Мы оба покончили со своим прошлым и могли идти дальше без оглядки на старые ошибки. Жизнь в замке Эдвину не нравилась, и после отъезда Томаса он все чаще заговаривал о том, что хочет вернуться в хижину. Однако я чувствовала ответственность за сам замок и за людей, которых приютила, особенно за молодых магов, которые из кожи вон лезли, чтобы научиться чему-то большему, чем разжигать костер без кремния.

Мы с Томасом уже обсудили, что королевству необходим отряд лесников, мастеров бытовой магии и патрульных, владеющих колдовством. Я пригласила во дворец одного из наших с Эдвином старых знакомых, чтобы он подготовил целителей, и он уже прислал ответ, что обязательно прибудет к середине осени. Тесный кружок из нескольких магов, которые донимали меня вопросами про то, как побыстрее стать драконом, стремительно перерастал в нечто намного большее. Разве я могла бросить свое детище?

К счастью, вопрос с отъездом разрешился сам собой: через месяц после возвращения Эдвина я поняла, что беременна, и это стало отличным поводом остаться в замке. Хозяйка из меня была отвратительная, и в лесу я бы ни за что не справилась с ребенком, так что мужу пришлось уступить мне. Мы условились остаться с людьми, хотя бы пока ребенок не подрастет.

Канитель дворцовых дел, вечные уроки, семейное счастье – дни летели, похожие один на другой, и я никогда не была счастливее. В королевстве царил прочный мир, соседи оставались предельно обходительными.

В середине весны у нас с Эдвином родилось две дочки, мир, только ставший привычным, снова пошатнулся. Мы стали родителями близняшек, Эстер и Кейси, и это изменило всю нашу жизнь.

Теперь мысль о хижине, казалась чудовищной, и не потому, что там не будет десятка нянек, готовых подменить нас в родительских заботах. Мы с ужасающей ясностью поняли, что именно от нас зависит, в каком мире вырастут наши крохи, и это, несомненно, должен быть мир намного лучший, чем тот, в котором росли мы сами.

К моменту, когда малышкам исполнилось полтора года, колдунов в замке стало так много, что учить всех скопом больше было нельзя, а помимо меня и Эдвина ими занимались и наши знакомые, которые тоже загорелись идеей направить любопытные умы в нужное русло. «Обличья стихий», бережно хранившиеся в наших с Эдвином головах, стали хрестоматией для наших последователей, и, хотя мы не знали, куда заведет их жизнь и чем им придется заниматься, если они покинут службу у Томаса, мы надеялись, что полученные знания не станут для них клеймом, как когда-то были для нас.

Несколько раз мы с Томасом и Эдвином ездили в Контуару, где нас осыпали щедрыми предложениями, все надеясь выклянчить себе придворных колдунов, но им пришлось смириться с решительным отказом.

На одном из ежегодных собраний с иностранными послами в замке Томаса наше предприятие впервые назвали академией, и это имя прижилось. Будущее, о котором я мечтала для магов в Подлунных землях, неожиданно наступило и прогремело на весь мир.

Шли счастливые годы, наше влияние возрастало, в академию приезжали со всех стран, одни ученики сменяли других, некоторые оставались с нами, некоторые уходили, но те, кто заканчивал обучение, неизменно поступали на пятилетнюю службу к Томасу. Таково было наше условие при поступлении – идешь до конца, потом или остаешься преподавать, или отправляешь на службу, в обоих случаях не меньше пяти лет.

Молодой колдун, обретший могущество и выпущенный на волю, склонен искать приключения, которые способны навредить и ему, и окружающим. В армии же наши воспитанники находили желанное применение своим силам, почет и призвание, а вместе с тем военные воспитывали в них честь и достоинство. Мы могли быть спокойны за судьбы своих выпускников, зная, что они не окажутся в ловушке, подобной той, в которую однажды попалась Умма.

С раннего детства Эстер и Кейси окружала такая суета вокруг колдовства, что они, наверное, не могли не выучиться швыряться друг в друга искрами раньше, чем нормально говорить. С годами обе они стали совершенно несносны, и проще было справиться с Эдвином, когда он еще жил в обличье дракона, чем с этой парочкой. Наше счастье, что вокруг оказалось достаточно нянек, иначе мы бы не вынесли тяжелого родительского бремени: все-таки нас с Эдвином природа склеила иначе, чем Рик и Томаса, мы были не способны на строгость и запреты, особенно по отношению к двум очаровательным мордашкам. Дочери, вероятно, не возражали против нашей мягкотелости. Мы часто уезжали, а они в наше отсутствие развлекались, наводя ужас на тех обитателей замка, которые не могли дать им отпор. Неидеальные дети и неидеальные родители, все было честно, так что мы жили в мире и согласии.

В семье Томаса, к сожалению, дела шли хуже. Нилс грезил магией, но Томас был непреклонен. Верховая езда, фехтование, охота, науки – он ковал из сына достойного наследника, старался не оставлять ему ни единой свободной минуты, чтобы его не утянуло в неверную сторону. На какое-то время все вроде бы наладилось, но, когда Нилсу исполнилось двенадцать, Рик родила дочку, чудесную маленькую принцессу, и Томас, для которого девочка стала светом всей жизни, ослабил свой надзор. Чувствовал ли Нилс себя брошенным или в нем взяла верх жажда приключений, но он опять стал сбегать. В основном он прятался в нашей с Эдвином хижине, которая каким-то чудом еще стояла на месте, но иногда пропадал неизвестно куда на целые недели.

Однажды, в особенно мерзкую дождливую ночь, мы с Эдвином, девочками и учениками сидели в большой комнате, где один из новеньких читал вслух легенды южных земель. Огонь, теплые одеяла, чай и приятный баритон Эдварда убаюкивали, так что гром за окном казался далеким, а молнии – лишь отблесками огня в камине. Эстер и Кейси улеглись на мне, я оперлась на плечо Эдвина и была готова задремать, поддавшись уютной атмосфере.

Где-то в глубине замка грохнула дверь, впуская гудящие порывы ветра, и уютную дрему как рукой сняло. Девочки подскочили, сонно хлопая глазами, Эдвард утих, мы с Эдвином переглянулись. Похоже, какому-то путнику сильно не повезло с погодой.

Все слуги уже спали, и мы двинулись встречать бедолагу всей толпой. Каково было наше удивление, когда в пожаловавшем бродяге мы узнали Нилса! Его охотничий костюм был перепачкан, с волос стекали ручьи воды, а глаза затуманились от усталости, он едва стоял на ногах.

– Небо, Нилс! Что с тобой стряслось?!..

Я бросилась к племяннику и стала снимать с него тяжелый плащ, промокший до нитки.

– Все в порядке. – Он улыбался. Нилс, уже переросший меня почти на голову, забрал из моих рук тяжелый плащ и отшвырнул в сторону, чтобы обнять меня. – Просто выбрал неудачное время, чтобы заехать в гости.

– Отец знает, что ты здесь? – строго спросил Эдвин, складывая руки на груди.

Племянник отстранился от меня и уже открыл рот, чтобы соврать, но под взглядом Эдвина передумал и лишь покачал головой. Правильное решение.

Близняшки обступили брата, радостно щебеча, и Нилс отвлекся на них, ловко скрывшись от дальнейших расспросов, так что объяснения мы получили лишь на следующий день.

С утра парень сменил охотничье облачение принца на простую одежду, вымылся и пристроился среди десятков наших учеников. Когда мы с Эдвином спустились к завтраку в общую столовую, он вовсю острил с ровесницами-колдуньями. Ему было уже шестнадцать – возраст, когда общество девочек кажется предпочтительнее мужского круга. Пришлось прервать их упоительную беседу и вытащить Нилса за отдельный стол, чтобы поговорить. Ему это не особенно понравилось, но он подчинился.

Ничего нового он нам не сказал. Он снова просил отца отправить его к нам на обучение, тот отказал, и Нилс решил, что уже достаточно вырос для того, чтобы самому принимать такие решения. Теперь он тут, и ни за что не уйдет, если только Эдвин не превратится в дракона и не вышвырнет его за стену – вот его точные слова.

Настойчивость юного принца убедила нас написать Томасу. Дальше так продолжаться не могло, он должен был позволить сыну учиться у нас, иначе рано или поздно Нилс найдет другой способ получить желаемое. Уж лучше он будет под нашим присмотром, чем отправится за знаниями неизвестно куда и к кому.