Тот на мгновение теряется, отвечает не сразу. Но потом даже будто бы осмеливается злиться.

— Мастер Варден… Попаданки ведь — большая редкость. Тут не до того, чтобы выбирать невинную или с дитём. Так они и появились в наших угодьях вместе. Я её под шубой то не разглядел. Девчонка мелкая совсем. Что вам? Забудьте о ней… Мы её себе оставим, хотите?

Он вновь переводит на меня взгляд, будто бы решает, что со мной теперь делать.

— Разумеется, — чеканит, — девчонка мне не нужна. Можете её перепродать, если сможете доказать, что она попаданка тоже. А то по ней не видно. Я этим заниматься не собираюсь. Ну что застыли? — кричит раздражённо. — Продолжай играть! — это уже парню со странным инструментом.

Разлучить меня с дочкой? Продать её?

Я только крепче обнимаю Пелагею, не собираясь её отпускать.

— Мама тебя защитит, не бойся… Не бойся…

Мужик принимается стаскивать с меня шубу, чтобы забрать малышку. У меня выходит отвесить ему затрещину. Играет музыка, нарочито лёгкая и весёлая, у кого-то эта картина вызывает смех. Мужик кричит другим парням, чтобы помогли, мне становится совсем страшно.

Генерал наблюдает за всем этим безучастно.

Я понимаю, что в этой комнате только от него зависит моя судьба. Поэтому, чудом вырвавшись из кольца окруживших меня парней, которые не ожидали, что я побегу в сторону так называемого дракона, кидаюсь на него, вцепляюсь в китель, заглядываю в глаза.

У меня рост метр семьдесят два, но рядом с ним чувствую себя совсем уж маленькой, хрупкой и беззащитной.

— Пожалуйста… — умоляю его. — Оставьте мне дочку. И тогда я сделаю всё, что от меня будет нужно. Не буду доставлять вам никаких неудобств…

Генерал усмехается холодно.

— Ты и так будешь делать всё, что я тебе прикажу.

— Нет! — мой крик перекрывает музыку и голоса толпы. — Нет! Я не буду жить без неё… И вы ничего не получите!

Он несколько мгновений не отводит от меня взгляд, словно пытается прочитать в глазах, действительно ли я способна на то, о чём говорю.

И, в конце концов, смеётся. А когда мне уже кажется, что меня убьют за дерзость, он касается жёсткими пальцами моего подбородка, приподнимает лицо и собирается поцеловать в губы.

Но я отшатываюсь.

— Ты сказала, что будешь послушной.

— Если дочь останется со мной. Если вы, мастер Варден, — даже не знаю, как запомнила, — дадите мне слово.

— Слово? — выгибает он бровь. — Тебе?

— А кому ещё?

Он ещё раз окидывает меня взглядом и кивает.

— Даю слово. В моём замке, так уж и быть, и для ещё одного рта найдётся место.

— Хорошо, — киваю я. — А теперь отпустите.

— У нас был уговор, — настаивает он.

На что я отвечаю искренни:

— Но не при ребёнке же!

Он вновь недоумённо моргает, словно когда впервые увидел мою дочь. И затем отпускает меня.

— Лувис, — обращается к тому мужчине, что привёз меня, — давай, накорми их, дай нормальную одежду. Они теперь принадлежат мне и должны выглядеть соответственно.

— Конечно, мастер. А что насчёт вашего приказа? Привезти попаданку в ваши покои? Вы ведь предпочтёте её, не созывать наших девушек?

Генерал бросает на меня взгляд. Я не могу скрыть своего страха и отвращения. Это явно ему не нравится.

— Она ведь моя, я всегда успею… Так что распорядись, чтобы для них подготовили комнату. Нужно на одну ночь. Завтра мы уезжаем. А для меня и моих ребят приведи самых красивых… Мы уж как-нибудь разберёмся.

Кажется, план Лувиса провалился.

Какая-то женщина вызывается устроить меня с Пелагешей. Я крепко-крепко обнимаю дочь, а саму трясёт. Пронесло… Но только в эту ночь.

Нас выводят на улицу. Мороз щиплет за щёки и нос. К полной женщине, что идёт с нами, присоединяется ещё одна высокая и худая. Обеим лет по сорок, обе с каким-то тяжёлым настроением. Та, что выше, вцепляется в меня и буквально заталкивает в один из домов, что окружают большое здание, где проходило пиршество.

