Томас давно позаботился о том, чтобы сделать стены крепче и выше, солдат внутри хватало, припасы позволяли не беспокоиться о времени, поэтому ничто не угрожало моей работе, и этого мне было достаточно. Осада меня больше не волновала, и постепенно моя комната стала похожа на башню Эдвина, ее наполняли бумаги, жаровни, грязные емкости и едкие запахи, остающиеся после опытов. Мои соседи умудрились отыскать места в переполненном дворце, лишь бы жить подальше.

Иногда заходила Умма. Она вроде бы обжилась в замке, помогала с дворцовыми делами, даже нашла друзей. По крайней мере, я не замечала, чтобы ей было одиноко без меня: повидаться она приходила, скорее, для успокоения собственной совести.

– Ты тревожишь меня, Одри, – сказала она, когда пришла в очередной раз. Пристроившись на табуретке в углу, она наблюдала за тем, как я испытываю приемы световой магии, выведанные у одной колдуньи с востока. – Ты совсем не выходишь отсюда и выглядишь, уж извини, как помешанная… с каждой неделей все хуже!

Наконец, мне удалось выбить верную искру и направить ее усилием души. Хлопок, вспышка, и в комнате встал призрак оленя. Животное двигалось так, будто находилось где-то в лесу, оно точило рога о кору невидимого дерева.

Я отступила, довольно разглядывая свою работу.

– Это иллюзия? – спросила Умма.

– Нет. Он живой, – ответила я, быстро делая записи. – Но его тело находится очень далеко отсюда.

– И ты можешь увидеть кого угодно?..

Мои губы тронула самодовольная улыбка: нет, я могла не только увидеть! Сосредоточившись, я создала множество новых искр, и они взорвались, окутав нас с Уммой фигурами из желтого света. Моя комната обратилась в кухню, повсюду суетились женщины, и каждый призрак имел свой голос. Слова звучали отдаленно, но достаточно четко. Они обсуждали ужин. Можно было разглядеть черты лиц, одежда чуть более смазана, а предметы, которые занимали служанок, представали мутными силуэтами.

– Это безобидная игрушка в сравнении с тем, что умела Лючия, – произнесла я, припоминая эту потрясающую женщину. – Мы с Эдвином сомневались, что говорили с ее настоящей версией: вполне может быть, это была очередная иллюзия. Она могла дурачить нескольких таких лопухов по всему свету, прогуливаясь в десяти местах разом.

– Ты не думала, что этими «игрушками» ты способна помочь королю Томасу? – вдруг спросила Умма. – Я думаю, ты должна показать ему это.

Я пожала плечами. Любой предлог вытащить меня из комнаты воспринимался как бесполезная жалость: я не собиралась останавливаться ни на минуту, пока могу продолжать, и чтобы я вышла, нужны причины посерьезнее чем «ой, что-то ты бледная».

Со стороны Уммы было хитро сыграть на моих чувствах к Томасу, но это была не первая ее попытка вытащить меня наружу, и я не восприняла ее слова всерьез.

– Если ему понадобится помощь, он попросит меня о ней, – ответила я. – Он знает, где меня найти.

– Он боится тебя беспокоить. Все думают, ты убита горем и…

Ее слова слились с шумом ветра на улице, и я вернулась к работе.

Иногда я приглашала к себе Сирила. Он так и не уехал из замка, я не задумывалась, почему. Наверное, ему некуда было идти или понравилась жизнь при королевском дворе. Он, в отличие от Уммы, не пытался обо мне заботиться, и был не против стать подопытным в обмен на знания.

– Ты уже закончила главу о свете? Мне не терпится прочитать! – Он потянулся к рукописи, но я ударила его по рукам слабой молнией. Это была моя излюбленная форма энергии с тех пор, как я написала о ней. Пусть куда более своенравная, чем привычное пламя, но зато точная и стремительная.

– Позже! А пока не дергайся и дыши глубже.

– Еще сладких снов мне пожелай, – фыркнул он, послушно укладываясь на мою кровать. – Надеюсь, ты меня не угробишь…

– Постараюсь.

Кровать окружали зажженные свечи, я подходила к ним по очереди, устанавливая каналы между пламенем и душой Сирила. Как только потоки энергии от его тела к пламени образовали нужный узор, я стала гасить свечи, вместе со светом обрезая и потоки, придавая им новую форму. Сирил лишь морщился, когда пламя гасло, но как только я закончила, его тряхнуло с такой силой, что я действительно испугалась. Он вскочил на кровати, словно ошпаренная кошка.

