Их обогнали двое парней. Громыхая сапогами, взбежали где-то впереди наверх и скрылись за одною из дверей.

Кирилл внезапно остановился. Опустив голову, прикоснулся кончиками пальцев к шраму на правом виске.

— Что случилось? — тут же откликнулся Иов.

— Н-не знаю. Неладное почувствовал. Страх, что ли? Не знаю.

— Чего боишься?

— Это не мой страх.

Инок, подумав, проговорил как-то по-особому спокойно:

— Послушай меня, княже. Сразу не входи никуда. Вначале просто вдоль пройдись не спеша. Будто прогуливаешься да осматриваешься. Я за тобою на малом отдалении последую.

Кирилл кивнул и, ухарски подбоченясь, с вальяжной неторопливостью зашагал вперед. Временами он останавливался, горделиво откидывал голову, явно подражая кому-то. Оттопыривал нижнюю губу, оценивающе прищуривался на гостеприимно распахнутые двери.

— Да, примерно так… — почти беззвучно произнес наблюдавший за этим Иов.

В открытых проемах начали появляться лица сидельцев, а то и самих хозяев.

— Ищешь чего, человече любезный? — не утерпел кто-то. — Может, у нас найдешь?

На это немедленно и ревниво откликнулись другие:

— К нам милости просим!

— А у нас — так и получше прочих будет!

Кирилл выбрал наугад одну из лестниц, всё с той же кичливостью стал подниматься по ступеням. Скрывшись за створкою распахнутой двери, он уже не видел, как напряженно следивший за ним хозяин соседней лавки принялся быстро изображать что-то руками высокому человеку в коричневой чуге на крыльце напротив. Тот в ответ проделал ладонью у горла резкое движение непонятного значения и отвернулся.

— Ух ты… — с тихим восторгом прошептал Кирилл, войдя и осматриваясь вокруг. Вся его спесь с чужого плеча тут же улетучилась неведомо куда. Стены лавки мерцали глазками самоцветов, витым золотом да резным серебром. Их тусклое свечение перечеркивали во всех направлениях длинные холодные блики благородной стали.

— Оно тут вот что: белым оружием мы торгуем, — пояснил хозяин, будто опасаясь, что посетитель может невзначай проглядеть назначение лавки. — Да не простым, а что называется, для достойной руки. Ты, гостюшко дорогой, княжич или князь будешь?

— Князь… — он осторожно снял со стены германский фламберг с пламевидным клинком, полюбовался затейливыми извивами позолоченной гарды и примерился в ухвате.

— Пожалуй, этот для тебя тяжеловат окажется, княже, — заметил хозяин, вроде как извиняясь.

— Знаю. Отец иногда заставлял с двуручником упражняться, да еще и одной рукою. Говорил: это тебе на вырост, — Кирилл вздохнул, возвращая меч на прежнее место. — Я так, вспомнилось просто…

— Тогда, может, акинак опробуешь? Как раз в твою меру — и глянь, какова работа! Или гладиус новоримский. Что скажешь: хорош? А это — наших мастеров, вилецких. В добром бою получше иных иноземных будет. Красавец!

— У меня почти такой же.

— Ножи ратные да охотничьи, ханджары магрибские, тесаки тарконские не пожелаешь ли хоть глазом окинуть?

Брат Иов коснулся плеча торговца, наклонил голову:

— Ты прости нас, хозяин, — мы на время малое выйдем со князем.

Кирилл с сожалением оторвался от рассматривания богато изукрашенной горянской камы, отложил ее в сторону и последовал к выходу.

— Ну как? — спросил инок, почти не двигая губами.

— Ты о чем это?

— Почуял ли сейчас то же, что и прежде? — уточнил брат Иов столь же тихо и терпеливо.

— Нет.

— Для себя что-нибудь приглядел?

— Да, но не для себя. Мне вдруг в голову пришло княжичу Держану подарок сделать.

— Дело доброе. Держи свой кошель, а я здесь подожду.

Кирилл расплатился за отложенный кинжал восточной работы, сообщив хозяину:

— Еще собираюсь к прикрасам девичьим прицениться. Мне бы перстенек серебряный с бирюзою. Не подскажешь ли, у кого найти смогу?

— Оно тут вот что: я среди здешних торговых людей, можно сказать, совсем еще новик. И ежели по правде… — купец явно собирался добавить что-то еще, но оборвал себя и только развел руками.

