— Но ведь это нарушает спортивный принцип, — робко заметил кто-то из ребят.

— Сейчас у нас в спорте главный принцип будет — зарабатывать деньги, — парировал Грейси. — Послушай, чувак, ни один турнир по борьбе, карате, самбо или любому другому виду спорта не соберет народ на платных трансляциях! Почему? Потому что это просто нереально скучно! Да, есть бокс, который, наверное, соберет. Но, опять же, даже в боксе по-настоящему интересным и захватывающим получается один поединок из тысячи!

— А почему так? — подал голос еще один боец, судя по всему, из учеников. — Ведь на всех поединках, по сути, участники занимаются-то одним и тем же.

— Очень правильный вопрос, — одобрил Грейси и вдохновенно продолжил свою речь: — Одним-то одним, да не совсем. Люди идут туда, где есть конфликт! Где, грубо говоря, зацепились между собой два парня, примерно равные по уровню, и где до самого конца невозможно понять, кто из них одержит победу, понял? Люди болеют каждый за своего бойца, и любой зритель хочет увидеть, как свой, хороший парень надерет задницу плохому парню! Это как в кино — зрителю всегда нужна интрига, он должен знать, чем все закончится! А там, где два этих парня весь вечер уныло слоняются по рингу, изредка толкая друг друга в бок, как засыпающие пьяницы, бредущие домой, никакой интриги нет и быть не может! Я уж молчу про всякие там договорняки или когда один соперник заведомо сильнее и опытнее другого. Это вообще позорное зрелище! А вот наш вид спорта, который мы продемонстрируем и будем развивать, как раз и способен создавать и интригу, и впечатляющее шоу! Бойцы разогревают друг друга и зрителей с самого начала, даже словами, и в результате всем уже становится ясно, что они готовы друг друга разорвать на куски!

— Но ведь тогда получится, что мы должны заниматься оскорблениями, — заметил Тэнк Эббот. — Это уже будет переход на личное. А там, где я рос, так не принято.

Вот уж от кого я не ожидал такой мягкости, так это от Эббота! Что-то на подписании договоров он такой благовоспитанностью не отличался!

— Не надо личного, — согласился Ройс. — Ты можешь просто сказать, допустим, «твоя задница сейчас разлетится на мелкие кусочки» или что-нибудь вроде этого. Но, действительно, нельзя переходить на личное, затрагивать какие-то заведомо болезненные для соперника вещи, нельзя трогать религию и родителей.

— Черт подери, — задумался Тэнк. — Хм. Ну ладно. Раз надо — значит, все сделаем.

Перед конференцией нам всем предстояло еще обсудить планируемый конфликт с телевизионщиками. Никто из них, разумеется, даже глазом не повел, когда Грейси выложил им нашу стратегию. За свою телевизионную карьеру им приходилось устраивать еще и не такие договорные постановки. Хоть добрая половина из них и позиционирует себя как правдорубов и поставщиков настоящей информации, все же рейтинги-то для них будут поглавнее, чем правда. А значит, в любую заваруху они всегда с удовольствием впишутся и еще сделают вид, что так и было. Недаром одним из условий сотрудничества с телеканалом, делавшим трансляцию конференции, было участие в турнире бойца, выдвинутого этим каналом. Держу пари, что этот парень тоже прошел подробный инструктаж от этих монстров телевизионных зрелищ.

По их же предложению было решено провести якобы жеребьевку, хотя на самом деле список пар уже был определен. «Зрителю надо дать ощущение участия в происходящем. Как будто бы все решается на его глазах. Тогда его задницу экскаватором не выковыряешь из кресле перед телевизором!» — убеждал нас один из журналистов. И, в принципе, с этим было трудно поспорить.

Когда зашла речь о самом конфликте, который должен будет возникнуть непосредственно в ходе конференции, я заметил, что режиссеры делают ставку на нашего московского Танка, на Тэнка Эббота и своего бойца. К слову, последний уже был здесь — видимо, приехал вместе с журналистами — и вел себя, как капризная звезда. Он не канючил, нет — каждое свое недовольство он выражал агрессивным наездом на устроителей конференции. Сначала его не устроила выставленная организаторами питьевая вода («Ну прямо как Бесси!» — усмехнулся я про себя), затем он чуть не устроил потасовку, выясняя, с какого ракурса его будет брать основная камера. А увидев нас, он и вовсе скривил рожу, как будто бы ему под нос сунули тарелку с дерьмом. «Вот с этими, что ли, мне выходить?» — спросил он таким тоном, словно его невероятно унизили, но он, так уж и быть, по доброте душевной согласен стерпеть это унижение ради будущего спорта.

