— Спасибо.

— Осталось убедить Первого.

— Кого? — уточнила я.

— Идана.

Внезапно дверь палаты распахнулась, и в комнату влетел Идан. Взъерошенный, уставший, в спортивных штанах и майке. Его взгляд упал на наши с Торном руки, и карие глаза оборотня вспыхнули золотом, а на предплечьях выступили вены. Идан яростно посмотрел на меня, потом развернулся и закрыл дверь.

— В чем вы хотите меня убедить? — поинтересовался он, проходя в палату и не спуская взгляда с наших рук.

Странное чувство, вспыхнувшее внутри, заставило меня осторожно и медленно сплести наши с Торном пальцы рук. Я наблюдала, как желваки на лице Идана нервно дернулись, и, получив странное удовлетворение от его злости, улыбнулась Торну. Он внимательно смотрел на меня, скорее всего, не понимая, какую игру я затеяла, но ладонь не убрал, лишь крепче скрепил объятие наших рук.

— Мирослава в праве знать, что происходит, — сказал Торн.

Идан сложил руки на груди. Змейки вен пульсировали на его предплечьях, а лев внутри него угрожающе рычал. Я ощущала рычание на своей коже, а в моей груди в эти моменты полыхало солнце. Реакция Идана почему-то радовала меня. Мне хотелось сделать ему больно.

Стоп. Я мысленно остановила себя. О чем я вообще думаю? Мне должно быть абсолютно по барабану, что там происходит с Иданом, и, тем более, с его личной жизнью. Пора начать вести себя соответственно. Я тут же выбросила из головы мысли, отвлекающие от сегодняшних проблем, и сосредоточилась на нашем разговоре.

— Мне кажется, что не только я, но и Марго, — добавила я.

Идан усмехнулся:

— А луну с неба тебе не достать?

Я невольно разозлилась, откинула одеяло и спрыгнула с кровати. Босые ноги ощутили холод пола, и это еще сильнее разозлило меня. Я направилась к Идану, прожигая его яростным взглядом:

— Я не в курсе ваших правил в стае, и прекрасно понимаю, что вам не хочется связываться с девчонкой, которая не имеет к вам никакого отношения. Но, по-моему, вы забываете, мы с Марго — дочери доктора Радовой — одного и единственного человека, который спас ваши животные задницы! — Расстояние между нами медленно сокращалось. — А еще ты забыл, что после этого я спасла твою жизнь. Знаешь, мир Бездны — это не южный курорт, куда выстраиваются длинные очереди. И каждая помощь Темной Богини заканчивается тем, что мне потом придется платить по счетам.

Я стояла буквально в полуметре от оборотня и смотрела в его горящие золотом глаза. В них кипела злость, обида и желание… Какое именно желание я не могла разобрать.

Дикие вибрации, струящиеся от Идана, были настоящим хаосом. Чтобы распутать комок его чувств, чтобы понять, что он сейчас ощущал было просто невозможно. Слишком яркие эмоции, слишком сильные.

Глядя мне прямо в лицо, Идан хрипло произнес:

— Как пожелаешь.

***

Идан

Девчонка стояла в шаге от меня. Ее разноцветные глаза были налиты злостью, губы поджаты, на щеках пылал румянец. Я слышал, как стремительно бьется ее сердце.

Но единственное, чего хотелось мне — сгрести ее в объятия и никогда не отпускать.

Желание сделать девчонку своей было сильным, и я не мог ничего с этим поделать. Более двух месяцев держался от нее подальше, пытался выкинуть из головы, забыть, похоронить воспоминание о нашем поцелуе. Полностью сконцентрировался на наших отношениях с Маргаритой. У меня даже стало получаться не думать о девчонке. Правда для этого приходилось временно отключать сознание зверя. Тот дико тосковал по запаху Мирославы. Предатель.

На выставке я категорически не хотел показываться — знал, что Двенадцатый пригласит ее. Но Маргарита настояла.

Я уловил тонкий аромат леса задолго до того, когда девчонка вошла через двери здания галереи. И весь вечер, в каком бы зале мы не находились, я ощущал ее запах. Зверь словно с цепи сорвался, а я начинал постепенно терять самообладание.

А самое забавное, что если раньше я не понимал, что со мной происходит, то сейчас осознал истину сказанных мне ведьмой слов.

— В легендах о двуликих нет ничего, чтобы могло указывать на твое состояние. И в наших письменах тоже ничего такого нет, — произнесла старушка Лаварда, ловко связала пучок ароматных трав и забросила тот в хлопковый мешочек. Ведьма улыбнулась. — Голубчик, да ты просто влюбился.

— Не может быть, — не сдавался я. — Я был влюблен раньше, да и сейчас влюблен. В свою девушку.

Госпожа Лаварда резко схватила мою ладонь, наклонилась к ней и, сощурившись, от чего морщины в уголках ее глаз сложились гармошкой, принялась всматриваться в линии.

— Хм-м-м… — вздохнула старшая ведьма. Стала растирать мою ладонь пальцами и шептать что-то непонятное. Кожа стала горячей, но прежде чем вспыхнуть огнем, старушка завершила заклинание и отпустила мою руку. Выдвинула вердикт: — Нет, голубчик, ты не был влюблен ранее. Видишь ли, ты состоишь из двух существ: человека и зверя. — Красные глаза ведьмы словно заглядывали в самую мою суть. — А значит, что и твой зверь может влюбиться, а можешь — и ты. Но любовью это не назвать, по крайней мере, в твоем случае.

Я задумчиво почесал затылок. Эта старушка умеет запутать.

— Любовь двуликих — это когда обе половины выбирают одно и то же существо. В твоем случае, это молодая девушка с разноцветными глазами. Да, да, я вижу ее в твоих двух сердцах.

Я молча стоял посреди небольшой деревянной кухоньки и пытался осознать смысл услышанного.

Старшая ведьма поднялась со скамьи, взяла мешок, наполненный травами и всучила его мне:

— Вот, держи. Поможет успокоить зверя и тебя. Твоя избранница не так проста, как кажется. Ты знаешь, что она не совсем человек?

В избу постучали, и старушка засуетилась.

— Так, все, голубчик, твое время истекло. Пей травки, когда совсем будет трудно, и наберись терпения. Ступай, ступай! — Она похлопала меня по пояснице — место, до которого позволял ей дотянуться ее рост, и улыбнулась.

«Кажется, мы оба влюблены», — обратился я к своему зверю, и тот согласно прорычал.

— Как пожелаешь, — ответил я Мирославе.

На ее лице появилась победная улыбка, а злость и негодование, наполняющие сердце девчонки еще секунду назад, растворились подобно призрачному туману на рассвете. И на моей душе стало легко.

— Только не здесь, сама понимаешь, почему.

В личном флайте Идана играла классическая музыка. Мы постепенно приближались к защитной стене.

— А нас точно пропустят? — поинтересовалась я, вглядываясь в ночную темноту города.

Чем ближе мы подбирались к стене, тем меньше домов встречалось на нашем пути, тем меньше света было вокруг.

— За стеной не одни мы живем, — ответил Торн, сидевший впереди на пассажирском сидении и следивший за дорогой.

У меня в голове не укладывалось, насколько отличаются обычные люди от тех, у кого есть связи в высших кругах и большое количество денег.

После событий в переулке галереи прошло две недели. Меня выписали из больницы на следующий день, а Марго — не сразу. Сестра только вчера вернулась домой. Доктор убедил ее в том, что ей необходим покой, что нужно глубокое обследование и несколько тестов для подтверждения первичных результатов ее анализов. С ней все оказалось в полном порядке, ну, на физическом плане. Эмоционально Марго была вымотана. Они все же расстались с Иданом, и в этот раз это было его инициативой. И за это я его возненавидела.

Сестра позвонила мне посреди ночи под предлогом бессонницы, но не нужно было быть экстрасенсом, чтобы определить ее депрессивное состояние. В ту же ночь после тяжелого разговора с Марго я настрочила очень красноречивое сообщение Идану.

Сначала хотелось написать: «И чтобы духу твоего в наших с Марго жизнях не было». Но я понимала, что мне нужен Идан, а точнее мне нужно то, чем он обладал — связи, деньги, информация и ресурсы. Я планировала продолжать с ним деловое общение. Поэтому я отправила ему стандартное: