Юля, периодически искоса поглядывая на дежурного охранника, нервно переступающего с ноги на ногу на проходной, терпеливо слушала, пребывая в жалостливом сочувствии к профессиональному сыщику, четко понимая, что не в ее силах повлиять на хоть какой-то выход из безвыходного положения.

— Пойми, решения, которые приняты в отношении нас, обсуждаются в коллективе и не всегда однозначно воспринимаются, у людей возникают сомнения. Тот факт, что три человека по делу арестованы и длительное время находятся под стражей, конечно же, влечет определенные вопросы, в том числе и по защите сотрудника милиции. При этом, разумеется, никто в отдел количественный состав не добавил…

— Нельзя же сбросить со счетов то, как ваш отдел уголовного розыска боролся за неотвратимость наказания и торжество закона! — эмоционально воскликнула Юля, и третий лишний за спиной облегченно вздохнул.

— Это высокопарные слова, и сейчас совсем не об этом надо думать…

— Так о чем же тогда?

— О суде!

— В самом деле? Вас будут судить?

— Раз уголовное дело заведено, суд состоится непременно. Уже и дата первого заседания назначена.

— Разве кто-то заинтересован в охоте на ведьм?

— Любой нормальный здравомыслящий человек не желает обвинительного исхода. Однако тут определенная ситуация: если машина поехала, остановить ее невозможно. Я понимаю всю абсурдность обвинения и не жалуюсь, как может кто-то подумать, мне нечего скрывать… Просто я вместе с ребятами попал в систему.

— Игорь Михайлович, я обыкновенный журналист на посту, далеко не самый опытный. Хроника криминальных и чрезвычайных происшествий — вот моя тема профессиональная. Ни больше ни меньше. Вы не преувеличиваете мои скромные возможности? Что я могу сделать?

— Нет! Ты — четвертая власть!

— Чем же я конкретно могу помочь? — до Юли по-прежнему не доходило, что она может сделать для бравого капитана, тем более что в ее намерения никак не входило бороться с годами устоявшейся системой.

— Ничего сложного. Просто приезжай с камерой на судебные слушания. А перед заседанием изучи материалы по делу.

— Хорошо, постараюсь, — пообещала Юля, после того как Денисов передал картонную канцелярскую папку с туго завязанным шнурком на боку. — Адвокат есть? У вас же должен быть адвокат? — напоследок спросила журналистка.

— Конечно, — немного беспечно ответил капитан, вставая с дивана, — в папке ты найдешь его контакт.

Май, 1994 год, Минск

В прохладном сумрачном зале на деревянных скамейках, коряво исписанных шариковыми ручками, как свидетельство того, какое количество Вась и Коль тут однажды побывало, примостились многочисленные зрители из числа свидетелей, родственников, близких и дальних, друзей, знакомых и обыкновенных зевак. Каждому из собравшихся было чрезмерно любопытно, чем закончится громкий судебный процесс, на скамье подсудимых которого оказались известные милиционеры из элитного подразделения уголовного розыска города. Юля присела с краю скамьи рядом с белокурой женщиной средних лет в окружении резвых мальчишек-близнецов. Пацанам не сиделось спокойно, в их руках ежесекундно вертелись маленькие солдатики, то и дело падая на пол, и от ерзания юных отпрысков длинная скамейка ходила ходуном, издавая нервный скрип. К тому же от слишком теплых курточек волосы их вспотели и завитушками прилипли ко лбу и мальчишки теряли терпение, по крайней мере, им уже теперь казалось, что времени заседания не будет конца.

— Мам, сколько нам тут еще сидеть? — канючил один.

— А можно я куртку сниму? — вторил другой.

Смиренная женщина не отвечала, сидя с каменным лицом неподвижно и отрешенно.

У пустой клетки с толстыми железными прутьями скучал телеоператор с камерой, в ожидании появления конвоя и обвиняемых. Вскоре назначенная к процессу судья разрешила снимать лишь начало заседания и заявила, что потом человеку с камерой непременно необходимо удалиться, несмотря на открытый статус слушаний. По этой же причине оператор по-быстрому снял крупные планы собравшихся, в отсутствие фигурантов дела, набрал с десяток перебивок для свежего выпуска «Террановы» и теперь задумался о своем наболевшем, где и за сколько поменять моторное масло в личном автомобиле.