В процессе обсуждения конфликта выяснилось, что в репортажах будет отражен лишь один эпизод — между нашим Танком и бойцом от канала, как бы символ противостояния двух супердержав (и мне это что-то очень сильно напомнило, черт возьми!). А остальных бойцов, и меня в том числе, покажут только мельком — процедура взвешивания и битва взглядов. Это меня озадачило. Ведь моей целью было привлечь внимание отца Бесси и вызвать в нем желание стать нашим спонсором! А для этого нужно было, во-первых, каким-то образом перетянуть одеяло на себя, а во-вторых, выдать что-нибудь настолько шокирующее, чтобы все остальное, что будет в этом чертовом репортаже, напрочь забылось. Тем более я знал, что Танк не очень любит все эти треш-токи, а значит, ни на какие запоминающиеся моменты в его выходе рассчитывать не приходится. Не на того сделали ставку телевизионщики, ох, не на того! Рискуют получить вместо острого, пряного блюда пресную кашу на воде.

Тем временем ведущий уже вышел перед камеры, чтобы объявить о начале пресс-конференции. Я услышал, как он зачитывает перечень участников будущего турнира. Нужно было срочно что-то предпринять! Если я ничего не сумею сделать прямо сейчас, то вся затея с отцом Бесси полетит к чертям собачьим!

Я быстро огляделся вокруг в поисках хотя бы чего-нибудь, что могло бы мне помочь устроить небольшое, но запоминающееся шоу. Взгляд мой упал на распечатанную упаковку газировки, из которой было взято всего несколько бутылок — для участников пресс-конференции. Как раз то, что нужно! Я взял одну из бутылок, чуть приоткрыл крышку, чтобы не возиться с этим, когда придет момент действовать, и приготовился к выходу.

— Сергей Кресов, Россия! — громогласно объявил ведущий, и я, открыв бутылку до конца, решительно отправился на сцену. Проходя мимо «телеканального» бойца, я как будто бы случайно столкнулся с ним плечом, и вода из моей бутылки обрызгала дорогой костюм этого «элитного мальчика».

— Слышь, ты че, охренел, что ли? — крикнул он, не задумываясь (а может быть, попросту забыв), что камеры уже вовсю снимают происходящее и более того — на одном из телеканалов все это транслируется в прямом эфире. — Ты знаешь, сколько этот костюм стоит? Кто мне ущерб возместит?

— Это ты охренел! Какого черта на проходе стоишь, как истукан! Не видишь, люди идут! — парировал я.

— Чего? — оторопел телебоец. — Может, мне с тобой еще советоваться, где мне стоять? Ты кто такой вообще?

— Это ты кто такой, — прибавил голосу я. — Ты думаешь, тут все ради тебя одного, что ли, устроено? Да черта с два!

— Ради кого устроено, это мы еще увидим, — хмыкнул он.

— Увидим-увидим, — поддакнул я. — Ты что же, сукин сын, думаешь, что если тебя выставили твои благодетели, так ты и победишь? Ты вообще хоть драться-то умеешь? Не говоря уже о том, чтобы соображать хоть немного?

— Драться с такими придурками, как ты, значит себя не уважать, — презрительно выдал этот наглец, сделав вид, будто плюет мне под ноги. — Я тебе отвешу один щелбан — и ты улетишь в угол ринга в ужасе. И будешь еще разрешения просить, чтобы подойти ко мне и остаться целым!

— Ты что-то напутал, малыш, — громко, но уверенно ответил я. — Просить разрешения будешь ты. Потому что ты, похоже, не понял, где ты оказался, с кем тебе предстоит бороться и как вообще приличные люди себя в обществе ведут.

На это боец, к моему удивлению, не нашелся, что ответить. Несколько секунд побегав глазами, он вдруг вернулся к тому, с чего начал: