Ситуация шаткая, если не сказать безнадежная. Хотелось бы мне покончить со всем разом и вернуться в наше лесное гнездышко, но пока это невозможно. За то время, что я с ними, мне удалось освободить лишь пару жалких деревень, и то одну у нас вот-вот снова отберут.

Боюсь, что долго так продолжаться не сможет, мне нужно подкрепление. Я уже бросил клич нашим близким друзьям, надеюсь, они ответят быстрее, чем ситуация станет непоправимой. Как-никак, ежегодное собрание магов проходит в Подлунных землях, и в интересах сообщества сохранить их в целости. Как знать, может, Томас в благодарность даже пожалует нашему сообществу участок? Поговорю с ним об этом. Возможно, щедрое обещание убедит остальных колдунов присоединиться ко мне быстрее.

Догадываюсь, что ты уже раздумываешь, как бы сбежать ко мне на помощь, но заклинаю тебя: оставайся в замке. Вдвоем мы не выстоим, нужно не меньше десятка опытных колдунов, так что твой героизм неуместен. Ни в коем случае не оставляй дворец. Если мы с Томасом не справимся, вся надежда будет на тебя и Рик, на то, как вы подготовитесь к осаде. Надеюсь, он бросил свои глупые сюсюканья и написал ей, что враг может оказаться у ворот уже к середине осени, а страна разграблена и напоминает, скорее, лоскутное одеяло, чем ровненький круг с того гобелена в главном зале? Можешь не отвечать, я почти уверен, что не написал. Кажется, я все же не до конца расколдовал его, и отчасти он все-таки остался оленем.

Эти двое, Томас и его чудесная жена, отчаянно не способны воспринимать реальность, в которой их благородство просто воздух по сравнению с огнем и железом. Ты бы видела, как Томас смотрит на меня после каждой вылазки, он считает убитых мной солдат тщательнее, чем собственные потери! Он даже пытался прогнать меня, ты можешь себе это представить? Полагаю, что тебе во дворце тоже нелегко. Слышал, как тебя называют солдаты… с другой стороны ты еще совсем молодая колдунья, а уже получила грозное прозвище! Кровавая Роза. Тебе оно идет. Меня до сих пор называют просто Эдвином, а ведь я разрушил целое королевство! Я понял свою ошибку, в следующий раз нужно будет оставить побольше перепуганных свидетелей, тогда-то я точно получу злодейское имя.

Я отвлекся.

На самом деле я хочу сказать, что несмотря на отвратительную неблагодарность этих двоих святош, мы им необходимы, особенно сейчас, когда ситуация настолько плоха. Так что, прошу тебя, возьми дела в замке в свои руки: я верю, что внутри тебя еще сидит капризная принцесса, которая знает, как правильно топать ножкой. Сейчас она нужна королевству не меньше, чем шесть лет назад.

К слову, как забавна цикличность времени, ты не находишь, моя дорогая? Снова угроза осажденного замка, снова я всех спасаю… Мне приятно думать, что в конце этого приключения меня, так же как и тогда, будет ждать поистине великолепная награда. Придумай что-нибудь, это должно придать мне сил в битвах.

Кажется, письма принято заканчивать слащавыми фразочками, чтобы аж зубы сводило, да?

Вспоминаю о тебе каждый раз, когда поднимаюсь в небо. Или вот еще придумал: мир вокруг слишком тускл без твоих чудных волос. Или это уже не изящно?

Надеюсь, ты видишь меня во снах и плачешь в подушку от тоски, когда просыпаешься, как и полагается приличной жене. Твой Эдвин.

Кстати, покорми Симона, пока будешь писать ответ».

Когда я дочитала, в голове еще звучал насмешливый голос Эдвина, но как бы он ни старался разбавить дурные вести своими дурачествами, то, о чем он писал, смешным не казалось. Все было даже хуже, чем я опасалась, и война, о которой я до сих пор старалась не думать, разрушила намного больше.

Утерев глаза, я оделась, заглянула на кухню за едой для ворона, который терпеливо сидел на моем плече, а затем разыскала Рик. Она была в своей комнате и уже готовилась ко сну, и мое вторжение встретила лишь молчаливым упреком.

Пока она читала письмо, я разложила перед Симоном простую еду с кухни.

– Я ничего не понимаю, – проговорила Рик, дочитав до конца. – Лоскутное одеяло?.. О чем он говорит? Это ведь письмо от Эдвина? – она непонимающе посмотрела на меня.

– Он пишет о том, что мы должны быть готовы к осаде к середине осени, – пояснила я, отщипывая ворону куски мяса помельче, чтобы ему удобнее было глотать.

Рик опустила бумагу на колени, хмурясь.

– Но Томас уверял, что к зиме войне конец.

– Он по-своему прав, – мрачно заметила я.

Если все действительно так плохо, как описывал Эдвин, – а он в отличие от брата не имел привычки преувеличивать или преуменьшать опасность, – и сообщество магов не пожелает вмешиваться в политику и не придет на помощь, осады не миновать. Тогда все будет зависеть от того, как долго мы сможем ее выдерживать.

Вполне вероятно, что к середине зимы придется сдаться.

Насколько велики наши потери? Сколько запасов осталось с прошлых лет, сколько людей мы сможем укрыть за стенами?.. В голове беспорядочно носились цифры, которые были так важны шесть лет назад, а сейчас оказались почти забыты.

Самой мне с этим точно не справиться, я не смогу просто заявиться в кабинет министров и начать копаться в бумагах, не смогу отдавать приказы: меня выпроводят из замка с факелами и вилами, посмей я командовать. Мое присутствие и так едва выносят.

– Извини, тебе лучше уйти, – вдруг сказала Рик, опуская листок. – Мне нужно написать Томасу.

– Симон долетит до них быстрее любого гонца, – сказала я. – Давай отправим ответы вместе?

Рик молча смотрела на меня, и все сомнения читались в ее глазах ясно, как в книге.

Что это за письмо такое, на котором даже нет печати? Откуда она может знать, что это действительно писал Эдвин? Что Эдвин, которого она видела меньше десяти минут, действительно помогает ее мужу, а не сидит где-то в полях, рассуждая о землях для колдунов и о том, что я, как бывшая принцесса, вполне могу «взять дело в свои руки»?

Рик скорее доверила бы свое письмо для Томаса лесному еноту, чем мне. Я не стала ее останавливать: если она узнает правду из привычного запечатанного свитка, то скорее поймет, что я ей не враг.

Мне оставалось только терпеливо дожидаться, пока придет ответ Томаса, и Рик, если и не разрешит мне помогать, хотя бы начнет готовиться к осаде сама.

Дни потянулись один за другим, как и прежде, разве что взгляд Рик стал еще холоднее. Она, похоже, всерьез решила, что я собираюсь захватить королевство, и с ума сходила от ужаса, не зная, как со мной справиться.

Мне было жаль ее. К тому времени я уже заметила, что положение королевы давалось Рик нелегко, она бросила все силы на то, чтобы не подвести мужа, но ей отчаянно не хватало навыков. Она переживала за Томаса, за королевство, за Нилса, еле удерживала в замке порядок – хотя это слабо сказано: Рик не могла переспорить даже самую робкую служанку – и ко всему прочему под боком была еще и я. Ведьма с кровавым прошлым, чье положение она посмела занять, – я бы и не так перепугалась, окажись на ее месте.

Когда-то у меня в голове не укладывалось, что Эдвин мог устроить этот спектакль с помолвкой просто из ревности, а вовсе не потому, что ему понадобилось королевство. Так и Рик не могла поверить, что мне вовсе не приспичило вернуть корону.

Одной ночью я выбралась из комнаты, чтобы пройтись по замку.

Прогулявшись в ночном саду под полной луной, я набрала трав для чая, а затем отправилась на кухню, предвкушая спокойную трапезу в гордом одиночестве. Можно было пригласить одного из дворцовых котов составить мне компанию, но ни один из них мне не попался.

Однако на кухне я оказалась не единственной полуночницей: Рик уже была там, когда я пришла. Она сидела за пустым столом, перед ней стояла полная до краев чашка с уже остывшим отваром. Рик упиралась головой в сложенные, как в молитве, руки, ее лоб был нахмурен, а лицо в свете масляной лампы казалось сильно покрасневшим. Перед ней лежал развернутый лист бумаги, печать на котором я узнала издалека. Видимо, Томас наконец все ей рассказал и подтвердил слова Эдвина.