Почему мне кажется сейчас, будто я вот-вот взорвусь?

— Не надо, Кенна, — выдавливаю из себя, когда он большим пальцем раздвигает мои губы. Маккенна стоит опасно близко — его рост, его ширина, его мощь, его сногсшибательная сексуальная привлекательность пугают меня до чёртиков.

Он порочно ухмыляется и поглаживает рукой моё бедро.

— Почему нет?

— Потому что этого не будет, — говорю я чуть дыша.

— Нет, будет, — его ухмылка говорит, что определённо так оно и будет.

Он тихонько похлопывает меня по заднице, а бесцеремонное прикосновение его губ доводит меня до кипения. Кем он себя возомнил? Неужели он думает, что из-за того, что мы по ошибке поцеловались, он станет разыгрывать из себя моего парня? Я рычу и отталкиваю его руку, на что Кенна хихикает и направляется обратно в ванную.

О боже, не могу поверить, что позволила ему коснуться себя в той чёртовой кладовке его грязными лапами и остаться на ночь!

Немного погодя я слышу, как включился душ, слышу звук воды, бьющей по его восхитительной мужской плоти. Затем он начинает напевать мелодию, которую я никогда раньше не слышала. Помню, как он делал это, когда мы были подростками, и у меня сжимается грудь. Боже, нет, не смей думать о тех моментах. Это больно. Действительно, больно. Вспомни лучше о плохом. Когда он ушёл. Когда бросил меня одну после того, как заставил нуждаться в нём и поверить, что я не смогу жить без него.

Не желая погружаться в воспоминания, хватаю свой телефон и сосредотачиваю мысли на Мелани.

Она, наверное, сейчас в офисе, скучает по восхитительно ужасной утренней компании, то есть по мне.

Я быстро написала ей сообщение.

Я: Я его поцеловала

С каждой секундой, пока я жду её ответа, чувствую себя всё хуже и хуже, не только из-за инцидента в кладовке, но и из-за того, что заснула с ним рядом. А когда проснулась, этот ублюдок практически прижимал меня к себе.

Мелани: Что?

Я: Я поцеловала этого ублюдка! Он остался на ночь. О боже!!!!! Это самоубийство!

Мелани: Почему? Он был в восторге? Знаешь, говорят, что там, где когда-то горел огонь…

Я: Ему всегда нравились поцелуи, и он использовал меня в своих эгоистичных целях, но я тоже была эгоисткой.

Мелани: Так в чём проблема?

Я: Проблема в том, что он станет думать, что ПОБЕДИЛ!

А так и будет. Маккенна действительно станет так думать, потому что у него настолько большое эго, что удивительно, как он помещается в эту комнату. Как мне объяснить счастливой, беззаботной и наивной Мелани, что, когда придурок разбивает тебе сердце, ты не можешь позволить ему снова овладеть им, ты не можешь позволить ему снова прикоснуться к тебе. Только я собираюсь продолжить, как она пишет:

Мелани: Послушай, Малефисента, если он ведёт себя как придурок, позволь мне попросить Грейсона прислать кого-нибудь немножко подпортить его внешность.

В изумлении моргаю.

Я: Мелани, твоя новая кровожадность меня пугает

Мелани: Уууууууу!:)

Мысль о том, что кто-то может причинить Маккенне боль, вызывает у меня тошноту. Только я могу делать ему больно. Чёрт возьми!

Отбрасываю телефон в сторону и делаю глубокий вдох и выдох, вспоминая приёмы управления гневом. Затем заставляю себя подумать о Магнолии и матери.

Мэг.

Я оставила мою бедную Мэг наедине с матерью, которая ещё менее жизнерадостна, чем я, поэтому была полна решимости найти выход и скопить грёбаные деньги, чтобы иметь немного свободы в будущем, для себя и для Мэг. Сближение со мной означало осознание Маккенной того факта, что бросить меня было самой большой ошибкой в его жизни. И как я планировала это сделать? Снова завязать с ним отношения?!

Мы не можем близко общаться. Мы не можем быть друзьями — и особенно между нами не может быть секса по дружбе.

Или может?

Нет, не может, потому что я слишком слаба, чтобы пережить это второй раз. Потому что, даже если между нами снова возникнут чувства, всё это будет не по-настоящему, когда он узнает, какие секреты я скрываю. Если в тебя один раз ударила молния, и ты выжил, — тебе повезло, но второй раз ты не выживешь. Однозначно.

Как дать ему понять, что кладовка и проведённая в одной постели ночь не делают нас друзьями?

Вспомнив, его слова, сказанные в автобусе, о том, что у меня есть шанс искупить свою вину песней, хватаю ручку и начинаю писать. С каждой секундой меня всё сильнее охватывает азарт. Я так увлечена, что, кажется, будто пишу слова не на листе бумаги, а высекаю их на камне.

Немного времени спустя Маккенна выходит из душа с таким самодовольным видом, будто уже меня получил. Да, он хорош. Мокрый, по золотистой коже стекают капельки воды. Серебристые глаза смотрят на меня, молча оценивая — он как будто чувствует в воздухе перемену. Что ж, по крайней мере, он умён.

С фальшивой улыбкой подхожу к нему и протягиваю лист бумаги.

— Твоя песня.

Его брови удивлённо взлетают вверх, затем он читает слова вслух.

Рот Маккенны

Выплёвывает абсолютную ложь

Помои вкуснее

Он смотрит на меня с чистым, нескрываемым весельем.

— Серьёзно? — подначивает он.

— Продолжай, — шиплю сквозь зубы.

Чувствую запах его шампуня. Ненавижу.

Он продолжает читать.

Ослиная задница слаще

Я ненавижу рот Маккенны

И его грёбаную ложь

Он может поцеловать меня в задницу

И это будет вкуснее, чем его хренов рот

Маккенна опускает листок бумаги, и, прежде чем я успеваю это осознать, хватает меня сзади за шею и целует прямо в губы. Затем отстраняется и, не переставая ухмыляться, проводит костяшками пальцев по моим влажным губам.

Я вытираю рот, чтобы избавиться от покалывания, которое оставляет его прикосновение.

— Я ещё не закончила. Просто подумала, что тебе, возможно, захочется уже начать писать музыку, — говорю я, хмурясь.

— Зачем тебе я, если у тебя у самой всё на мази, детка? Просто используй для своего шедевра саундтрек из фильма «Челюсти».

— Перестань целовать меня каждый раз, когда тебе этого только захочется, Кенна.

— Перестань открывать рот и пихать в меня язык, когда я это делаю, Пинк.

— Я не… тьфу, — показываю Кенне средний палец, и мне становится невыносимо жарко, когда он направляется к двери, забрав с собой мою песню.

— Спасибо, — улыбается он так, словно это любовный сонет. — Рад видеть, что ты снова составляешь списки.

— Это не чёртов список.

— Ну, это и не совсем песня, Пинк.

Подавляя желание пнуть дверь, когда он уйдёт, я решаю остыть и пойти принять ванну.

— Ненавижу, — бормочу я, пока раздеваюсь, просто чтобы выбросить ситуацию из головы.

Но хуже всего то, что я начинаю сомневаться, действительно ли именно это я имею в виду.

♥ ♥ ♥

ПОСЛЕ ВАННЫ падаю на кровать, и мне становится спокойнее. Покрывала смяты. В комнате немного пахнет им. Я позволила запаху… обнять меня? Зачем я это сделала? Я ведь почувствовала, как он проскользнул следом за мной. Почувствовала, как под его весом прогнулся матрас, а затем почувствовала его тёплые мышцы и обнявшие меня руки. Я притворилась, что ничего не заметила, потому что не хотела, чтобы он уходил.

Со стоном закрываю лицо руками.

Боже. Что я наделала?

Я не позволю ему проникнуть сквозь мои стены — защитные слои, на восстановление которых у меня ушли годы. Но я уже в двух шагах от самого болезненного момента своей жизни, и сейчас чувствую себя слишком помятой. Как и кровать, в которой он со мной спал. В грудь вползают растрёпанные чувства, но я пытаюсь воспрянуть духом и думать о будущем, которое со всеми этими деньгами может быть у Магнолии.

Сажусь, смотрю на часы, затем вспоминаю расписание Магнолии. Поскольку сейчас лето, она, наверное, должна быть дома.