Тележурналистка, приметив знакомый затылок Денисова, что устроился на первом ряду во всеоружии, открыто демонстрировать общественности знакомство с обвиняемым начальником городского отдела уголовного розыска не спешила, дабы не упрекнули в предвзятости.

По обе стороны от длинного стола в центре зала за специально оборудованными трибунами прямо друг напротив друга уткнулись в ворох документов, соответственно, в чопорном костюме рыжеволосый адвокат и в форменном синем кителе назначенный для предъявления обвинений свежий румяный прокурор.

За досудебное время Юле удалось встретиться с адвокатом Евгением Бегуном, даже выслушать его великолепный план по защите обвиняемых во время процесса, далее досконально изучить накопленные материалы возбужденного уголовного дела, в том числе и результаты повторной криминально-гистологической экспертизы. Более того, у девушки получилось встретиться с известным в стране врачом, по удачному совпадению бывшим одноклассником Александра Лисовского. От врача ей хотелось узнать о криминальном или естественном характере самых вероятных причин смерти в кабинете ГУВД задержанного и скончавшегося там Андрея Вячеславовича Шутько. И, выслушав множество известных версий, а именно: тридцатиградусная жара, многодневный запой, критически высокая температура тела, естественное волнение при задержании — медик виртуозно нарисовал простую схему поведения человеческого организма при одиночном ударе в солнечное сплетение.

— Как я понимаю, обвинение основано на том, что лишь один-единственный точечный удар в солнечное сплетение, диаметром с обыкновенный карандаш, явился смертельным? — профессор-кардиолог при седой шевелюре и круглых умных очках удивленно посмотрел на Юлю.

— Верно, удар один, а обвиняемых трое.

— Милая дама, смотрите, если бы удар пришелся в солнечное сплетение, то на позвоночнике пациента непременно образовались бы видимые характерные следы по тридцатисантиметровой дуге. Вот здесь, видите? — На тетрадном листке в клеточку доктор дорисовал за схематично обозначенным позвоночником четкую полукруглую линию.

— От чего же он умер? — недоумевала тележурналистка.

— Как минимум от пяти вышеназванных причин… Или от одной из пяти…

Вдруг среди сплошного гула в середине зала распахнулась массивная дверь, милицейский конвой завел в клетку двоих подсудимых, долго ковыряясь в большом замке и наручниках на запястьях обвиняемых, и полный зал оживился пуще прежнего, особенно две крупные женщины в правом углу скамеек. Кто-то из присутствующих зевак усиленно стал махать руками, приветствуя тех, кто в этот час оказался в клетке, кто-то выкрикивал их имена, а женщины в углу — очевидно, матери — застонали, заохали и громко брызнули слезами.

— Сереженька, родной! Мама здесь! — растерянно крикнула одна.

— Сыночек! Димка! — вторила другая.

За рукав последней дернула невестка, вполголоса прошептав: «Тише, мама, не волнуйтесь вы так!»

— Тишина в зале! — послышался наконец твердый милицейский приказ. — Если кто-то хочет остаться в зале, всем молчать!

Пухлые губы второй женщины в ответ непроизвольно обиженно оттопырились, являя ровный ряд пожелтевших зубов, и стало понятно, в кого эта привычка у оперуполномоченного Макарова, который в ответ непроизвольно повторил характерный жест, тогда как стажер младший лейтенант Трофименко улыбнулся своей матери, качая головой, просто намекая, чтобы не переживала: мол, все будет хорошо.

— Встать! Суд идет! — с этими традиционными словами из служебной комнаты показалась миниатюрная секретарша, а за ней — строгая представительница Фемиды в длинной черной мантии и белом воротничке.

Первым делом судья с длинными русыми, слегка подкрученными на концах волосами громогласно потребовала от подсудимого Денисова присоединиться к скамье адвоката, затем по заведенной обязательной процедуре сказала каждому фигуранту по очереди представиться и, разумеется, удалила из зала всех свидетелей по делу. После чего началось монотонное слушание, от которого вскоре слипались глаза, а нить происходящего то ускользала, то возвращалась вплоть до конца рабочего дня, с небольшим перерывом на обед. Судья, красивая женщина, словно снежная королева, ледяным тоном зачитывала фабулу совершенного преступления и длинное обвинение в отношении его фигурантов, упиваясь избранной высокой ролью вершителя судеб.