— Я немножко боялась говорить бабушке, что понесла. А когда сказала, то она так обрадовалась. Она меня любит, конечно, но по крови-то я ей чужая. Была чужая. А теперь нет. Теперь я — мама её будущего правнука. Или правнучки. Будет, кому дом оставить…

Двоюродный правнук или правнучка, если точно, но прямых потомков у Басимы нет, — перевариваю вводные. Так что, как ни крути, линия Колчиных для неё самая близкая родня. Вздыхала бабушка по простой причине…

— Она, конечно, обрадовалась, что ты в МГУ поступил, но и огорчилась, — продолжает рассказывать Алиса, прижимаясь ко мне уже в постели. — Сказала, что теперь ты точно в Березняках жить не будешь.

«Если только рядом космодром не построить», — усмехаюсь про себя. Но в таких районах их не строят. Выбирают слабозаселённые места с отсутствием сельхозугодий. И с большим числом ясных дней в году.

— А я из Березняков никуда не поеду, — заключает Алиска, усаживаясь на меня.

Очередная реализация ею моих навязчивых эротических видений вымывает все посторонние мысли.

На следующий день.

Задержавшись на полсекунды для поцелуя, Алиска бежит дальше на свою почту. В новых сапожках. Скоро ей в декрет, но пока работает.

Зимой работа в селе тоже есть. Почти весь день очищаю двор от снега. Всё в сад, только в сад. Впереди три счастливые недели. Меня, конечно, мои женщины развели, но в стиле «обещали рубль — держи сто». Никто на меня ребёнка вешать не собирается, как и заставлять жениться. Отчество и фамилию запишут моё, на этом требования ко мне заканчиваются. Другой вопрос, что я сам забывать о своих обязанностях не собираюсь, но это по возможности. От меня ничего особенного не ждут.

4 февраля, среда, время 10:05.

Москва, Восточный вокзал.

На перроне стоит и оглядывается по сторонам юная девушка-блондинка. В лёгкой светлой шубке и круглой меховой шапке. У ног — дорожная сумка и баул устрашающих размеров. Дожидаюсь, пока не отвернётся в другую сторону, и подкрадываюсь сзади.

— Попалась! — с торжествующим воплем закрываю ей сзади глаза.

С наслаждением слышу испуганный писк и короткое, но ёмкое и обидное определение моих умственных способностей. Уже после разворота в мою сторону.

— Витька! Вот дурак! Напугал как!

— Приветик! — чмок! Целую её в прохладную гладкую щёчку.

Светланка незамедлительно краснеет. Офигительное зрелище — розовеющая от смущения блондинка.

— Пойдём! — отважно хватаю баул и чуть не опрокидываюсь под его весом.

Прикидываюсь, конечно. Но вес реально заставляет напрягаться.

— Как ты это из поезда вытащила?

— Никак, — продолжает розоветь девушка. — Мне просто подали из вагона, теперь вот стою.

— И что там у тебя? Полное собрание сочинений любимого и плодовитого писателя?

— Ну… концертные костюмы…

Она всерьёз собирается давать мне полную опись?

— Эротические? Позже покажешь, — получаю удовольствие с оттенком садизма от лицезрения её постоянного смущения.

Жалко, что скоро столица Светланку испортит и от провинциального тревожащего мужскую душу очарования ничего не останется. Тащу её баул. Да, он тяжёлый, но до предельно возможной нагрузки для моего крепкого тела не дотягивает. Килограмм двадцать пять — тридцать.

— Может, такси возьмём? — переживает за меня спутница.

— Нет. Мы — бедные студенты, поэтому поедем на метро. С ветерком.

И вот мы на подземном перроне. Заметил, что эскалатора Света не боится, тут же вспоминаю, что в нашем городе есть в торговом центре это техническое достижение.

Накануне отъезда в Березняки встретился с ней. Согласилась на перевод в МГУ мгновенно. Хотя нет, сначала засмущалась и порозовела. Я хитрый стратег, поэтому скрыл от неё кое-какие подробности. Например, что её возьмут на любых условиях. О нет!

— Только ты сессию нормально сдай, — сделал строгое лицо. — Пусть не на все пятёрки, но хотя бы без хвостов.

Вот она и переживает теперь:

— На все пятёрки не получилось сдать, — девушка будто оправдывается. — Две четвёрки есть. Меня точно на бюджетное возьмут? Родители спрашивают. Нет, если что, они заплатят.

Точно не знаю, кто её родители, но ребёнок она в семье единственный, и никогда не замечал с её стороны завистливых взглядов в сторону нарядов или украшений одноклассниц и подруг.

— Возьмут, не волнуйся, — опять кое о чём умалчиваю.

Татьяна, как только увидела её фото и танцевальные ролики с ней, возбудилась неимоверно. Вонзила в меня пылающий взор:

— Ты притащишь эту девочку! Любой ценой! Мне всё равно как! Золотые горы сули, обещай жениться, всё что хочешь! Но чтобы в следующем семестре она была здесь!

Осторожно отцепляя её судорожно скрюченные пальцы, вцепившиеся в лацканы пиджака, хвалил себя за предусмотрительность. Сначала, пятого января, поговорил со Светой. А Татьяне самопальное портфолио представил уже после приезда из Березняков. Неделю назад.

И Светлане самой будут платить. Кроме базовой стипендии Татьяна обещала доплату не менее пяти тысяч. Но, скорее всего, больше, если она начнёт мелькать на статусных соревнованиях. Если мы начнём мелькать.

— У-ф-ф-ф! — наконец-то добираемся до благ цивилизации. Стоим перед лифтом уже в ДСЛ.

Вахта пропускает Свету, строго забрав паспорт. Но мы и ненадолго. Сегодня придётся побегать.

— Парни! — заглядываю в комнату. — Все одеты? Всё в порядке? Объявляется боевая тревога! К нам в гости красавица-блондинка! Незнакомая! Свистать всех наверх!

Слегка прикрываю двери, прислушиваюсь. Что-то падает, кажется, стул. Слышится топот, происходит какая-то беготня. На Свету можно не оглядываться, заранее знаю, что она розовеет.

— Н-ну!!! — шумлю на взъерошенного Шакурова, выглянувшего из-за двери.

— Не нукай, не запряг, — «остроумно» парирует приятель и распахивает дверь.

Начинается поощряемая и подстёгиваемая моими возгласами «шнелля, шнелля!» и малость глупая суета вокруг Светы. Она быстро приходит в себя и начинает веселиться. Парни выпрыгивают из штанов.

— Кр-р-а-савчики! — полностью одобряю их бестолковые соударения телами, иногда твёрдыми и тупыми предметами, которые они в самонадеянной глупости своей почему-то именуют головами. Но рвение в попытках быстрее услужить небесной фее заслуживает только одобрения.

Снимается и прячется в шкаф шубка, шапочка. Оба бухаются на пол и по очереди стягивают сапожки под моим одобрительным взглядом. Пришлось придержать Свету за плечи, а то она делает попытку испугаться.

— Хорошо, что у тебя, Света, чётное число ног. А то бы передрались, — индифферентно замечаю я. — Вот этот, который приватизировал твой левый сапог, это Шакуров Константин. Но можешь называть его любым именем на «К». Главное, чтобы вариант был длинным и сложным, например, Ксенофонтий. Он это любит…

Упомянутый Ксенофонтий громко клацает зубами в мою сторону.

— И правый сапог достаётся Саше Куваеву, бескомпромиссному сетевому борцу со всякого рода американофилами, грубо говоря, подпиндосниками. Пардон, мадемуазель, за столь грубую детерминацию.

— Вот так столица балует чистых душой провинциальных девушек, развращает их и трансформирует в капризных стервозин, — тоном заправского экскурсовода продолжаю комментировать неуёмное гостеприимство моих друзей.

Усаживаю непрерывно хихикающую девушку на кровать Куваева. Она у него отдельная, у нас с Ксаверием — спаренная, где я сверху.

— Официанты! Чаю! — командую гнусаво противным голосом.

И что характерно, приятели слушаются. Наверное, по инерции.

Чаепитие плавно переходит в обед, после которого девушка начинает клевать носом. Тут же мы её и укладываем на куваевскую кроватку. Саня ныряет в свои любимые сетевые разборки, а мы с Костей падаем на умные книжки.

Тот же день, после обеда.