Москва, ул. Щепкина 42, офис Роскосмоса.

— Что говорят люди Садовничего? — шеф Роскосмоса обращает своё гранитное лицо на Крикунова Сергея Ивановича, заместителя генерального РКК «Энергия».

Только что он услышал подробный доклад о «славных» результатах практики студента из МГУ.

— Встали стеной за своего мальчишку. Не подберёшься.

— Ты разобрался, что произошло с третьим дефектом на самом деле?

— А что там разбираться? — замгендир пожимает плечами. — Цеховые понадеялись на умника. МГУ и всё такое. Отправили специалиста в отпуск. В итоге практикант прошляпил один дефект, хорошо, что вовремя заметили.

— Почему практикант его прошляпил? По какой причине?

— По причине халатности, вероятно.

Шеф размышляет, постукивая пальцами по столу:

— Что-то здесь у вас не бьётся. Сначала цех выдаёт ему характеристику, где прямо упоминается его халатное отношение к порученному делу. И тут же без проверки, поверив ему на слово, отправляют модуль в смежный цех. С актом без подписи ответственного исполнителя.

Взгляд шефа тяжелеет, замгендир слегка ёжится:

— Руководство цеха получило выговор. Оба получили, и начальник, и его заместитель. И немного не так, Юрий Иванович. Сначала модуль вывезли из цеха, а плохую характеристику на студента написали позже.

— Но такое мнение о нём сформировалось не за один же день? Он ведь, наверное, «старался» и до этого. Закончил свою работу как раз к концу практики. Его брак обнаружили, когда он ушёл. Уже с плохой характеристикой. Вот я и говорю: не бьётся у вас ничего.

Замгендир Крикунов отводит глаза:

— Может, мальчишку по линии ФСБ проверить?

— Основания?

— У него были контакты с нерядовыми иностранцами.

— По поводу?

— Он пару лет назад был участником международной олимпиады школьников. По математике. Их там приглашали учиться в лучшие университеты мира.

— И он им отказал, — после паузы говорит шеф. — Это очевидно по факту его учёбы в МГУ. Вот и спрашиваю: по какому поводу?

— С той поры у него могли остаться контакты с иностранцами.

— И у тебя такие контакты есть.

— Есть. Уверен, что меня тоже проверяли.

Шеф задумывается:

— Перспективы не вижу. Если предположить, что он завербован, то почему остальные дефекты нашёл? И, кроме брака в работе, какой ещё компромат? Фактически никакого, а запороть изделие может любой, это у нас сплошь и рядом.

— Ну как же! А наезд на корпорацию? Разве это не информационная диверсия?

— Да? Ну привлеките его к ответственности за клевету. Что? Не можете? Ну и умойтесь!

Мужчины недолго молчат, думая о своём.

— Нет. ФСБ пристёгивать никак нельзя, — решает шеф. — Тут ещё вопрос масштабов встаёт. Применять тяжёлую артиллерию против студентишки? Вы разом поставите себя, мощную организацию, на одну доску с мальчишкой. Что дальше произойдёт, понимаешь? Его авторитет подскочит до небес — «Ай моська! Знать она сильна, раз лает на слона!» А ваш пропорционально рухнет.

— И что делать?

— Прекратить эту идиотскую возню и заняться делом! — припечатывает шеф и добавляет ещё кое-что, от чего Крикунов слегка зеленеет.

14 июля, вторник, время 18:30.

Село Березняки, сельский клуб.

— Товарищи! Друзья! Односельчане! — взывает к народу пред Георгий Макарович. — Да поймите, сам не хочу! Но что делать, если ферма убыточна⁈ Вы сами должны понимать: экономика на первом месте! Как заработаем, так и полопаем.

Переводит дух и продолжает, уже не надсаживая голос, но громко.

— Согласен, согласен! — машет рукой. — Поторопился. Действительно, лошадей лучше вживую продавать, чем на мясокомбинат. С этим согласен. Ну так исправим.

Вот поэтому и не хотел выкладывать этот козырь насчёт грубого прокола преда. Так всегда и бывает, предупредил врага, значит, вооружил. Как бы славно было его опустить прямо перед все селом, ткнув носом в очевидную промашку, когда самая недорогая животина тянет в четыре-пять раз больше, если продать именно, как лошадь, а не мешок с мясом.