— Мама, тот мужчина… он тоже медведь?

— Что?

— Ну… как папа…

Мы оказываемся в довольно уютной деревянной избе. Большая печь, разукрашенная красными и оранжевыми узорами источает тепло. На ней пыхтит несколько глиняных кастрюль. На полу рядом что-то вроде матраса. Похоже на большой плоский мешок, утрамбованный сеном. Рядом скамья, на ней ведро с водой, лохань и ковш. Рядом с окном стоят сундуки. Везде много плетёных и вязаных мелких вещей, что придают этому нехитрому месту уют.

Я отпускаю дочку на пол, но ответить ей не успеваю. Полная женщина машет руками:

— Да какой он медведь… Дракон — он и есть дракон. Оборотень. Страшный человек был бы, если бы был человеком.

— Не надо, — я выпрямляюсь и снимаю с себя шубу, — говорить, какой он плохой. Это наш господин.

Женщины заметно удивляются.

Дело, конечно же, не в том, что я испытываю к Вардену симпатию. Если иного выхода не будет, если всё же придётся уехать с ним, принадлежать ему, пусть дочка не слышит о нём всякие гадости, не пугается заранее.

Я даже про её отца особо ничего плохого старалась не говорить. Мои обиды, это только мои обиды, а Пелагеша тут совершенно ни при чём.

— Если он так нравится тебе, — кривится высокая женщина, — отчего с ним не пошла? Глядишь, и моей дочери не пришлось бы терпеть…

Я на это ничего не отвечаю. Во всём, что здесь происходит, моей вины нет. И жертвовать собой я уж точно не собираюсь. К тому же там не один генерал, а целый отряд остался на ночлег. Они теперь — новая власть. Не знаю, что произошло, да и в последнюю очередь это меня волнует. Лувис даже не попытался мне помочь, тут же отдал, надеясь умаслить. И с моей дочерью поступил бы так же.

Так что каждый сам за себя.

— Вы хотите, чтобы я поговорила со своим господином? — окидываю их строгим взглядом. — Не стоит тут болтать…

Да, я всего лишь наложница. Так предполагается, насколько я понимаю. Но так же я — редкость в этих краях. И подарена генералу как признак покорности этого селения, как трофей. Так разве могут они себе позволить меня оскорблять?

Женщины это понимают. Видно, хуже боятся сделать. И даже особенно раздражительная женщина смыкает губы поплотнее и показывает мне, где и что.

— Сторожить тебя будут по двое. Бежать и не думай. Здесь рядом нет других поселений. И нет ничего, кроме снежной пустыни с одной стороны и леса с волками да медведями с другой. Анежка, сама справишься? Не могу на эту смотреть… — она передёргивается напоказ.

Полная женщина, приятная на вид, кивает.

А я даже радуюсь. С одной легче будет сладить.

— Анежка, значит, вас зовут? — я слегка кланяюсь, чтобы поприветствовать нормально. — А я Варвара. Дочка моя — Пелагея.

Она кивает и как-то расслабляется. Хотя ей и без меня явно есть из-за чего переживать. Генерал перепугал всё поселение. Но скорее всего этот визит для него — лишь привал на время пурги. Едва ли он собирается учинять резню, ведь война, как я поняла, закончилась.

— Ты слишком уж спокойная… Из другого мира… И сразу командуешь! — в отличие от другой женщины, в её тоне больше искреннего удивления и любопытства, чем злости.

— А что такого? — отмахиваюсь я и переключаюсь на дочь: снимаю с неё куртку и обувь.

— Можно посмотреть? — спрашивает Анежка. — Вам дадут другую одежду. Чтобы не отличаться. Но эту с собой генерал, наверное, пожелает забрать. Как доказательство, что вы из другого мира. Чтобы гостям вас показывать…

— Как обезьянок наряжать? — почему-то падает с губ.

Пелагеша хихикает, это ей кажется забавным. Мама-обезьянка вытанцовывает в старых джинсах перед гостями своего господина. А у меня в горле ком застревает. Размером с кулак.

На глаза слёзы наворачиваются.

Я беру её одежду верхнюю, которая так заинтересовала женщину, подхожу к печи, открываю её и несколько мгновений смотрю на огонь.

Сжечь бы всё… Все доказательства. Пусть горит синим пламенем. Тогда, нас, может, и брать не захотят… Или не смогут перепродать.