Господин Ригс-старший замечает моё замешательство и смущение, потому что уже добавляет:

– Нет, сначала надел на тебя рубашку.

В любом другом случае я бы начала возмущаться, но не сейчас, когда моя голова до сих пор никак не отойдёт, как после катания на американских горках, после нескольких подряд мёртвых петель.

– Спасибо вам. Я, пожалуй, пойду… – И начинаю вставать.

– Ты уверена, что твоя одежда тебе не нужна? – Он бросает взгляд на своё кресло, на котором висит юбка, блузка и остальные личные вещи, что я сняла для съёмок у Лоя.

– О… эм… Да, спасибо, – слегка киваю и направляюсь, чтобы забрать их и уйти.

– Ты можешь переодеться здесь. Сюда никто не войдёт.

Я подбираю слова помягче, которые можно было бы сказать и ехидному парню с вечеринки, и боссу одновременно, только он добавляет быстрее, с усмешкой осматривая меня до ног:

– Но ты можешь выйти в общий коридор так и…

– Хорошо! Хорошо. – Я останавливаю его, спрашивая, где можно переодеться, на что он только отворачивается и говорит, что постарается не подглядывать.

У меня вырывается истерический смешок, а брови взлетают вверх, когда тот просто разворачивается лицом к двери и начинает описывать то, что видит на ней стрёмную ручку, которая никогда ему не нравилась, а его младший брат – заноза.

Надев всё, кроме блузки, в активном – в очень активном – темпе, перед глазами опять начинает расплываться вся комната, и, может, поэтому я опираюсь на стол рукой, стоя лицом к окну, немного громче и неуклюже, чем планировалось.

– Всё в порядке? – в голосе Кейдана слышится отдалённое беспокойство, но он не оборачивается.

– Д-да, д…

Дыхание вновь перехватывает, и, чувствуя удушье, начинаю хватать ртом воздух чаще. Всё тело становится непослушным, словно немеет, и кажется, что в него одновременно впиваются тысячи острых игл. В ушах стоит такой звон, будто я нахожусь рядом с реактивным двигателем в момент его запуска.

– К-кей…

Предвкушая новую волну помутнения, я пытаюсь позвать его, но мой голос звучит слабо, и даже не надеюсь, что он услышит. Однако парень подхватывает меня за талию так быстро, что не успеваю я закончить свою мысль и вновь рухнуть, когда ноги уже задрожали.

– Я держу тебя.

Кейдан придерживает, помогая идти самой, но, видя, как мне тяжело это даётся, осторожно берёт на руки и несёт к дивану.

– Как давно у тебя это?

Я не отвечаю, пытаясь сдержать резкий прилив тошноты. Во рту скопилось необычайно много жидкости, что кажется, я сделала большой глоток воды, но проглотить забыла. От этой мысли становится противно.

– Агнесс, когда это началось? Ты обращалась в больницу?

Он садится на корточки возле меня и пытается погладить по оголённой спине, когда сразу же отдёргивает руку, морщась от боли.

– Что за…?

В недоумении Кейдан поднимается и спешит осмотреть то место, где только что была его рука; начав неистово ругаться и ходить по комнате, уже пугаюсь я.

– Что… там? Что такое?

Следя за ним, нервозность и паника во мне только усиливаются, особенно когда тот с силой смахивает высокую и наверняка раритетную вазу с живыми цветами с тумбы, разбивая её вдребезги.

– Никуда не уходи! – бросает Кейдан, выходя из кабинета и чуть не снеся дверь с петель.

Что происходит?

Куда он ушёл?

Что вообще всё это значит?

Боясь, что он приведёт кого-то сюда и все будут пялиться на мой бюстгальтер, я добираюсь до стола, по пути опираясь обо всё, до чего могу дотянуться руками, и пытаюсь натянуть блузку. Когда застёгиваю последнюю пуговицу и завязываю узелок на оборках на воротнике, перед глазами вновь появляются знакомые до боли точки. Их становится так много, что всё начинает темнеть. Я снова хочу ухватиться за стол, но вместо этого опираюсь на кого-то большого и дурно пахнущего.

– Я велел тебе сидеть на месте, – парень яростно причитает, когда повторно оттаскивает меня на руках к дивану.

Но я слышу в комнате кого-то ещё, кто-то быстро цокает каблуками туда-сюда.

– Дайте посмотреть!

Это… Миссис Фисч?

Из-за чёрной пелены перед глазами паническая атака подступает неимоверно близко.

