До избы Елизаров добрался быстро. Словно не болели воспаленные разодранные ладони под плотно зажатыми побуревшими от сукровицы бинтами. Внутри было удивительно легко и тихо.

Саша и Ждан уже сколотили крепкую дубовую дверь и прилаживали её к дверному косяку при помощи кованой жиковины[2]. Услышав скрип калитки, оба повернулись, кивнули приветствуя и продолжили работу. Славик замер у ступеней, помочь он уже ничем не мог, а мельтешащая под ногами коляска только сбивала бы с работы.

— Красиво выходит. — Глядя на их труды, парень не слукавил — дверь встала как влитая, а остроконечные жиковины с мягкими завитками соцветий украшали солнечную избу. Прикрепив нижнюю петлю, Саша отошел назад, сдул прилипающую ко лбу светлую прядь, ловким движением скинул пропитанную потом майку. Взгляд Славы тут же скользнул по перебинтованным ребрам Бестужева, зацепился за бурое пятно успевшей подсохнуть крови. Брови сошлись на переносице. — А это что за производственная травма?

Ждан обернулся, в глазах зажегся настороженный интерес.

— Вот же… А я даже не заметил. Ты как работал-то всё это время? Сказал бы, что плохо себя чувствуешь, я бы другого помощника нашел.

Бестужев невозмутимо передернул загорелыми плечами, наклонился за следующим тонким гвоздем, собираясь приладить дверь снизу, рука украдкой растерла бинты рядом с кровавым пятном.

— Ерунда, я на ваш скотомогильник наткнулся, подвернул ногу и поцарапался о кости. Кто вообще придумал его там обустраивать?

Скотомогильник? Что он там делал? Елизаров выпучил глаза, вопросы тянули его за язык, кусали, вертелись в голове и сбивались в неровные кучи. Сколько кругов он проехал по Козьим кочам за эти дни, разве попадалось хоть что-то подобное? Почему и куда вынесло Саню из девичьего хоровода, в котором друг видел его последний раз?

В замешательстве был и Ждан. Вытер грязные, перемазанные петличным маслом ладони о край широкой бурой майки, с нажимом почесал гладко выбритую щеку.

— Погоди-ка, что тебя туда понесло?

— Как что? — Бегло взглянув на мужчину, Саша примерился и первый раз ударил молотком, вбивая гвоздь в нужный паз. Отошел, рассмотрел, ровно ли стоит жиковина, вернулся обратно к работе. Озадаченный Ждан стоял рядом, забывая придержать внушительный кованый элемент. — Прогуливался, набрел. Я думал, что вы скот по своим дворам хороните, или собакам потроха скармливаете, что там от костей останется? Шел себе и вот…

Саша неопределенно махнул молотком в сторону перебинтованного живота, молча продолжил работу. Только плечи как-то странно напряглись, движения стали резкими, хищными. Каждый удар молотка сильнее другого, пальцы придерживающей жиковину руки побелели от напряжения. Что-то не так, Елизаров заехал по пандусу на порог, попытался пристроить коляску рядом со Жданом. Мужчине пришлось спуститься на одну ступеньку, уступая ему место. По лицу Бестужева не разобрать, непроницаемое и сосредоточенное, оно никак не вязалось с невозмутимым голосом, это заставляло теряться в догадках. Спросить о чем-то напрямую рядом с мужчиной Славик не решился: если Саня юлит, значит это для чего-то да нужно. Ждан ничего дурного не заметил, продолжил беседу.

— Да, не подумал бы я, что ты такие тропинки для прогулок предпочитаешь. Мы и место-то это выбрали, потому что отдаленное, за оврагом крупным. Там падаль волки растаскают и у деревни ошиваться не станут.

— Ну так вы с тушами туда ходите, а я налегке гулял, интересно было спуститься, зацепиться там есть за что. Ждан, а как же вы спускались? Неужели не было проще просто вытянуть трупы куда-то по равнине к болотам?

Мужчина пожал плечами, вернулся к работе, подал очередной гвоздь через голову сидящего рядом Елизарова.

— Так в оврагах поветрием смрад на деревню не понесет, ты же видел котлован с останками? Природный он, никому лопатой махать не пришлось. Растащат что волки, так сами до белизны кости обглодают. Первый раз пьяный Кузьмич туда свалился, когда ежевику искал. Чуть хребет не переломал, как нашли его, упитого в труп, смекнули, как сподручно место это использовать можно. За Белясовым полем мягкий спуск есть, чуть дальше пройтись, но зато кости не перемелешь. — Помолчав немного, он усмехнулся, скосил многозначительный взгляд на Сашу. — И брюхо о кости не пропорешь.

