Кейдан полноценно разворачивается ко мне и складывает руки на груди. Внимание привлекает та, которая была буквально несколько минут назад вся в порезах, но сейчас же обе руки идеально чисты.

Ни намёка на огромный бум в его собственном кабинете, если не считать рваной рубашки.

Но как это возможно?

Я стараюсь быстро проморгаться и посмотреть ещё раз, но ничего не меняется, и уже невольно оглядываюсь вокруг, не привиделось ли мне всё это. Но нет, как всё было в убитом состоянии, так и осталось. Не представляю, сколько выйдет им ремонт за этот…

– Ты уходишь не туда, – вырывает из моих же размышлений Кейдан.

– Куда я…? – Я замолкаю, понимая, что тот вновь ковыряется в моей голове. – Как у тебя так быстро зажила рука?

Мечу взгляд с его руки на его лицо и так несколько раз, пока он не отвечает:

– Ещё.

– Ещё? – удивляюсь я, вскинув брови.

– Что ещё? – Кейдан смотрит мне в глаза.

Нет, он сведёт меня с ума своими головоломками и шарадами.

Но тут в голове проносятся вихрем воспоминания, мысли и некоторые моменты буквально друг за другом, которые раньше казались незначительными. И я впадаю в ступор.

Я вспоминаю, как быстро и ловко он добрался до меня; взять тот спонтанный искусственный обморок или этот чудовищный взрыв, от которого он меня буквально спас. То, как он, в конце концов, может свободно гулять у меня в голове, читая всё, что ему непредназначено. И как быстро затянулись порезы на его теле, из которых уже просачивалась кровь.

Да это бред.

Состроив недоверчивое лицо, уже поднимаю брови.

– Ты что, «Сумерки» пересмотрел? – усмехаюсь я.

В ответ он лишь нервно фыркает и закатывает глаза.

В этот момент дверь в кабинет открывается, и появляется миссис Фисч с белой небольшой коробкой. Глаза её распахиваются от увиденного кошмара, когда оглядывается вокруг, а после чего спрашивает:

– Вы в порядке? Как это произошло? – Она быстро цокает каблуками в нашу сторону, перебирая маленькими ножками, пытается обходить осколки. Уже начиная бегло осматривать меня, а затем Кейдана, тот лишь отмахивается и небрежно кивает в мою сторону.

– Правое плечо.

Миссис Фисч отходит и ставит коробку на диван, полный осколок, невольно оглядывая комнату ещё раз.

– Пойди сюда, милая. Я осмотрю.

Но я не тороплюсь прервать этот зрительный контакт с Кейданом, который, как мне кажется, говорит гораздо больше, чем он сам. Но парень вновь не выдаёт ни одной эмоции, кроме раздражения от моего сравнения. А миссис Фисч всё ещё стоит там и наблюдает за нами, что мне становится неловко, и всё же отвожу взгляд первой, подходя к ней. Женщина открывает импровизированную аптечку и копошится в ней, затем достаёт некий флакончик с мазью, палочку и бинт.

– Придётся потерпеть, рана достаточно глубокая, – предупреждает она.

И начинает наносить мазь тёмно-зеленого цвета. Я стискиваю зубы и отвожу взгляд, чтобы случайно не взвизгнуть от настигшей обжигающей боли, от ощущения которой пробегают противные мурашки даже по голове.

– Почему не красной? – спрашивает Кейдан.

– В её ситуации она, увы, бесполезна.

Я сглатываю от облегчения, когда миссис Фисч уже завязывает узелок из бинта на моём предплечье и немного отходит.

– Спасибо, – искренне благодарю я её. – Не хочу показаться грубой, но не могли бы вы оставить нас ненадолго?

Кейдан ухмыляется, когда та беспокойно и даже смущённо смотрит поверх своих больших красных очков то на него, то на меня. Хочет было что-то сказать, но передумывает и просто забирает свою коробку с лекарствами и медленно пятится к двери, на что Кейдан ей лишь кивает, и та осмеливается закрыть её с той стороны.

Спустя пару минут тишины он решает начать первым.

– Так на чём мы остановились? – И, делая задумчивый вид, резко ахает: – Ах да, на том, что я долбаный фрик, который фанатеет от белок из какой-то там неправдоподобной недовампирской саги.

