— А потом?

— А потом все расплывается. Ты помог мне лечь в постель и… — Тут до меня дошло, что он не ответил на мой вопрос. — Ты собираешься рассказать, почему ты помог мне?

Почему ты поцеловал меня…

— Ты не помнишь, о чем мы говорили? — Он выглядел так, словно хотел сказать что-то еще, но решил этого не делать.

Мои брови сошлись. Он вел себя странно, не так, как обычно. Его поведение заставляло меня нервничать. Я провела маркером по кольцу на пальце — нервный тик, появившийся у меня за время разговора. Я даже не знала, откуда оно взялось, но оно меня успокаивало.

Глаза Дамиана опустились вниз и изучили мои движения.

— Что с кольцом?

— Я… — Я запнулась, подыскивая, что сказать. По правде говоря, я хотела смыть его, но не смогла заставить себя. Это противоречило логике. — Маркер не смывается.

Должно быть, ему понравился этот ответ, потому что его тон изменился. Он стал ярче, чем раньше.

— Это маркер, а не татуировка.

Я сменила тему.

— Ты не ответил на мой вопрос. Почему ты помог мне прошлой ночью?

Его взгляд снова переместился на мое кольцо и задержался на нем.

— Я помог тебе, потому что это случится, Рената. Когда мы выйдем из дверей этой библиотеки, мы будем вместе. Последние несколько лет я стремился к цели, и в этот вечер я ее достиг. Я должен был быть счастлив, но я не был счастлив, потому что ты мне нужна. Ты подарила мне ту часть себя, о которой я даже не подозревал.

Прозвенел звонок, но никто из нас не сдвинулся с места.

Дамиан отодвинул стул, встал и протянул руку.

— Я собираюсь уйти прямо сейчас, и если ты уйдешь со мной, я буду знать, что тоже подарил тебе частичку себя.

Это был Дамиан — самый осторожный человек из всех, кого я знала, — который выставлял себя на всеобщее обозрение. Если быть честной, его чувства отражали мои.

Я уставилась на его протянутую руку.

А потом взяла ее.

Обман — один из самых быстрых способов получить малое и потерять большое.

Томас Соуэлл

РЕНАТА ВИТАЛИ

Блаженство после выпускного.

Это было на самом деле. А не просто что-то придуманное в кино. Я знала это, потому что чувствовала. Злилась ли я на Лору? Злилась. Но выпускной был моим первым настоящим школьным воспоминанием, и я хотела дорожить тем, что помнила о той ночи. Например, танцы в библиотеке с Дамиано и мой первый поцелуй.

В ту ночь мы сместились. Наши ночные свидания в библиотеке превратились в жаркие поцелуи до самого восхода солнца. Обед в школе мы проводили в библиотеке, читая рядом друг с другом и украдкой целуясь, потому что ни один чертов учитель или библиотекарь не посмел бы ничего сказать мне или Дамиану. И мы ездили на его Range Rover, а не с шофером, чтобы проводить время в поездках в школу вдвоем.

Мы не навешивали ярлыков на наши отношения, но учебный год уже закончился, я, будучи взрослой, могла уйти без юридических последствий, и мне пришло в голову, что, если Маман, наконец, найдет способ связаться со мной, я не захочу уходить.

Я взяла ручку с хной и подправила линию, с которой проснулась на следующий день после выпускного. С тех пор я делала это регулярно и не могла объяснить, почему. Хна не казалась мне достаточно стойкой, но следующим шагом должна была стать татуировка.

Как я могла вытатуировать на своем теле то, чего не помнила, только потому, что чувствовала необъяснимую связь с этим?

Ответ: Я не могла.

Я надела кольцо на хну, чтобы скрыть ее. Хотя это выглядело нелепо, я надела кольца на все пальцы, потому что не хотела объяснять, что такое хна.

Анджело загнал меня в угол, когда я вышла из спальни, чтобы встретиться с Дамиано в его комнате.

Я смотрела на дверь Дамиана, побуждая его открыть ее, а затем бросила невозмутимый взгляд на Анджело.

— Да?

Он оперся бедром о стену и наклонился ближе ко мне.

— В последнее время вы с моим сыном кажетесь близкими.

