Хочется плакать от благодарности, когда я понимаю, что они, наконец, больше не мои враги. Как это могло случиться? Они позволяют мне отвлечь всё внимание на себя.

Скольжу пальцами вверх по мышцам спины Маккенны, медленно извиваясь, прижимаюсь всем своим телом к моему великолепному мужчине. Чувствую, как напрягаются под кончиками пальцев упругие мышцы, и скорее ощущаю, чем вижу, его резкий выдох, стоит мне провести рукой по его груди.

Ты узнал меня, грёбаный бог? Узнал?

Касаюсь губами его кожи, задеваю зубами плечо и игриво покусываю. Но дальше я уже не могу этого выносить и высовываю язык, пробуя его на вкус.

Не сбиваясь с ритма и продолжая петь, Маккенна обнимает меня одной рукой за талию и притягивает к себе. Обхожу его и, убедившись, что большинство частей моего тела соприкасаются с его, становлюсь перед ним. Бесстыдно прижимаюсь губами к его груди и двигаюсь вместе с ним.

Всё верно, это я. И я собираюсь перевернуть твой грёбаный мир так же, как ты перевернул мой, Маккенна Джонс.

Всем телом медленно прижимаюсь к нему и касаюсь губами напряжённого коричневого соска. Кружу вокруг него языком. Ласкаю маленькое твёрдое острие. Давая понять перед всеми этими людьми, что я его хочу.

Провожу руками по его мускулам, думая о том, насколько он совершенен. Обычно я сдержанна, но он тот, кого я хочу, кого я люблю и желаю, чтобы он это знал. Маккенна крепко впечатывает меня в своё тело и плавно двигается в такт музыке, поглаживая мою спину. Этого не было предусмотрено сценарием. Совсем. Ни того, как он сжимает мою задницу. Ни того, как между горячими, грохочущими текстами я ощущаю пьянящие прикосновения его губ к моей шее. Которые он дарит мне в каждый удобный момент. Управляя и контролируя всем. Своим пением. Нашим танцем. Мной.

Маккенна разворачивает меня к себе лицом, затем притягивает ближе, я выгибаюсь дугой, запрокинув голову, и мои волосы спадают каскадом за спину.

Наступает тишина.

Восстановив дыхание, он позволяет мне стать прямо и слегка касается моего лба своим. И, прежде чем успевает опомниться, я с нетерпением оттягиваю вниз от его подбородка микрофон и прижимаюсь губами к его губам. Его рот — такой знакомый, такой горячий, такой желанный — ждал меня. Маккенна целует меня крепче, чем когда-либо, пока мои губы — каждая клеточка — не начинают гореть, как огонь. Вспыхивает свет, и наступает тишина, а мы не можем остановиться, наш поцелуй только разжигает желание.

Затем я всё же отстраняюсь и обеими руками глажу его подбородок, шепча в губы:

— Ты мой. Я заявляю на тебя права. Я люблю тебя. Ты мой.

Позади ревут зрители. Срань господня, я и забыла, что кроме нас здесь есть ещё другие люди. Глядя на восторженную толпу, улыбаюсь одними уголками губ. Когда я оборачиваюсь и мои широко раскрытые глаза встречаются с его волчьими, мне хочется плакать от тех необузданных эмоций, которые там вижу.

Как сказать парню, которого любишь, как сильно ты его любишь и как сильно ты облажалась?

Делаю один глубокий вдох, второй, ожидая, когда успокоится учащённый пульс. Затем вкладываю ему в руку маленькую записку и шепчу на ухо:

— Встретимся в этом отеле. Там тебя будет ждать ключ. Пожалуйста, приходи.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он ловит меня за запястье, прорычав лишь одно слово:

— Подожди.

И крепко меня целует, просовывает свой язык внутрь, чтобы соединиться с моим, пуская искры по всем нервным окончаниям и поражая разрядами молний всё тело вплоть до пальцев ног. Отпустив меня, шлёпает меня по заду, придавая ускорение.

— А вот это была, — обращается Маккенна к своим поклонникам хриплым сексуальным голосом, — Пандора.

Слышу рёв его фанатов, и на лице расцветает такая широкая улыбка, что становится больно. Я продолжаю улыбаться, забирая свой чемодан у помощника, заказывая такси и на протяжении всей дороги до отеля.

♥ ♥ ♥

Я ТАК НЕРВНИЧАЮ. Так взволнована. Думаю, именно это должны чувствовать пациенты кардиологического отделения, когда их сердце начинает вести себя «по-другому».

Никогда в жизни так не нервничала и не волновалась.

Даже когда выбиралась ночью из постели, чтобы с ним увидеться…

И бросалась к окну, чтобы его встретить…

Или вновь и вновь переживала, лёжа в своей постели, наш самый первый поцелуй…

Даже после того, как он спас меня от школьных хулиганов. Даже после того, как я держала его за руку около здания суда пока шло заседание. Или в ту ночь, когда я встретила его в доках, где, прежде чем мы успели поздороваться, прежде чем было произнесено хоть одно слово, он оттолкнулся от колонны, к которой прислонялся, я ускорила шаг и, до того, как это осознала, оказалась в его объятиях, а он в моих, наши губы сомкнулись и слились в горячем и нетерпеливом поцелуе, дыхание сбилось с ритма, наши руки хаотично двигались. «Ты пришла», — бормотал он, обхватив ладонями моё лицо и целуя висок, подбородок, щёку, нос.

«Всегда», — прошептала я в ответ, наслаждаясь прикосновениями его больших ладоней к своему лицу и представляя, что со временем они станут ещё больше.

Я любила его тогда, как сумасшедшая. Но тот уровень безумия — ничто по сравнению с тем, что происходит сейчас!

Мелани мной бы гордилась. Чёрт, Брук тоже гордилась бы мной. Даже Магнолия гордилась бы.

В ожидании расхаживаю по гостиничному номеру, затем подхожу к зеркалу, чтобы проверить внешний вид. Блядь. Я, наверное, выгляжу глупо? Надеваю серёжки, туфли на шпильке вместо сапог и крашу ногти розовым лаком, заменив тёмно-фиолетовый цвет, которым обычно пользуюсь. Меняю кожаную куртку на белую шёлковую блузку. Боже, это так очевидно, что мне хочется ему угодить. Потому что мне нравится, когда он называет меня «Пинк». Я хочу выглядеть женственной и нежной, но…

Ладно, хорошо. Пусть будет очевидно, что я его хочу. Он назвал меня своей королевой вампиров… и я хочу, чтобы он был моим королём. Чтобы он вырвал кусок прямо из моего сердца, выпустил из меня кровь и отнёс в свою опочивальню. Логово. Куда ему, на хрен, захочется!

Меряю шагами комнату, растирая обнажённые руки и вдруг слышу щелчок! двери. Я разворачиваюсь, чувствуя себя какой-то глупой девицей восемнадцатого века, готовой вот-вот упасть в обморок.

Потому что он здесь, в моём гостиничном номере, такой сексуальный, что я готова потерять голову.

Моя рок-звезда.

Меня захлёстывает волна эмоций, когда он закрывает дверь и просто стоит там, глядя на меня своими жадными серебристыми глазами, которые хотят поглотить меня всю, от макушки до кончиков пальцев. По его груди стекают струйки пота. На нём белые джинсы с серебристым поясом — он выглядит как настоящая рок-звезда. Запястья Маккенны в широких браслетах, на большом пальце поблёскивает на свету серебряное кольцо. Тело изнутри пронзает резкий толчок, стоит только представить, как его серебряное кольцо задевает мою кожу. Подбородок, губы, соски, моё лоно. Боже, да — зачем останавливаться на губах, когда я чувствую, как оно восхитительным образом касается меня повсюду?

— Ты пришла. — От грубоватого тона кожа покрывается мурашками.

Маккенна делает шаг ко мне, но я поднимаю руку, чтобы остановить его, и выпаливаю:

— Кенна, у нас не может быть будущего, если ты не… если ты не узнаешь, кто я такая на самом деле. И что я сделала. Когда ты от меня ушёл.

Он тихо смеётся и проводит рукой по своему изумительному короткому ёжику на голове, сводя меня этим с ума.

— Я тоже совершил ошибку, Пандора, — говорит Маккенна, разводя руки в стороны. Его глаза сверкают сожалением, он смотрит на меня так, словно я какое-то видение, в которое с трудом может поверить. — Всё в порядке, детка мы были молоды, но теперь мы умнее. И больше не причиним друг другу боли. Тогда у меня не было будущего, мне нечего было тебе предложить, и что бы ты ни говорила, я всё равно не должен был уходить…

— Ты! Ты должен был предложить мне себя, Кенна.

Он смотрит, как я протягиваю руку, чтобы показать ему кольцо, которое он мне подарил. Я с гордостью ношу его на пальце. И разве я не хотела бы так же гордиться своими словами?