Деканат ФКИ сразу после ухода Колчина.

— Вы поймите, Игорь Олегович, — вздыхает декан, терпеливо выслушав все претензии. Правда, при этом отводил трубку телефона подальше. — Вот такое нынешнее поколение, ничего не поделаешь. Я даже не скажу, что плохое, но зубастое, да.

— Не рано ли зубки прорезались? — бурчит голос из трубки.

— Не знаю. Может, и рано. И что теперь? Обратно их уже не забьёшь. И давайте начистоту, Игорь Олегович, он ведь по существу прав. Так ведь?

— Да всегда так было! — децибелы, бьющие из трубки, нарастают. — И на нас также ездили! Традиция, Василий Викторович!

— Ну извините. Не привили ему эту традицию. Уж не знаю, кто в этом виноват. Время такое…

— Василий Викторович, но ему же практика не зачтётся! Он же всё равно обратно прибежит.

— Извините, Игорь Олегович, тут вы не правы. Практика у нас начинается с четвёртого курса и не всегда вне университета. А парень — да, добивает третий курс, но формально числится на втором. Эта практика для него — внеплановая. Так что ничего вы ему не сделаете. Вы даже характеристику плохую на него написать не сможете. Практика-то, плановая или нет, фактически не состоялась.

— Это как? — уровень децибел сильно падает.

— Это так. Парень у нас на положении вундеркинда. Окончил школу в четырнадцать лет, взял золотую медаль на международной олимпиаде. У нас за год освоил программу за два курса. Причём все экзамены сдаёт удивительно однообразно, только на «отлично». Все преподаватели в один голос говорят, что им не удаётся «утопить» мальчика даже при желании.

Декан делает паузу, трубка передаёт только дыхание собеседника.

— Вот теперь сами посудите, имеет право Колчин отрастить собственные зубы или нет?

В ответ, как в песне Высоцкого — тишина.

— Ладно, до свидания, — Василий Викторович кладёт трубку и трёт переносицу. — А мне-то что с тобой делать, Колчин?

Декан выводит на экран компьютера список предприятий Роскосмоса. В конце концов, не зря же факультет своих студентов через спецпроверки пропускает

26 мая, вторник, время 09:40.

МГУ, Корпус нелинейной оптики.

— Могли бы прямо на семинаре мне экзамен сдать, чтобы время специально на вас не тратить, — с порога заметил препод.

— Я бы и не против, Кирилл Сергеевич, но уж больно у вас предмет серьёзный. А голова у меня лучше всего работает утром до обеда. Многолетняя привычка.

С этого момента прошло сорок минут. Между нами лежит два почти до конца исписанных листа. Сразу берусь отвечать по верхней планке, формулы изначально привожу в тензорном виде. Ибо нефиг. И судя по всему, мне удаётся произвести впечатление.

— Почему металлы непрозрачны для любых видов электромагнитных волн?

— Из-за наличия в металлах свободных электронов, у которых сплошной спектр поглощения. Расписать?

— Не надо, — устало отмахивается и требует зачётку.

Последний скальп за фактически ещё не наступившую сессию. Хотя зачётная неделя уже стартовала, и учебные пары самоликвидируются из расписания одна за другой.

1 июня, понедельник, время 09:00.

Г. Королёв, РКК «Энергия».

— Ты — Колчин? — на меня смотрят серые глаза мужчины в расцвете лет и рабочем комбинезоне.

Киваю. Наматываю на ус инаковость атмосферы общения. Если в университете глубоко пожилые доктора наук и академики к студентам обращаются на «вы», то здесь с порога — «ты». Основания есть, конечно. И возраст, и статус.

— Меня Сергей Борисович зовут…

Попадаю в его заботливые руки. Много чего сделать надо. Получить такую же робу, как у него, ключик от шкафчика, подписаться под кучей инструкций, предварительно их прочитав или выслушав. Ещё надо заселиться в общежитие, не мотаться же мне до Москвы и обратно два раза в сутки. Почти два часа в один конец — сомнительное удовольствие в битком набитой электричке. Недолго, но всё-таки.

Для себя решил, что выкаблучиваться, как в «Хруничева», не буду. А то следующим местом практики определят какой-нибудь Омск или Байконур. Не то чтобы я был против, но уж больно далеко. Позже и до них доберусь. При необходимости.

Меры, конечно, тоже приняты. Здесь о моих лингвистических познаниях не осведомлены. Декан с ухмылкой пошёл на подлог — написал в сопроводительной анкете, что я «владею английским языком в пределах преподанного курса». Собственно говоря, это не ложь. Учёт сделанных ранее ошибок, вот что это.

В полупустующем по случаю летнего времени общежитии выделили двухместную комнату на одного.

— Чтобы без пьянок, — бурчит комендантша. — У нас с этим строго.

— И без женщин? — спрашивать о наркотиках всё-таки стесняюсь.

Под долгим и строгим взглядом делаю невинное лицо.

— Бывают женщины, что без водки прямо никак, — прилагаю к открытому взгляду необходимые пояснения, — но есть девушки, что опьяняют без вина.

— Приравниваются к алкоголю, — решительно отрубает верховная власть общежития.

И оставляет меня с открытым ртом. Остроумные ответы приходят в голову, когда комендантша уже преодолела длинный коридор и скрылась на лестнице. Это что, Светланке сюда нельзя? Не то чтобы планировал её визит, но ведь всякое может случиться.

Возвращаюсь на территорию. На все хлопоты половина рабочего дня уходит. Продолжаю в самом приятном месте — столовой. Сергея Борисовича засекаю, когда уже сижу за столом. Мужчина покладисто отзывается на мою приветственную руку:

— В общежитие заселился, пропуск оформил, инструктажи прошёл?

— На все вопросы — да.

— Тогда остался последний шаг: представлю тебя начальнику цеха, и моя миссия закончена, — оценивает взглядом объём моего обеда. — А что так скудно? С финансами проблемы?

— С финансами всё в порядке. Привычка, воспитанная университетом. Нельзя много в обед есть, мозги тормозить начинают, смысл лекций доходит туго. А они бывают очень непростые. МГУ всё-таки.

Мой искин с голодухи набрасывался на всё подряд. Запомнил всех, кого увидел. Если не по имени, то лицо и голос. Загрузил в память схему парадного здания, увиденного на плане эвакуации в случае пожара. Инструкции не прочитал, а вызубрил дословно без особого напряжения. Ему мало, поэтому притормаживать не собирается.

После анализа увиденного в цехе искин приходит к выводу, что цех сборочного и монтажного типа. Каких-либо печей, больших ёмкостей с жидкостями — ничего подобного не наблюдается. Если проводят какие-то операции вроде сварки, шлифовки, резки, то ручным инструментом или мобильным оборудованием. Эстакады, направляющие, похожие по назначению на рельсы, мощная кран-балка первоначальное впечатление подтверждают. Всё аккуратно покрашено преимущественно в жёлтый цвет.

— Виктор, хватит глазеть, иди сюда! — Сергей Борисович машет рукой с верхней площадки железной лестницы.

Взлетаю туда не из подобострастия, а исключительно из потребности сбросить энергию.

— Ого, — мой сиюминутный куратор одаряет меня завистливым взором, — даже дыхалку не включил.

— Ради двух прыжков? Зачем? — на самом деле, трёх, но невелика разница.

— Ну да… пошли.

Сергей Борисович знакомит меня с мужчиной заметно моложе — лет тридцати, возможно, с хвостиком. Максим Викторович — начальник цеха № 428.

Начальник цеха быстро сбагривает меня заместителю, Петру Михайловичу, который находит мне офигительное задание. Снабжает баночкой с краской и кисточкой и велит на всех токоподводящих устройствах типа выключателей и пусковых устройствах нарисовать соответствующие цифирьки. Где «220», а где «380». В сопровождении буквы «В».

— О, я это знаю! — радуюсь своей осведомлённости. — Буква «В» обозначает вольты.

В ответ получаю долгий немигающий взгляд. Кажется, шуточка моя не зашла. Ладно, продолжим. В стиле Светланы Светличной из бессмертной «Бриллиантовой руки»: