— И осьми за глаза будет, отец настоятель.

— Значит, десять — в самый раз. Да еще по два положим на каждую душу в семье! — отец Варнава едва заметно возвысил голос на последних словах, отчего отец казначей передумал возражать, захлопнул рот и быстро сложил ладони для принятия благословения. — Да гляди, не просчитайся, радея о казне монастырской. Помоги, Господи… Брат Иов!

Инок дождался, чтобы печальные вздохи отца казначея окончательно смолкли за поворотом галереи, доложил:

— На постоялом дворе у Шульги этот Афанасий встретился с неким безбородым человеком высокого роста и крепкого телосложения. Сидели за столом в углу, беседовали тихо. Братия ближе подобраться не могли, слов не разобрали. Затем собеседник Афанасия подозвал самого Шульгу и уже громко стал расспрашивать о дороге на Свенегу. Брату Арефе услышался в голосе его то ли тарконский, то ли новоримский выговор. Затем оба начали устраиваться на отдых — в разных светлицах. Брат Арефа остался, брат Савва в обитель воротился доложить. Сейчас назад собирается. Ждет.

— Так… С ним вместе еще двоих отряди. Деньги, одежды переменные — ну, сам знаешь. Всё, с Богом.

Под нетерпеливой рукою задергалась закрытая дверь, за нею прозвучало сердитое Кириллово:

— Эй, затворниче! Как это там: «Молитвами святых отец наших…» Просыпайся, отворяй!

Держан откинул засов, тут же получив от входа приветственный княжий тычок в грудь:

— Ты чего это запираешься? Кроме самого настоятеля никому в обители не позволяется. Да и он этим правом почти не пользуется.

— А почто на запор не затворяться, раз уж он есть?

— А пото! По-твоему, например, брат Иов непременно должен всякую встречную рожу набок своротить, раз уж он — мастер неозброя? Так, что ли?

— Вестимо, нет. Это только князь должен на друга своего орать вместо вежества утреннего.

Кирилл сбавил в голосе:

— Да ты и сам на меня орешь.

— Как ты запел — так я и подхватил. Ну что: мы идем или нет?

— Идем, конечно. Давай собираться пошустрее, пока брат Иов не объявился.

— Я-то уже… — Держан со значением похлопал себя по левому боку. Кирилл придирчиво пригляделся: под кафтаном выпирало почти незаметно. Княжич подмигнул ему, толкнул дверь и затараторил увлеченно, показывая что-то на пальцах:

— Вот я мастеру Байко и говорю: не выдержит такой свод не то что гнета на него, а даже и веса собственного. Рухнет да всех под собою и похоронит. А он мне говорит: да ну? Так-таки рухнет? Ты, братец, возьми яйцо куриное, меж ладонями по высоте поровнее приладь да начинай сдавливать помаленьку. Сам ощутишь, какая сила будет потребна, чтобы раздавить его.

Кирилл внимал с преувеличенным интересом, изредка громко поддакивая и кивая согласно. Галерейный из своего угла проводил их безразличным взглядом. Не уступая друг дружке, они одновременно протиснулись в дверь и скатились по лестнице.

— Эй, ну-ка осади малость! — раздраженно зашипел Держан в Кириллову спину, прижимая левый локоть к телу. — Не ровён час, вывалится.

— А ты не трясись так уж. Не то, не ровён час, из тебя от страха еще что-нибудь вывалится.

За воротами они облегченно перевели дух. Ухмыльнувшись, переглянулись:

— Ну что: вперед, княже?

— Угадал. Именно туда, княжиче.

На луговых травах медленно просыхала утренняя роса. Со стороны надвигающегося ельника все сильнее тянуло хвоей и грибной прелью.

— Вон на ту облезлую елку правь — раньше из виду пропадем, — посоветовал Кирилл. — Да не оглядывайся без конца, мы же вроде как просто гуляем. Свежим воздухом дышим, природными красотами любуемся.

— Гуляют по тропинкам, а ты меня в самые заросли травяные тащишь. Этак всю одёжу выходную изгадишь с тобою.

— Ага. Пропалин на твою выходную одёжу тоже я понаставил.

Зачем-то пригибаясь, они нырнули в лес.

— А теперь куда, княже?

— Куда-куда — не все ли едино? Лишь бы в чащу да поглубже. Сам знаешь, как далеко пальбу слыхать-то…

Еловый молодняк вскоре сменился старыми елями, а те в свою очередь постепенно уступили место соснам. Колючие ветви перестали надоедливо лезть в глаза, вознеслись на недосягаемую высоту и лес будто бы раздвинулся. После очередного спуска и подъема Кириллу вдалеке между стволами приметилось нечто светлое и массивное — то ли скалы, то ли руины.

— Гляди, княжиче, что это там впереди?

— Ну, вроде как поляна большая намечается. Либо просека. Ты о чем говоришь, княже?

— Да об этом же, об этом! — сердито сказал Кирилл, тыкая пальцем. — Ослеп, что ли?

Самую малость не достигая крон корабельных сосен, собравшихся в кружок, посреди ровной обширной поляны возвышался толстенный столб голубого гранита, похожий на исполинскую свечу. Его окружали около дюжины идеально круглых и плоских собратий такого же диаметра, но вылезших из-под земли всего лишь на несколько вершков.

— Ух ты… Прямо тебе государь-камень… — прошептал Держан, подходя ближе и запрокидывая голову. — И как же это я его не разглядел за деревьями? Честное слово, только просветы пустые и видел, пока ты пальцем не ткнул. Вот дивно-то… Как думаешь, что это за место такое?

— Думаю, именно то, что нам с тобою подходит в самый раз.

— И то верно.

Держан обмахнул ладонью краешек одного из камней, уселся на него. Откинув полу кафтана, отвязал от пояса плоскую кожаную фляжку и мешочек, аккуратно расположил рядышком. Из-за пазухи осторожно извлек ручницу, неспешно принялся заряжать ее.

— Экий ты плавный временами бываешь, княжиче! — с недовольством сказал Кирилл, глядя на тоненькую темную струйку пороха, медленно стекающую в ствол. — Будто два человека разных в тебе сидят.

— Ну так помоги пока, чтобы времени не терять, — проговорил Держан, не поднимая глаз. — Какой-нибудь пруток подыщи — поровнее да покрепче.

Кирилл пошарил в траве, предложил:

— Этот сгодится?

Княжич тщательно заткнул фляжку. Повертел в руке обломок ветки, равнодушно бросил им в князя и протянул ручницу дулом кверху:

— Вот так и держи, не наклоняй. Помощник из тебя…

Поднявшись, направился в сторону молодой поросли в основании государь-камня, отломил один из побегов.

— А ручницы-то всегда толкачом снаряжаются, — сказал Кирилл, наблюдая за тем, как торец прутка трется о шершавую гранитную поверхность.

— Да я просто забыл о нем — догадываешься, что промахи даже у меня могут быть? — Держан крякнул и досадливо дернул головой. — Насечкой серебряной чересчур увлекся: хотел, чтобы покрасивше вышло. Для тебя ведь… Вспомнил только, как пришла пора в дорогу собираться, поздно уже было. Позже доделаю, не обидишься?

Он скатал кусочек мягкой замши, старательно затолкал в ствол. Добыл из мешочка тусклый серый шарик пули, зачем-то подышал на него, потер о рукав и препроводил следом. Отведя кресало, насыпал на полку пороху; потыкал пальцем там и тут, что-то проверяя напоследок. Убедившись в надлежащем порядке, протянул огнебой Кириллу:

— Ну, с Богом, пожалуй.

Кривая рукоять уютно легла в ладонь.

— Эх, хорошо! Только с левой руки целиться как-то несподручно, княжиче.

— Для первого раза и так сойдет, княже. Давай уже, не выкомаривайся.

Кирилл навел ручницу на ствол ближайшей сосны, по привычке прикрыл левый глаз. Рыкнул раздраженно, прижмурил правый. Сжал рукоять покрепче и потянул за скобу.

Грохот выстрела запрыгал, заметался окрест. К сосне рванулась, выворачиваясь наизнанку, длинная упругая струя сизого дыма. Держан кинулся вслед за нею и стал нетерпеливо оглядывать толстый, почти в два обхвата, ствол.

— Попал-таки! Попал! — закричал он, ковыряя кору чуть повыше своей макушки. — Ух и зоркий же глаз у тебя, княже!

— А то! — покровительственно отозвался Кирилл. — Веришь, я отродясь с десяти шагов по лесу не промахивался.

— И стрелку честь, и мастеру величание! — густым басом прибавил кто-то со стороны.

Они оглянулись на голос — у подножия государь-камня стояли сотник Василий и брат Иов.