— То есть, червоточину самураи всё же закупорили?

— Наши этого конечно пока не подтверждают, но главное тут то, что и не опровергают. Долго замалчивать этот факт не получится. Многие ломанулись прочь от войны, а выход заблокирован. Военным положением прикрыться не получится.

— Мда. Согласен с тобой.

— Ну что, Андрей, не передумал ещё делать политическую карьеру? — обтекаемо поинтересовался я.

— В сложившейся обстановке этот вариант наиболее перспективный, и риски не так велики, как кажется на первый взгляд.

— Вот и хорошо. Ладно, если вопросов нет, я пожалуй вздремну немного.

— Хорошая мысль, — согласился он.

За два часа до подхода к станции Конёк произвёл нехитрый манёвр с помощью тормозных двигателей, чуть замедлив скорость нашей группы. Выход на двадцать пятый ангар получался практически идеальным. На станции данный факт никого не удивил, так как остальные наши парни так же прибывали к разным ангарам. Высылать для нашего спасения корабль никто не стал.

А вот спасательные капсулы вполне себе отлавливали, как сами японцы, так и корейцы. Первые забирали спасённых в плен, вторые доставляли их на станцию где интернировали. Безвозвратные потери на данный момент составили тридцать восемь человек. Ещё сорок один значились пропавшими без вести.

Получается, что Новикову удалось не только дать достойный бой, но и сберечь большую часть команды, что делает ему честь. Новый корабль, не слаженный до конца экипаж, комплектование из неугодных на других кораблях, факторы не в пользу капитана первого ранга. Но тот справился превосходно. Что касается лично его, то он погиб, это зафиксировано абсолютно точно. В момент гибели «Варяга» командир и его первый помощник находились на мостике.

О потерях японцев ничего неизвестно. Мало того, они и по факту гибели «Асахи» отмалчиваются. Как впрочем и о потере кораблей у станции Каннын. Зато трубят об уничтожении обоих наших крейсеров, эсминца и линкора «Александр Суворов», о чём в свою очередь отмалчиваются уже наши. Хотя сам факт боя подтверждают, но эдак расплывчато. Мол, были атакованы превосходящими силами и дали достойный отпор, коварный враг будет разбит, победа будет за нами.

На цель мы вышли практически идеально. К этому моменту Малой умудрился полностью очистить ангар от посторонних, обеспечить отправку для встречи всего лишь двух полицейских, и наличие на борту катера только трёх человек. Техники и пилот то, что нужно, для получения полного доступа к управлению катером.

Заодно Николай позаботился о полной изоляции ангара, чтобы никто не понял, что вообще там творится. А находящиеся внутри не смогут выйти в сеть по одному щелчку его пальцев. А ещё направил одного из ремонтных дроидов провести регламентные работы с антенной передатчика катера. Так что, теперь находящиеся на борту могут звать помощь хоть до второго пришествия, ни черта у них не получится. Впрочем, у нас столько времени точно нет.

Конёк чётко вывел меня на посадку и я опустился на лётную палубу на последних граммах топлива. Промахнись, и пришлось бы ждать пока меня выловят. Это если бы не влепился со всего маху в корпус станции, в случае нехватки горючки для торможения. Тогда дела мои были бы швах. Мог бы и разбиться.

Я откинул фонарь скутера, извлёк Конька, с которым уже давно не расстаюсь, прихватил гранатомёт со штурмовым игольником и выбрался на палубу. Ко мне тут же подошёл один из полицейских в лёгком скафандре, по причине вакуума на посадочной площадке и вскинув руку к шлему представился.

— Сержант Ху Тхэ Мин, полицейский участок станции Андон. Под протокол. Вы готовы интернироваться на данной станции.

— Ничего не гложет, Тхэ Мин? Ты предлагаешь мне, русскому разоружиться, тогда как ваше государство Когурё появилось стараниями Российской империи.

— Это не имеет значения, — шлем качнулся из стороны в сторону. — Назовитесь и скажите готовы ли вы интернироваться или нет?

Держится с достоинством, и где-то даже высокомерно. Чувствует паршивец силу за своими плечами. Ну да ничего. Мы тебе крылышки подрежем.