Пришлось. Не получилось у ребятни уболтать родителей пойти против преда. Тот-то свою агитацию провёл загодя: «Железный конь идёт на смену крестьянской лошадке» и всё такое. Всего трое-четверо без особого энтузиазма согласились на созыв собрания. Катастрофически мало. По уставу СХТ вроде четверть действительных членов имеет право созыва, не меньше. Так что пришлось выкладывать этот козырь. И вот тогда народ буквально взбеленился. Как так⁈ Получить копейку там, где можно урвать пятак⁈ Преда буквально за шкирку заставили срочно организовывать собрание. Да и без него обошлись. Договорились о времени, нацепили скоренько нацарапанное объявление — и дело в шляпе.

Встаю. Гул неожиданно стихает. Пред хмурится.

— Прошу слова.

— У тебя нет права голоса, — бросает пред. — Скажи спасибо, что впустили.

— У меня есть право совещательного голоса, — мои ребята поддерживают меня выкриками.

— Тоже нет. У тебя даже местной прописки нет. Ты — дачник! — припечатывает пред.

— Я — не дачник по простой причине. И по той же причине имею право совещательного голоса. Я хоть и временно, но работаю в товариществе и активно принимаю участие в культурной жизни села. Разве нет? А кто мне каждое лето платит зарплату? Деньгами и натурой? Кто приглашает играть музыку в клубе? Нет, Георгий Макарыч! Посторонним меня объявить не получится.

Народ меня поддерживает. Смехом, свистом, весёлыми матерками. Подозреваю, что из хулиганских побуждений. Всем интересно, как я буду бодаться с предом и что из этого получится. Преду приходится идти на поводу у зала.

— Не знаю, как там высчитывали убытки от конефермы, — начинаю дозволенные речи, — подозреваю, что не всё посчитали. Ездят телеги, повозки, отдельно конные. Теперь вместо этого будут ездить машины. Тратить бензин, опять же зарплата шофёру выше, чем конюху. Амортизация. Стоимость пробега автомобиля, конечно, не золотом измеряется, но в копеечку влетает. Опять же пастьба. Вы что думаете, мы будем пасти скот безлошадными? Да щас! Лично я — нет, мне тупо неинтересно. На коне — да, а пешком не стану.

Я бы и пешком пас, но ради красного словца привираю. Это только увертюра. Но будет вам и белка, будет и свисток.

— Все ведь видели мультфильм «Маугли»? Помните тот случай, когда вожак стаи промахнулся?

— Акела промахнулся, Акела промахнулся! — под общий смех заблажил кто-то из зала.

— И что было дальше? А дальше сразу встал вопрос! Раз вожак промахнулся, значит, не достоин быть вожаком стаи. Наш Георгий Макарыч сильно промахнулся. Надо подумать, крепко подумать, кем его заменить.

Вот об этом мы с ближним кругом никого не предупреждали. Поэтому зал потрясённо охает и замолкает.

— Я сейчас объясню, в чём его промах, хотя это нелегко, потому что он нагромоздил одну ошибку за другую. Когда мы вам говорили, что продавать лошадей вживую, а не на мясо, намного выгоднее, мы вовсе не имели в виду, что это правильно. Ни в коем случае! Это тоже ошибка! Да, мы поимеем с этой ошибки больше, но всё равно это неправильно.

Время от времени надо делать паузу. Народу надо поахать, поматериться, обменяться мнениями с соседями.

— Во-первых, — поднимаю руку и загибаю палец, — чтобы закрыть убыток в семьсот тысяч — хотя подозреваю, что обсчитался наш экономист — нам достаточно продавать вживую пять-шесть лошадей в год на сторону. Это легко сделать, отбраковка табуна идёт постоянно. При этом численность табуна будет расти или оставаться прежней. Насколько знаю, каждый год рождается по семь-восемь жеребят. В среднем.

Согласный гул. Да, я подготовился, многое и без того знаю.

— Во-вторых. Если начинать играть в модную нынче рыночную экономику, то надо делать это с умом. И для начала выбросить тезис «экономика на первом месте» на помойку.