– С ума сойти! – прохрипел он, широко распахнув глаза. Его руки судорожно вцепились в одеяло. – Вот это мощь!.. – Он встряхнул кистями, и с них посыпались блеклые искры, магия переполняла его. Он посмотрел на меня с восторгом. – Давай еще раз!

– Лопнешь. – Я облегченно усмехнулась, делая записи.

– Такой заряд и из козы колдуна сделает!

– Посмотрим, вернет ли он силы Умме…

– Далась тебе эта болезная! От нее никакого прока. Это я, между прочим, помогаю на стенах твоего драгоценного замка! Мне не помешает еще один такой заряд…

Я удивленно вскинула брови.

– Не знала, что в тебе проснулся альтруизм.

– Еще чего! – Он усмехнулся. – Томас пообещал хорошо заплатить, и я честно выполняю условия сделки. Давай, не упрямься! Еще разок, и я, может быть, обращусь драконом… раскидаю этих муравьев на поле, и дело с концом.

– Вторая форма не зависит от силы, – возразила я, подходя с записями к окну. Секрет перевоплощения занимал меня больше всех остальных загадок мироздания, которыми я занималась, но мне он до сих пор был недоступен, и чем дальше я шла, тем больше не могла понять причину этого барьера. – Ты становишься драконом, обретя себя и гармонию с миром, приняв магию как свою неотъемлемую часть. Не каждый способен быть драконом, сколько бы сил ни скопил.

– И тот… – Сирил неловко замялся. – Тот Эдвин, твой муж, он, значит, был способен?

Воспоминания о нем все еще отзывались болью, но пока что работа заглушала ее, и я могла думать и говорить о нем, по крайней мере, без слез.

– Он жил магией, – сказала я, печально рассматривая солдат, снующих на стенах. Судя по звукам, готовилась очередная атака. – Для него не было ничего проще. Иногда мне казалось, драконом он был даже больше, чем человеком: колдовство интересовало его больше всего на свете.

Я не заметила, как Сирил подошел, теперь он стоял рядом и тоже смотрел в окно, наблюдал за стенами.

– По-моему, ты его слишком боготворишь, – заметил он. – Слыхал я тут вашу с ним историю. Занятная. – Он неловко почесал шею, избегая смотреть на меня. – Мне кажется, Эдвин был обычным парнем, которому нравилось сбивать молниями листья и который влез бы в любую шкуру, лишь бы понравиться девушке. Год жить во дворце, развлекая маленькую принцессу! Я бы повесился.

– Я бы, наверное, тоже. – Я усмехнулась. – Не представляю, как он терпел.

– Наверное, ему просто было зачем стараться. – Сирил пожал плечами. Я удивленно обернулась к нему, но он упер взгляд в пространство за окном. – Знаешь, похоже, мне пора. Пойду отрабатывать обещанные золотые горы, – проговорил он уже не так весело.

На миг я задумалась о том, как переменился его тон, и могло ли это означать, что дела на стенах пошли хуже, но стоило ему уйти, и мои мысли тут же вернулись к книге.

Я не следила за временем, но холода прошли, и уже не нужно было тратить силы на отопление комнаты. Птицы пели все раньше, видимо, весна уверенно вступала в свои права, а это значило, что осада длилась почти полгода.

Все чаще я слышала крики со стен, однажды враги даже забрались на них, но далеко не зашли. Контуара доставила новые катапульты, которые стреляли намного дальше, так что Сирил не мог попасть в тех, кто их запускал. На стены снова обрушивались снаряды, и их удары странным образом возвращали меня в прошлое.

Работа, в которой я провела многие месяцы, смешала мысли. Иногда я думала, что мне вот-вот исполнится восемнадцать, и я готовлюсь к занятиям мисс Энке, будет строгий экзамен, и отец расстроится, если я не справлюсь… Бывало, мне начинало казаться, что я стараюсь успеть к собранию колдунов, на которое меня позвал Эдвин, и если не успею, то никогда не смогу обрести вторую форму. Забегающего в комнату Нилса я принимала за ребенка слуг, а Умму путала с Мартой, одной из старых служанок.