— Ефрейтор Российского императорского флота Рязанцев Клим Витальевич, кавалер орденов Георгиевского креста и Мужества. И нет, я не намерен складывать оружие. Напротив, предлагаю тебе сержант положить свою пукалку на палубу, — я указал на пистолет в его кобуре, — и не сопротивляться, пока я буду тебя связывать.

— Я…

— Ты сделаешь как я сказал, или умрёшь, выбор за тобой, — я направил ствол штурмового игольника ему в живот. — Даже не надейся. Ты не сумеешь ни с кем связаться, и никто не придёт на помощь. Мой специалист позаботился об этом.

— Я думал, что мы с русскими союзники.

— Я тоже думал, что вы наши союзники, пока вы не предали нас.

— Мы не предавали. Японцы не воюют с нами, они хотят лишь избавить нас от русского протектората и обеспечить нам суверенитет. Мы по-прежнему будем союзниками России, просто…

— Вы просто смените один протекторат, на другой, а после будете вспоминать российское присутствие как благословенные годы. Оружие на палубу, руки за спину. Живо!

— Вы за это ответите, — со злостью произнёс кореец, выкладывая пистолет на палубу.

Вообще-то, жест чисто символический. Максимум что может сделать мне это оружие, это вызвать лёгкую дезориентацию в случае попадания в шлем. И он это прекрасно понимает. Как и то, что перед ним стоит подготовленный десантник в бронескафандре, и скрутить меня не получится. От слова совсем. Потому что, против лома нет приёма, если нет другого лома.

— Непременно отвечу, но как-нибудь после, — заверил я.

Полицейский повернулся ко мне спиной и крестил на пояснице руки, которые я захлестнул лентой композитных наручников. Очень крепкий материал, их не разорву даже я в моём бронескафандре. На то и расчёт.

Тем временем парни уже подступились к катеру и «постучались» в дверь. Малой постарался и заблокировал их огневые точки, обойдя бортовой искин. Но надолго этой меры не хватит. Против такого серьёзного противника его малыш не выстоит. Но сколько-то времени у нас имеется.

Передав пленного Назару, который уже связал второго полицейского, я направился к катеру.

— Малой, связь.

— Ты в канале, Колун.

— Говорит ефрейтор Российского императорского флота Рязанцев. Я знаю, что вы меня слышите. Как знаю и то, что связи и выхода в сеть у вас нет, а ваш бортовой искин сейчас работает над тем, чтобы снять блокировку. Очень скоро у него это получится, а значит времени у нас нет. Не оказывайте сопротивления и никто не пострадает.

— Готово, — сообщил Малой колдовавший над запором и дверь отворилась.

Воздуха в переходном шлюзе не оказалось, так что она лишь слегка вздрогнула, после чего я её распахнул, и ступил в тесное помещение. Это маленький катер, а потому и помещение оказалось достаточно тесным. Впрочем, набиваться туда все разом мы не стали. Со мной пошли Дрон и Малой.

Назар занимался пленными, Прохор и Кистень прилаживали инженерные заряды, на случай силового захвата. Не хотелось бы. Но с другой стороны, мы можем покинуть станцию и с дырой в борту, которую заделаем уже после. Ничего архисложного, при наличии ремонтников.

Внутри корабля имелась атмосфера, а два технаря и пилот встретили нас без скафандров и с задранными лапками. Не стали изображать из себя героев, что радует. Вот не хотелось мне лить их кровь, лишнее это и весь сказ. Хотя на корейцев я теперь зол как чёрт. Пусть я недолго послужил с парнями, тем не менее я их знал, и несколько месяцев они были моей семьёй. И погибли они из-за этих скотов.

Ляпишев проскользнул мимо пленных, и вломившись в ходовую рубку, тут же извлёк из гнезда бортовой искин. Изделие куда массивнее наших, что в общем-то и понятно.

— Код доступа? — потребовал он, обращаясь к пилоту.

Тот не стал кочевряжиться и выдал его по первому требованию. Малой что-то там поколдовал над клавиатурой. Потом вернул искин на место.

— Колун, корабль наш, — доложил Николай.