— Х-м-м… — Я осмотрела свои ногти. — Когда я в последний раз ужинала с боссом Романо, у него были более важные дела, чем то, с кем его сын решил проводить время. — Переведя взгляд на него, я улыбнулась. — Когда в последний раз вас приглашали на ужин с боссом Романо? — Я рассмеялась. — … или с главой какого-нибудь синдиката?

Его глаза-бусинки сузились, а то, как он возвышался надо мной, можно было легко истолковать как угрозу.

— Ты слышала о моем деде, Людовико Де Лука?

Кто же не слышал?

В семье Де Лука царило безумие, и началось оно с человека, готового убить собственного ребенка. В мире, где верность и честь не знали границ, семье Де Лука не было места. То, что Дамиан остался в здравом уме, было не более чем чудом.

Я смерила взглядом его невысказанную угрозу.

— Я знаю, что детоубийство вас отпустит, но если не ради достоинства, то ради самосохранения в вашем безмозглом черепе. Когда вы развалите эту семью до основания, единственный человек в этом городе, способный ее восстановить, будет находиться в той комнате за вашей спиной.

— Не испытывай меня, Витали. Не будь дурой. — Он наклонился к моему лицу, и его прогорклое дыхание проникло в мои ноздри. — Ты должна меня бояться.

Я рассмеялась, резко и прямо ему в лицо.

— Вы недостойны моего страха.

Это была правда. Но когда Анджело протиснулся мимо меня, и моя рука коснулась дверной ручки Дамиана, я замерла, а безумный смех Анджело прошелся мурашками по моему телу. Частые угрозы. Удары по спине. Безумное поведение. Я тряхнула головой и выкинула из головы все уродливые мысли.

Анджело не убьет собственного сына, если я останусь.

Убил бы он?

По тому, как человек уходит от вас, можно многое о нем узнать.

Редверс Бейли

ДАМИАНО ДЕ ЛУКА

— Рыцарь? — Я подождал немного, пока Рен смотрела в пространство, ее рука была поднята, как будто она собиралась открыть мою дверь. — Принцесса? — Еще одно молчание. — Рен?

Она подняла голову и опустила руку.

— О, прости. Я отвлеклась.

— Ты в порядке?

— Да. — Она обошла меня и вошла в мою комнату.

Я заглянул в коридор, но там было пусто, поэтому я закрыл за нами дверь.

— Я слышал, как папа разговаривал с тобой. О чем это было?

— Ни о чем. — Она рассмеялась, ложась на мою кровать и закрывая глаза. — Он всегда был сумасшедшим бродягой?

Я забрался на кровать рядом с ней и взял ее за руку.

— Сколько я себя помню.

Это было преуменьшением.

Она обвела глазами комнату, пока я возился с кольцами на ее правой руке. Она носила дюжину или около того колец уже почти неделю. Это было странно, но у нее не было стиля подиумной модели. Одна из моих любимых причуд, вообще-то.

— Что это? — Она наклонила подбородок влево.

На тумбочке рядом с нами лежала перевернутая фоторамка. Я сбил ее, как только увидел. Она вынула свою руку из моей, наклонилась и поставила рамку вертикально. На нас смотрел Людовико Де Лука. Жуткий ублюдок.

Я пожал плечами, и она сдвинула матрас.

— Мой отец поставил ее туда несколько недель назад, после выпускного. Наверное, чтобы заморочить мне голову. Кто знает, почему он так поступает? — Но скоро он уедет, и нам будет не о чем беспокоиться. Я рассмеялся и наклонился над Рен, став меньше, когда снова переставлял рамку с фотографией. — Я знаю, что мы родственники, но Людо был уродливым ублюдком.

Она откинула голову на подушку и закусила губу. Она была такой горячей, что я почувствовал толчок к своему члену. Все еще нависая над ней, я большим пальцем раздвинул ее губы, пока ее зубы больше не впивались в них.

— В чем дело?

— Давай займемся сексом! — пролепетала она. Ее лицо засияло. Это было мило, если не выходило за рамки привычного.

Впрочем, в последнее время она и сама была такой. Она была дикой, безрассудной, сумасшедшей и такой чертовски неожиданной, что я понятия не имел, как с ней обращаться.