Он произносит это с таким отвращением и презрением, что его сейчас стошнит, и мне кажется, что моё предположение его даже оскорбило. Но эта ситуация веселит.

Сегодняшний день вообще можно назвать самым увлекательным и развесёлым в моей жизни. Столько событий, как сегодня, со мной не происходило даже за всю мою жизнь в целом.

Но тут в голове вспыхивает ехидная искорка, от которой я не могу сдержать такой же ехидной улыбки даже при всей этой обстановке.

– Так значит, ты всё-таки смотрел эту «недовампирскую сагу»? – я делаю руками знак кавычек, когда цитирую его слова.

Парень стопорится, но молчит. И я разражаюсь тихим хохотом.

Неужели ему настолько понравился фильм, что он возомнил себя вампиром? Я понимаю, когда все девчонки мечтали оказаться на месте Беллы и жаждали найти этого самого Эдварда, пусть он и был лишь персонажем фильма, их ещё можно понять. Но чтобы так впечатлить взрослого парня…

– Прекрати нести всякий бред в своих мозгах, – брезгливо он роняет эти слова, от чего у меня не унимается усмешка.

Но, кажется, его терпение правда лопается, потому что будто по щелчку оказывается прямо напротив меня, сократив между нами достаточно большую дистанцию сквозь широкий кабинет в одно мгновение. От неожиданности я непроизвольно начинаю пятиться назад, пока не упираюсь спиной в дверь и Кейдан не дышит мне в лоб.

Мне начинает не нравиться этот его фанатизм, потому что такой уверенный и нервно-возбужденный взгляд меня пугает.

Да, однозначно пугает.

Быть может, в любой другой ситуации он бы казался привлекательным и даже где-то могущественным, но в этой – нет.

Через несколько мгновений он хватает меня за руку и вкладывает в неё что-то. Он сжимает этот предмет рукой, а затем резко отдёргивает ладонь. И я вижу, как по его руке начинает течь тёмно-красная струйка.

– Что ты наделал?? – я вскрикиваю и выкидываю осколок, который он зажал мне в руку, и хватаю его ладонь, добавляя: – Ты в своём уме или ты хочешь заработать столбняк?!

Однако почти сразу я запинаюсь и замолкаю.

Кажется, мои глаза выпали бы из глазниц, если такое было бы возможно сделать самостоятельно. Но, видя, как глубокая рана постепенно затягивается прямо на моих глазах, я теряю дар речи.

Это что, шутка какая-то?

Так не бывает.

Это невозможно. Просто никак не возможно.

– К-как ты… – После продолжительного молчания и полностью зажившей ладони я всё же отрываюсь от неё и поднимаю голову к нему: – …это сделал?

– Ты знаешь ответ на свой вопрос, так зачем переспрашиваешь? – Он отдёргивает свою руку из моей и вытирает кровь об брюки.

– Потому что так не бывает! Прекрати меня разыгрывать! Это уже не смешно, – раздражённо рявкаю я.

– Не смешно, говоришь? А так достаточно смешно?

Он азартно оскаливается, издавая глухое гортанное рычание, исходящее даже не из его чуть приоткрытого рта, а из него самого, откуда-то из глубин его плоти. И его челюсть начинает меняться. Пара боковых зубов удлиняется и заостряется к низу, превращаясь в два идеальных, острых, как бритва клыка.

И вот теперь я кричу.

Кричу так, что лёгкие сплющиваются от нехватки кислорода, и в груди чувствуется удушливое сдавливание. Но это ничто по сравнению с ужасом, который меня сейчас охватывает. Я хочу убежать, спрятаться и, наконец, проснуться от этого затяжного кошмара, который начинает набирать новые обороты, к которым я совершенно не готова. Не знаю, кому я перешла сегодня дорогу не в том месте, но он явно проклял меня и обрёк на вечные мучения. И что даже возможно, я уже в аду.

Закрывая рот руками, стараясь хоть как-то заглушить свои охриплые вопли, я скатываюсь вниз по стене и не понимаю, что мне делать дальше.

Вампиры?

Серьёзно?

Кто ещё? Русалки да оборотни? Или феи и драконы?

Но я видела своими глазами, как у него выросли клыки и как его серьёзный порез зажил за считанные секунды. Хотя и всё равно не понимаю, как это возможно.