Его скучающий тон ничуть не уменьшил моего раздражения.

— На колени. На пол. Ты знаешь порядок действий.

Я понял, что выглядел нелепо: слишком старый и большой, чтобы позволить кому-то так избивать меня и не сопротивляться. Но я сделал так, как требовал Анджело, не обращая внимания ни на что. Мои колени уперлись в пол. Дерево впилось в кожу. И все же никаких звуков, кроме метронома.

Хлесткий удар ремня.

Тик.

Еще один.

Тик.

Еще, еще, еще.

Тик. Тик. Тик.

Кожа на спине покрылась волдырями. В это время он обычно останавливался, но он продолжал.

— Ты непочтительный ублюдок.

Хлыст.

— Я никогда не хотел тебя.

Хлыст.

— Ты будешь никем.

Хлыст.

Я закатил глаза и уставился на метроном на полу.

Тик. Тик. Тик.

Хлыст. Хлыст. Хлыст.

Его слова больше не имели смысла, его безумие становилось все более диким с каждым разом, когда змеиная кожа соприкасалась с моей плотью. Он не всегда был таким. Когда мама была жива, он держался особняком, пока она растила меня. Когда она умерла, он воспринял это как разрешение на то, чтобы иметь со мной дело. Никогда не оставляя шрамов. Наносил достаточно ударов, чтобы довести меня до грани окровавленной плоти.

Но сегодня моя кожа разошлась, и я понял, что слова Ренаты — а они были правдой — добили его. К черту мою жизнь. Ремень прорезал кожу под моим плечом. Я заскрипел зубами. Разве она не знает, что сделала еще хуже?

Он зарычал, его техасский акцент усилился вместе с яростью.

— Никакого, блядь, уважения в моем собственном долбаном доме. Я владелец семьи Де Лука. — Хлыст. — Я владею этой землей. — Хлыст. — Я владею этим городом. Я владею этим штатом. — Хлыст. Хлыст. — Ты понял это, мальчик?

Ненадолго, он не понимал этого.

Я не ответил. Он разорвал кожу на моей пояснице. Мои зубы оттянули кровь от языка. Еще немного, и мне пришлось бы ехать в больницу накладывать швы. Он не ослабевал, ремень хлестал быстро, один за другим.

Каждый раз, когда кто-то бросал вызов самолюбию Анджело, он обрушивал его на меня. Я был угрозой его трону, единственным Де Лука в линии престолонаследия, единственным, кто мог занять его место. Это делало меня его мишенью, и если бы он мог убить меня, не поджигая весь город, он бы это сделал.

Вместо этого он остановился на ремне и моей спине, и я позволил ему это сделать, потому что тянул время, пока все не встало на свои места, пока я не собрал достаточно сторонников, не настроил против него капо и солдат и не смог гарантировать успешный переворот. Он стремился к коротким отсрочкам, я же строил планы на конец игры.

Анджело подтолкнул меня вперед, ударив каблуком сапога по спине. Я позволил ему это сделать, переведя взгляд на комод, где, как я знал, лежало перо. Выпад вперед. Взмах руки. Щелчок ручки. Толчок в шею, глубже, глубже, глубже, и Анджело истечет кровью, а я буду наблюдать. Я не сделал этого, но думал об этом секунд пять, прежде чем напомнил себе о своем грандиозном плане.

План Благодетеля.

Провести время с Де Лука низшего уровня в The Landing Strip. Обращаться с ними лучше, чем Анджело когда-либо мог. Пройти путь до преобразования капо. Использовать свою армию, чтобы свергнуть Анджело и его сторонников. И оставить Анджело в живых, чтобы он мог наблюдать, как синдикат, который он так и не смог подчинить себе, процветает под моим правлением.

Я прижался лицом к прохладному дереву. Последний удар плетью по спине отсек еще одну полоску кожи. Кровь на языке засочилась в рот. Тик. Тик.

— Посмотри на себя, ты принимаешь удары, как слабая, жалкая, маленькая сучка. — Он и вправду не знал. Его смех звучал слишком весело для крови, стекающей по моей спине. — Ты не мой сын. — Кончик его сапога ударил меня по затылку, откинув его в сторону.

