят.

Но здесь — это не там. Холодильника нет, электрочайника нет, посуды… нет, кой-какая посуда есть, мне хватит. Так что приходится брать несколько банок разных консервов, соков, хлебобулочных изделий. Это если вдруг, а то что-то мне близлежащее кафе не понравилось. Заветренные бутерброды на витрине, продавщица — царевна-несмеяна. Есть такой тип девушек, которых считаю ошибкой природы. От рождения мешком по голове ударенные, только под страхом смертной казни можно заставить улыбаться. Хвала небу, такие экземпляры редко встречаются.

О санитарно-гигиенических принадлежностях тоже не забываю. И разумеется, скотч. Вроде ничего не забыл, теперь надо и к парку присмотреться, выбрать маршрут, по которому можно нужное количество километров намотать.

— Оп-па! И откуда мы такие красивые идём? — в глубине парка, где почти нет публики, меня приветливо встречает троица парней.

Мне вот страшно интересно, это неистребимое свойство всех провинциальных городов? Даже тех, что находятся вплотную к столице? Ребята чуть постарше, но вряд ли сильно. Только один, слева от застрельщика, плотного телосложения, остальные не выше среднего. Да и плотный сыроват, не видно, что чем-то серьёзно занимается.

— Кого это ты красивыми назвал? — удивляюсь всерьёз. — Кроме трёх уродов, никого рядом не вижу.

— Че-ев-о-о-о⁈ — парни делают угрожающие лица.

Заблаговременно делаю пару шагов назад. Что бы ещё им хорошего сказать? Тактика у меня уже сложившаяся. Это в своём городе я без прелюдий и увертюр могу сходу навалять кому угодно. Полиция отмажет, даже если поймают. Так попробуй ещё слови. В других местах лучше дождаться прямой агрессии. Парни несколько сбиты с толку, встреченный ими перец — это я — не выказывает никаких признаков будущей жертвы. Надо бы их подбодрить:

— Разрешение показали, быстро! — требовательно протягиваю руку, придавливаю повелительным голосом.

— Какое разрешение?

— Разрешение без намордников и поводка гулять! — радостно захлопываю словесную ловушку.

— Чё⁈ Ты берега не попутал, мальчик?

Хоть и смешались слегка, но слово «мальчик» предводителем сказано предельно оскорбительным тоном. Однако обращение примечательное: не «падла», не «фрайер», не «ушлёпок». Последнее в моём городе принято. С моей подачи разошлось. А здесь всё-таки наукоград.

— Давай проверим? — предлагаю, уже принимая расслабленно боевую позу. — Кто из нас и что попутал? Сразу предупреждаю: я — кандидат в мастера спорта по кикбоксингу. Чтобы потом в полиции сопли не размазывали, что вас, таких хороших, ни за что побили.

Парни переглядываются слегка растерянно. В планах было пугнуть чужака, покуражиться, если повезёт — на пиво разжиться. Перспектива тяжёлой и с непредсказуемым результатом схватки не радует.

— Ну, давайте! — подбадриваю парней. — Мне надо, чтобы вы первыми напали, чтобы потом я виноватым не остался. Пусть кто-нибудь хоть замахнётся, что ли?

Совсем ребятам скучно становится. Огня в глазах нет, предвкушение веселья исчезло, его сменяет опаска.

— Да иди ты нафиг! — с чувством говорит застрельщик, и парни обходят меня по дуге.

Стараясь не ускоряться, идут себе дальше. Крепыш оглядывается напоследок, видит в моих глазах обиду и разочарование, быстро отворачивается. Вздыхаю. Не всегда меня жизнь балует, не всегда.

2 июня, вторник, время 08:50.

Г. Королёв, РКК «Энергия».

С утра попадаю на праздник учения и труда. Наставник Трошкин с многочисленными оговорками и требованиями беречь, холить и лелеять вверяемое мне имущество вручает ультразвуковой дефектоскоп. Но прикасаться пока не позволяет. Нудит о дороговизне, тонкости и ценности аппарата почти полчаса как. Живая иллюстрация к слову «душнила».

Перед этим сидел в кабинете зама. Вышел, по всему видать, сам накачанный начальством по самые гланды. И решил передать выхваченное мозгоклюйство мне, как эстафетную палочку.

— Короче, отвечаешь головой, — строго и, надеюсь, финальным заклинанием завершает свой нудёж Трошкин.

Не выйдет. Не раньше, чем я тебе ответно мозг чайной ложкой не вычерпаю.

— Трошкин! — проникновенно смотрю в глаза наставника. — Пойдём, я тебе…

— С какого фера ты фамильничаешь?

«Энергия» — предприятие высокотехнологичное, с высококвалифицированным персоналом, у которого, однако, иногда проскакивают сильные пролетарские выражения.

Претензия меня озадачивает, но ненадолго. Выход нахожу быстро:

— Толик, пойдём, я тебе кое-что покажу, — тяну его за рукав. Не поддаётся.

— Почему «Толик»? Меня Егор зовут…

— Наконец-то! — восторгаюсь почти искренне. — Не прошло и трёх дней нашего знакомства, как ты имя своё назвал!

Смущаться не думает, только лоб морщит:

— Ты тоже своего имени не называл…

— Слушай и запоминай: Вьютванфхардосв, — спасибо искину, быстро соорудил имечко, предельно неудобное, как для произношения, так и запоминания. — Пока не выучишь, буду называть тебя Толиком.

Паника вспыхивает в глазах «наставника».

— Ты врёшь! Я слышал, как тебя Пётр Михайлович Виктором называл! — его озаряет воспоминание.

— И что это значит? — вопрос опять вгоняет наставника в ступор. — А то, что Пётр Михайлович меня тебе уже представил. Пусть без дворянских политесов, но представил. Почему ты говоришь, что тебе моё имя неизвестно?

Понаслаждавшись озадаченным видом Трошкина, делаю контрольный выстрел:

— Ну, или иди, предъявляй претензии Петру Михайловичу. Почему он моё имя тебе назвал, а твоё мне — нет?

Внимательнейшим образом рассматриваю его лицо. Оно войдёт в сокровищницу моих лучших воспоминаний. К грозному начальству с такой фигнёй он явно соваться не хочет.

— Ладно. Что ты там хотел мне показать?

Отвожу его к общему инструментальному шкафу, показываю свой ящик. Мысленно хлопаю себя ладонью по лбу. Блин! Забыл замочек купить!

— Вот здесь я буду хранить твой сверхценный инструмент, — рассматриваю внутреннее пространство с сомнением. — Если он влезет ещё. Если нет, тогда не знаю. Где-нибудь в модуле заныкаю.

Предложенный вариант хранения — оба варианта — «наставнику» явно не нравятся. Потемнев лицом, он выдвигается в сторону начальства. Присаживаюсь неподалёку на какой-то стапель. Чуйка обещает нехилый концерт.

Через пять минут из-за хлипкой переборки начинают доноситься громовые раскаты. Дверь распахивается, из неё вылетает «наставник», цветом лица напоминающий малину в период максимальной спелости. За ним возникает разъярённое начальственное лицо.

— Ещё раз с такой хернёй придёшь, в декабре в отпуск отправлю! И не в этом году!!!

Строгое у нас начальство. Не забалуешь.

— Толик, — на обращение «наставник» злобно дёргается, но молчит, — я пойду, вчерашнее поручение начальства закончу. А то вижу, какое оно у нас строгое. Не дай бог…

Ухожу добивать надписи к энергоподводящим устройствам. Отодрать и выбросить скотч, аккуратно на остатках краски закрыть технологические прорези в цифирьках. Как раз время моему Трошкину решить возникшие проблемы. Тот, однако, пытается выдернуть меня с незавершённого производственного задания.