Тот вежливо улыбнулся в ответ, покивал, посетовал на собственную беспечность. Скоро работа подошла к концу, мужчины убедились, что дверь хорошо входит в косяк, не скрипит и не проседает. Попрощавшись, Ждан закрыл за собой калитку на мелкий крючок, а Саша помог перебраться Славику через порог, поспешно вошел в избу следом. Любопытство уже обглодало каждую жилу в теле Елизарова, пальцы нетерпеливо барабанили по подлокотникам. Не был Саня на кладбище животных, ой не был.

Бестужев сел за стол, потянулся всем телом, а затем расхохотался. Мягко, гортанно, запрокидывая лицо к потолку и довольно щурясь. Закинул ногу на ногу, прежде чем перевести лукавый взгляд на выжидательно замершего друга.

— Собирай всё самое необходимое в рюкзак. Воду, что-то на короткий перекус. Возьми ножи на всякий случай, бинты и перекись со стрептоцидом. Не знаю, пригодится ли нам всё это, но лучше перестраховаться. Во внутреннем кармане моей светлой сумки есть катушка шовных ниток и хирургическая игла — перед поездкой прикупил в ветеринарке. Давай, я пока разживусь лопатой, посмотрю, может смогу найти какой-то лом.

С воодушевлением безумного он прижался забинтованным животом и грудью к столу, вытянул шею, чтобы в распахнутом окне разглядеть клок неба. Увиденное его порадовало, Бестужев удовлетворенно кивнул, поднялся, широким шагом припустил к выходу.

— Погоди, что происходит? Ты ведь не был на скотомогильнике, да?

— Не был. — Замерев у самой двери, Саша хлопнул себя ладонью по лбу и вернулся к печи — переодеваться. Сбросил резиновые шлепанцы, нашел чистую пару носков и потуже затянул шнурки кроссовок. — Я узнал у водяного, где лежит дорога к могиле Чернавы. Спрашивать напрямую не решился, узнай кто-то из деревенских, зачем нам туда нужно — никто бы не сказал.

Восхищенно хохотнув, Елизаров звонко шлепнул себя по бесчувственным ногам и резво покатил к сумкам.

— Ну ты и жук, ловко провернул. Ты только не торопись, маечку наизнанку выверни.

Готовящийся натянуть через голову майку, Бестужев замер, скептично изогнул бровь. От печи послышалось бодрое пояснение Славика:

— Если придется идти через лес, леший не сможет баловать, дороги не перепутает. Через пару часов смеркаться начнет, у нас нет времени бродить не пойми где. Быстренько подружаню откопаем, тетрадки прикарманим и айда к родной избушке. — Шелест одежды и газет, в которые Славик заматывал ножи, неожиданно замер, парень снова заговорил. — А что делать будем, если она из могилы попрет?

— Не попрет. Ещё в первую поездку она сама рассказала, как тут ведьм хоронят: цепи на руках и ногах, кол в груди, лицом вниз, чтобы если и начнет рыть, то только глубже. Деревенские слишком их боятся, столько способов перестраховки… Если от Чернавы осталось что-то живое, оно слабое и беззащитное. Мы постараемся справиться до заката. Кто в здравом уме будет тянуть всё это дело до полуночи?

Мягко прикрылась за Бестужевым входная дверь. Решивший перебинтовать руки Славик с изумлением уставился на здоровые, без единой царапины ладони. Перед полуприкрытыми глазами ярким пятном ожил образ рыжей красавицы. Неловко прочистив горло, он откинул на лавку новую катушку бинта и поехал к порогу. Совсем скоро его лучший друг сможет проститься с проклятием.

В деревне была какая-то суматоха: бегали босые ребятишки, переговаривались, стягиваясь к общему колодцу в центр деревни жители. Это позволило парням беспрепятственно открыть калитку на участке Беляса, прошмыгнуть мимо мирно дремлющего пса. Быстрой трусцой, подгоняя коляску, Саша направился к неприметной узкой тропинке на границе поля. Проводившая их равнодушным взглядом буренка низко замычала, наклонила рогатую голову к траве. Пробежавшись напоследок внимательным взглядом по виднеющейся вдали улице с пестрым головами жителей, Славик отодвинул широкую ветвь орешника и проехал следом за Сашей по мягко спускающейся тропе.