Последним образом, который я представил себе перед тем, как наступила темнота, было падение Анджело Де Лука.

Доверьтесь себе. Вы знаете больше, чем думаете.

Доктор Бенджамин Маклейн Спок

РЕНАТА ВИТАЛИ

Я не была уверена, что Дамиан появится в библиотеке в тот вечер, но он опередил меня. К тому времени, как я открыла экземпляр "Пророка" Кахлила Гибрана, Дамиан уснул на диване напротив меня.

Мои глаза пробежались по его телу, изучая его так, как я обычно не могла. При его росте, его ноги свисали с края, а мускулистая фигура едва помещалась на диване. Он закинул руку за голову, задрав нижнюю часть рубашки. Я увидела V-образный разрез на его трениках и прикусила губу. Черт возьми. Таких мужчин, как он, в Коннектикуте не делают.

— Ты не читаешь. — Я вернула свое внимание к его лицу. Его глаза все еще оставались закрытыми, и он выглядел так, словно спал. Он приоткрыл один глаз. — Если ты не собираешься читать, то какой в этом смысл?

Мои брови сошлись, и я придвинула книгу ближе к груди.

— Я не думала, что ты придешь.

Гнев, который я увидела на его лице на кухне, все еще оставался в моей памяти. Я была не права, вмешавшись в его жизнь таким образом, но я не жалела об этом. Не так сильно, как следовало бы. Анджело Де Лука нужно было опустить на десятую ступеньку.

— Мы больше не будем этим заниматься?

Я хотела спросить, что именно это было. Но это перешло бы негласную черту, поэтому я вздохнула, подтянула колени к груди, открыла "Пророк" и начала читать. Дыхание Дамиана снова выровнялось, когда я читала ему на сон грядущий.

Мой взгляд метался между страницами и его телом, пока я читала:

— Вневременное в тебе осознает безвременье жизни. И знает, что вчерашний день — лишь сегодняшнее воспоминание, а завтрашний — сегодняшняя мечта.

— А у тебя есть мечты? — Его слова заставили меня вздрогнуть. Не только потому, что я думала, что он спит, но и потому, что его вопрос зашел туда, куда, как я думала, мы никогда не зайдем.

Мы никогда так не разговаривали. Конечно, мы говорили о таких вещах, как отсутствующие родители, но мы не говорили о том, каково это — иметь отсутствующих родителей. Та грань, которую я не хотела переступать? Он только что переступил ее обеими ногами.

Я сдержала вздох.

— Да. — Я мечтала о любящих родителях, нормальной жизни, комнате, полной книг, и о ком-то, с кем их можно разделить. Мне показалось, что непредвзятый наблюдатель сказал бы, что у меня есть два последних пункта. Эта мысль испугала меня, и я проговорила: — Я мечтаю уехать отсюда. Убраться отсюда и бежать так быстро, как только смогу.

— Убежать?

— Да.

Его глаза оставались закрытыми, а руки сцеплены на животе.

— Маленькие слова для того, кто привык говорить большие.

Если честно, я думала, что он чувствует то же самое. Как он мог жить с Анджело Де Лука и не хотеть сбежать?

Я откинула волосы с лица и уставилась на его закрытые глаза и медленно поднимающуюся и опускающуюся грудь.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, как ты разговариваешь с моим отцом, и ты это знаешь.

— О.

— Не стоит так с ним разговаривать.

— Я знаю.

— Если ты думаешь, что делаешь мне одолжение, то ты ошибаешься. Что, по-твоему, произойдет после всего этого? Ты раззадориваешь Анджело, а он никак не может успокоиться. Он не создан, как мы с тобой. Он — кипящий котел с плотно приклеенной крышкой. Мы можем приподнять крышку. Мы можем выпустить пар. Мы можем выпустить свой гнев. А он не может. Пока не дойдет до кульминации, и кто-нибудь не пострадает.

— Кто пострадал? — Я снова осмотрела его, отметив, как он лежит на трех плюшевых одеялах, его тело более жесткое и менее расслабленное, чем мне показалось вначале. Его ровное дыхание? Не сон, а скорее способ не дать ему пошевелиться и усугубить травмы. — О. Я… — Я не знала, что сказать, но в голове эхом пронесся звук, как Анджело бьет своего сына.