– Закрой глаза, детка, всё будет хорошо.

Женщина начинает поглаживать меня по голове, и от неё тоже исходит эта неистовая вонь.

Что это за запах?

Дышать невозможно. Не сравнится даже с сероводородной бомбой вместе с гнилью, обрушенной у меня под носом.

Она оголяет моё правое плечо и что-то шепчет себе под нос, чего я разобрать не могу. Пробует ещё и ещё, но то, что задумалось, видимо, у неё не выходит, и Кейдан вновь ругается.

– Выпей, это немного поможет.

Женщина даёт мне бокал, и это так же сильно смердит, что сравнения с чем-то столь вонючим на ум не приходит. Даже самые зловонные места, такие как помойная яма или прорванный канализационный люк, кажутся приятными в сравнении с этим «ароматом».

Я морщусь, мотая головой и сжимая губы, ясно давая понять, что ни за что в жизни не выпью эту дрянь. Но я слышу его.

– Не вынуждай меня принимать крайние меры, – рычит парень.

И мне кажется, он правда рычит. Потому что то, что я сейчас слышала, не похоже на обычного Кейдана.

Миссис Фисч гладит меня по плечу, параллельно объясняя, что это необходимо выпить, чтобы головокружение прошло.

Сделав несколько глубоких выдохов и осознавая, что состояние только усугубляется, я решаю всё-таки довериться ей и выпить это отвратное зелье, чтобы вновь не уткнуться носом в пол, лишний раз опозорив себя. Думаю, на сегодня будет достаточно стыда и унижения, необходимо оставить что-то ещё и на завтра.

– Какая мерзость. Что это? – спрашиваю я и отдаю бокал обратно, когда почти сразу после выпитого наконец могу видеть другие цвета, кроме чёрного. На удивление, никакого мерзкого вкуса и послевкусия я не ощущаю. Странный запах проходит так же быстро, что задаюсь вопросом. Правда ли он был или это часть очередного глюка?

– Тебе лучше не знать, – миссис Фисч старается выдавить милую улыбку, но из-за страха и нервозности на её лице это получается криво. Кейдан же вообще стоит возле окна к нам спиной, убрав руки в карманы, не замечая никого и ничего вокруг себя.

– В чём дело? – я смотрю ей в глаза, чтобы не пыталась соврать.

Она мельком поглядывает на меня сверху вниз и переминается с ноги на ногу, явно подбирая слова, но так ничего и не произносит, а лишь тяжело выдыхает, присаживаясь рядом.

– Мне так жаль, Агнесс… – с сожалением наконец выдаёт та, кладя свою руку мне на колено.

Слышится звук удара об что-то жёсткое со стороны Кейдана, но я не обращаю внимания. Миссис Фисч наблюдает то за ним, то за мной, когда он начинает кому-то звонить, а когда абонент не берёт трубку, вновь нецензурно выражается и набирает заново.

– Возвращайся, чёрт возьми, сейчас же. Он здесь. – Парень оборачивается ко мне, когда договаривает, а после сбрасывает, не дожидаясь ответа.

– Да что здесь происходит? – я уже обращаюсь к Кейдану.

Он молча смотрит, но желваки, кажется, сойдут с петель от ярости и беспомощности, которые так яро читаются в его глазах. Наконец, тот не выдерживает и выдаёт, всё ещё глядя на меня:

– Мы должны ей…

– Нет, – резко отрезает миссис Фисч.

– Если есть хоть малейший шанс, что…

– Но его нет! – она срывается. – Его не существует! Ты думаешь, я бы о нём не знала, будь он на самом деле?! – Крутя в руке бокал, она добавляет: – Это выдумки старого болтуна, который не помнил даже своего собственного имени.

– Вообще-то я здесь, и вести разговор в третьем лице не обязательно, – бросаю я, вставая с дивана. – Рассказать что?

И уже устремляю настойчивый взгляд сначала на миссис Фисч, но когда та потупляет глаза в пол, словно то, о чём спрашиваю, вызывает в ней одновременно и амнезию, и сурдомутизм, я разворачиваюсь к Кейдану и повторяю ещё раз:

– Рассказать что?

Он пристально смотрит на меня. Его глаза похожи на бездонное чёрное небо, в котором больше не сияет ни одна, даже самая отдалённая звезда. После долгой и мучительной для нас обоих буквально одной минуты хочет было уже что-то сказать, открывая рот, как миссис Фисч прерывает его, явно опасаясь того, что парень может ляпнуть.