В зале было оживленно, актеры переговаривались, что-то бурно обсуждая, надеюсь, не вчерашнее появление Эймона. Зря надеялась. Как только зашла в помещение, все взгляды скрестились на мне. Эмоции в этих взглядах были самые разные: от праздного любопытства до мрачного осуждения. Последнее, конечно, принадлежало Генри. Его взгляд был таким тяжелым и настойчивым, будто он хотел что-то этим сказать. Вот как работать в такой обстановке? Передернула плечами и прошла на место рядом с директором.

Обычно директора не присутствуют на прослушиваниях, но Алистер видимо боялся, что я обижу его любимчиков. Зря, я же профессионал и не пущу ненужные эмоции к пульту управления.

До обеда мы были заняты прослушиванием, естественно, начали со второстепенных ролей, главные роли оставив напоследок. Постепенно я втянулась в процесс и забыла обо всех посторонних мыслях, увлекшись работой. Объясняя очередной группе претендентов на роль генерала, что и как им надо делать, я подумала о том, что все-таки здорово, когда тебя так внимательно слушают. Пытаясь донести суть характера каждого персонажа, я размахивала руками, жестикулировала, хотя постановщик должен вести себя спокойнее, но мне так хотелось показать все эмоции героя, все причины его поступков, что просто не могла усидеть на месте.

Алистер сначала недоуменно смотрел на меня, а потом втянулся и мы уже вместе почти что орали на актеров. Довольные полученным результатом с чистой совестью отправились на обед в светлую и ароматную кафе-булочную, где подавали любимое блюдо нашего директора: суп в круглом хлебе – объедение, но уж слишком сытно. Хотя мы потратили уйму энергии и могли позволить себе немного расслабиться, ведь еще предстояло выбрать главных героев.

Когда мы вышли из иллюзиума, Августа уже хотела снова взять меня в оборот, но быстро ретировалась, стоило Генри направиться в нашу сторону. Легким поклоном поблагодарив пожилую актрису, он, несмотря на мой полный возмущения взгляд, подхватил меня под руку. И перешел сразу к делу:

– Эля, уйди от него! Он очень странный, – я хмыкнула и ответила, не став делать вид, что не понимаю о ком он:

– Он же демонолог, ему положено таким быть.

– Согласен, но этот на тебя так смотрит, не знаю, но мне его взгляд не нравится!

– Ты просто ревнуешь и пытаешься командовать. Ты потерял на это право, изменив мне. Ты стал для меня никем! – на нас стали оборачиваться впереди идущие и шептаться. – Хватит уже всех этих пустых разговоров!

– Мне не привыкать ревновать тебя, Элечка, но тут дело в другом. Уверен, он опасен.

– Глупости, он очень внимательный и заботливый, а, главное, верный!

– Это ли главное, Эля? Что-то ты снова ни слова не говоришь о любви. Ты его любишь?

– Никого я не люблю! Только себя! Ты был прав, так что не надо за меня переживать, я как-нибудь сама разберусь в своих отношениях. И вообще, я хотела поиздеваться над тобой, но не буду. Много чести! На прослушивании постарайся и роль будет твоя. Не зря же Алистер платит тебе больше остальных актеров. Видимо ты чего-то стоишь.

– Ну спасибо на добром слове! – Генри, наконец, отцепился от меня и, ускорив шаг, прошел вперед.

На весь день настроение испортил. Да и потом легче не стало. Мне было сложно находиться рядом с ним в иллюзиуме. На репетициях невозможно было расслабиться и не думать о том, что он так близко, мой взгляд то и дело соскальзывал на Генри и часто пересекался с его тяжелым взглядом.

Напряжение было таким, что казалось, вот-вот полыхнет молния. Иногда я даже использовала Небесное око, чтобы подглядывать за Генри, что тоже не добавляло радужности моему настроению. Раньше на него девушки так не вешались. В труппе было множество молодых и привлекательных актеров, но буквально все актрисы, да и помощницы сходили по нему с ума! Даже Августа как-то призналась, что не встречала мужчины более привлекательного, чем Генри. Когда я уставилась на нее после этих слов, не в силах скрыть удивление, пожилая актриса по-девичьи разулыбавшись подмигнула мне, и пояснила, что Генри ей нравится не только своим идеальным лицом и сильным телом, но и тем самым благородством, которое в последнее время редко встретишь в молодых людях. Я скептически хмыкнула, на что Августа снова загадочно улыбнулась. Ну и пусть витает в облаках, а мне вредны подобные полеты. Падать слишком больно.

Еще часто размышляла, почему прощение дается нам так сложно? Наверно, причиной тому является боль, которую причинили нам и излечить ее не так просто. От этой боли есть только одно лекарство – любовь. Только любовь является противоядием, только она способна научить прощению. Но как любить человека, который растоптал твою душу? Хотя, судя по всему, любовь никуда так и не делась. И это напрягает.

Из-за Генри стала избегать общих посиделок с коллективом, предпочитая прогулки в Оуд парке в одиночестве.

Как-то ближе к вечеру, освободившись пораньше, снова отказалась от предложения директора сходить в ресторан и поужинать всем вместе, и отправилась в любимый парк. Шла, глядя себе под ноги, не особо всматриваясь в лица встречных прохожих, пока передо мной не возникло препятствие в виде детской коляски.

– Здравствуй, Элена, – услышала я. Мне не нужно было даже смотреть на говорившую, этот голос врезался в мою память, как и то, что она тогда говорила.

Первой реакцией было развернуться и уйти, что я и сделала, но краем глаза заметила, что Лита от меня не отстает, что она спешит за мной, с трудом маневрируя коляской, и, испугавшись за малыша, я все же притормозила и слегка развернувшись спросила:

– Что ты хочешь?

– Поговорить! Пожалуйста!

– И о чем же? – сухо уточнила я.

– О том, что тогда произошло.

– Не вижу в этом никакого смысла.

– Когда я узнала, что ты приехала, я была уверена, что смогу найти тебя здесь. Хочу все объяснить, он не виноват, это все моя вина!

– Ну да, конечно, а он просто рядом стоял? – снова эта горечь во рту, как же неприятно вспоминать, зачем вообще этот глупый разговор. – Тебе хочется меня помучить?

– Я так счастлива теперь и так жалею о том, что сделала, – Лита посмотрела на малыша, сладко спящего в коляске, и я не удержавшись тоже. Какие милые щечки. – Элена, прости его! – снова перевела взгляд на Литу, отметив, что черты ее смягчились, выглядела она теперь не как угловатый подросток, а женственно и свежо.

– Я и простила, просто теперь мы живем каждый своей жизнью, – с выдохом выпустила напряжение.

– Это неправильно, ваша любовь настоящая, ей ничто не должно было помешать… и никто, – тихо добавила Лита.

– Но помешал же, – ответила с горькой усмешкой.

– Послушай, один знакомый заклинатель научил меня нескольким трюкам воздействия на сознание, я использовала их, только тогда он и ответил.

– Глупости, он не поддался бы, если бы ничего не чувствовал, – я с силой сжала руки, злясь на то, что не могу найти в себе силы и прервать этот никчемный разговор.

– Он чувствовал исключительно злость и обиду на тебя, а я просто стала орудием мести. Я надеялась, что он забудет тебя, как только прикоснется ко мне, но он всегда любил только тебя.

– Да уж, хороша любовь, даром такая не сдалась.

– Зря ты так говоришь, просто влюбленные часто совершают ошибки, им сложно разобраться в себе. Сделать ошибку легко, а исправить, правда, сложно. Тут уже все зависит от тебя.

– Столько времени прошло, все уже не важно. Что было, то прошло.

– Любовь, если она настоящая вне времени и пространства. Теперь я это понимаю.

– Лита, давай оставим эту тему, прошу тебя. Лучше расскажи, как поживает Мелия?

– Хорошо, – со вздохом ответила Лита, – у нее уже двое деток и любимый муж, но она и в иллюзиуме успевает работать, неутомимая наша, – я невольно улыбнулась, вспомнив наши веселые деньки вчетвером.

Мы еще недолго говорили о том, как изменилась наша жизнь за все эти годы, и расстались на довольно-таки приятной ноте, даже решили как-нибудь встретиться с близняшками. Все-таки я скучала по нашей дружбе, удивительно, но это так.