У дверей соседней лавки подпирали косяки двое парней с видом «а шел бы ты и дальше своей дорогой, человече добрый!» Кирилл вспомнил, что это именно они давеча обогнали его с Иовом. За их спинами появлялось изнутри и снова пряталось в глубине круглое хозяйское лицо с бегающими глазами.

— Иов, я опять это почувствовал — тот же страх, — тревожно отметил Кирилл. — Здесь и еще где-то рядом.

Внезапно выскочив наружу, купец заметался на помосте, завопил с надрывом и тоской:

— Игнатий, Игнатий! А ведь он теперь ко мне направился, ко мне! Что же делать-то?

Инок тут же остановился, заслонив Кирилла.

Высокий человек в коричневой чуге молчаливо наблюдал за происходящим с противоположного крыльца. Услышав обращенные к нему слова, он плюнул от души, яростно топнул ногой и заорал в ответ:

— Что делать? Для начала на языке своем поганом удавись, выпороток бздливый! Вот же послал Господь споборничков…

После чего быстро сбежал вниз. Оглядываясь по сторонам и продолжая бормотать под нос: «Ну дуботолк… Ну межеумок… И я хорош: доверился, как распоследний…», стал злыми рывками распутывать коновязь мышастого жеребца под седлом.

— Бежишь? Ну беги, беги! — продолжал голосить первый. — Только если что — я один тонуть не стану! Всех за собою потащу, так и знай!

Высокий вскочил в седло, уже оттуда еще раз плюнул и с места взял галоп — встречные поспешно шарахнулись в стороны.

— А-а-а! Да пропади оно всё пропадом! — заверещал купец поразительно тонким голосом. — Бей собак Стерховых, ребята! Смертным боем бей!

Он отступил в глубину помещения, захлопнул дверь и загремел засовами. Его гвардейцы с деланой ленцой отлепились от косяков. Поигрывая плечами, двинулись вниз.

Пространство перед лавками стало быстро пустеть. Из оставшихся зевак — либо особо охочих до дармовых зрелищ, либо совсем уж рисковых — одни вскарабкались для выгодного обзора на ближайшие лестницы, другие схоронились под ними. А еще четверо, так и не убравшиеся от греха подальше, вдруг разделились по двое да начали потихоньку подбираться слева и справа. Кирилл вытащил из ножен купленый кинжал, прижал его к бедру.

— Оставь, княже, — попросил Иов. — Не надо кровь проливать.

— Дело говоришь, иноче! — оскалился один из парней. — Брось ножик, малец.

— Мне брось, — добавил другой. — Ножик-то славный.

Они расступились, чтобы не мешать друг дружке, слаженно выхватили из-за голенищ засапожники и рванулись вперед.

Инок взмыл в стремительном прыжке, промелькнул размытым росчерком в просвете между нападавшими. Приземлившись на согнутые ноги за их спинами, в мгновение ока развернулся всем корпусом к ним и Кириллу. Полы подрясника метнулись черной вспышкой, с резким звуком вспороли воздух. Купеческие гвардейцы разом остановились. Выронили из рук ножи, медленно склонились перед молодым князем в совместном низком поклоне и повалились к его ногам. А он вдруг расслышал крики «поберегись!» да нарастающий конский топот. Сквозь разбегающийся с дороги люд навстречу ему неслись белый аргамак князя Стерха и вороной карабаир сотника Василия. За ними следовали около двух десятков ратных всадников, один из которых держал в заводу гнедого конька Кирилла, а другой — чубарого брата Иова.

Оставшаяся четверка защитников торговли передумала завершать свой маневр окружения и бросилась врассыпную.

— Все ли ладно? — прокричал князь Стерх, осаживая коня.

— У меня — да, — сказал Кирилл. — Только этот, как его… купец Игнатий сбежал.

— Полагаю, и многие, ему подобные, в бега такоже наладились. Но никто никуда не денется — на всех дорогах заставы с ночи. Брат Иов, что-то еще?

— С перстеньком разобраться не успели, княже.

— С каким перстеньком?

— Серебряным, с бирюзою. Князь Ягдар так и не купил его.

— Ах да. Ну, такую-то беду, как говорится…

— Я сейчас, я скоренько! — забеспокоился Кирилл.

— Не суетись, княже, — ладонь князя Стерха приподнялась, останавливая по-отечески. Он выпрямился в седле, повел головою окрест. Рокочущий голос властно заполнил окружающее пространство: