Уже под самый конец тормозного пути кабина опустилась вниз, а двигатель заглох. Толстенный дуб обеспечил нам «тёплый приём», выбив нахрен все лобовые стёкла и оставив хорошенькую вмятину на носовой части квадролёта.

Но всё же мы смогли сесть, хоть фактически это и было крушение.

— Лёня, ты как? — спросил я, скидывая с себя наушники и отстёгивая ремни. — Жив?

— Скорее да, чем нет, — покряхтывая, ответил он. Ветки дуба оставили на его лице кровавые следы, а в остальном Леонид выглядел вполне дееспособным.

— Надо выбираться и выводить людей. Жопой чувствую, они захотят нас добить. До Днепра примерно полтора километра.

— Ох, ну и денёк… — Леонид бросил скорбный взгляд на Каспера и прихрамывая направился к выходу. — Если мы выживем, то первым делом я напьюсь! Столько приключений моя задница и за всю жизнь не знала.

— Давай шевели поршнями, водка стынет, — подбадривал его я, слегка подталкивая в спину.

— Мать моя женщина… — он первым зашёл в трюм, затем встал в проходе и начал мотать головой из стороны в сторону. — И как ты себе представляешь эвакуацию? Мы ведь явно не сможем спасти всех.

Трюм был похож на свалку из людей и всякого хлама. Соотечественники натурально лежали друг на друге. Тем, кто был внизу, повезло меньше всего.

— Работает то же правило, что с раненными в лагере. Кто может — идёт сам. Кому реально помочь — помогаем. А кого надо тащить — игнорируем до тех пор, пока не поможем остальным! — громко объявил я, стараясь перекричать стоны и всхлипы покалеченных сограждан. Затем подошёл к шлюзу и опустил трап. — Квадролёт вот-вот взорвётся! Все на выход!

В обычной ситуации, я бы лишь посеял панику и, напротив, замедлил эвакуацию, но здесь был другой случай. Все, кто мог ходить, а таких нашлось немного, вылетели быстрее пули. Кроме того, мы смогли отделить тех, кто может хотя бы ползти, от тех, кто вообще был без сознания или уже погиб.

Понятное дело, что детей мы вытаскивали в первую очередь вне зависимости от их состояния. Затем переключились на женщин. А вот старики находились в конце очереди. Как бы жестоко это ни выглядело, но спасать их быстрее других было опрометчиво.

И нет, дело не в том, что они «пожили» и тому подобное. Просто организм пожилого человека, измученного тяжёлыми работами, мог отказать в любой момент. Такой человек мог банально не переплыть Днепр. Поэтому раненных мужиков, я распорядился вытаскивать сразу после женщин.

Что ни говори, но трусов среди нас практически не нашлось. Мне даже показалось, что все, кому повезло избежать серьёзных травм, помогали другим. А когда выводили или выносили раненных на безопасное расстояние, то возвращались за другими.

Хоть Русский человек и не славится дружелюбием в сравнении с другими нациями, но в случае реальной беды он всегда придёт на помощь. Даже в этом мире люди помогали другим, рискуя своей жизнью, ведь в любую секунду по нашу душу могли прилететь дроны или что похуже.

За каких-то шесть-семь минут полсотни уцелевших, включая нас с Леонидом, смогли переместить в безопасное место почти две сотни раненных. Я приказал уносить всех за пригорок, находившийся в двухстах метрах от места падения. И хоть небольшой холм и не гарантировал выживание в случае серьёзного обстрела, он мог защитить от осколков и укрыть от дронов, ибо был обильно утыкан лиственными деревьями с непроглядными кронами.

Внутри квадролёта остались только убитые и крайне тяжёлые «трёхсотые». С точки зрения логики вытаскивать последних было не целесообразно, однако бросить их там мне не позволила совесть. А дабы не рисковать остальными, я приказал им двигаться в сторону Днепра.

Нашлись семеро смельчаков, которые вызвались помочь с тяжёлыми. Леонид тоже хотел, но он уже и сам еле на ногах стоял, поэтому ему я отказал. Да и тем более ему было уготована важная миссия.

Мы с группой храбрецов направились к подбитому квадролёту, дабы за несколько ходок вытащить четверых женщин, двух мужчин и дюжину стариков, которые в теории могли дожить до прибытия помощи. Через реку их вряд ли удастся переправить, но если наши прибудут, то смогут их перенести.

Леонид должен был уговорить солдат, нарушить перемирие и прийти к нам на выручку. Среди нас он как-никак был единственным аристократом. Если к кому и прислушаются военные, то к нему.

Пока мы таскали раненных, я вслушивался в шум ветра, стараясь предугадать появление дронов. Повезло, что, подбитая машина даже не думала гореть. Вероятно, всё дело было в стабилизированном абсолютиуме. Он находился в жидком состоянии и практически не имел возможности сдетонировать или загореться.

Сам уж точно.

Мы сделали уже три ходки, оставалось ещё столько же. И вот по возвращению к шлюзу я наконец-то услышал знакомый звук. Вот только это был совсем не дрон. Этот характерный свист частенько снился мне в кошмарах…

Его невозможно забыть.

— Прилёт! Ложись!!! — заорал я и прыгнул в траву, рефлекторно обхватив голову руками.

Нечто крайне массивное упало прямо на квадролёт.

Как я потом узнаю, это был аналог нашего ФАБа (фугасной авиационной бомбы), начинённый всё тем же абсолютиумом. И если в моём родном мире для взрыва в несколько тонн в тротиловом эквиваленте необходимо было использовать авиацию, то здесь это был обычный корректируемый артиллерийский снаряд.

Причём корректировался он зачарованной носовой частью, которая искала излучение абсолютиума. Фактически боеприпас прилетел прямо в топливный отсек. Он и сам по себе был крайне мощным, так ещё и топливо сдетонировало.

В итоге квадролёт разлетелся на куски. Их разбросало на многие сотни метров от места взрыва. Даже тех людей, кто уже ушёл на полкилометра, оглушило. Что уж говорить про тех, кто находился рядом.

Если бы не Дар Жнеца, на этом моё путешествие и закончилось бы. Но даже если и так, то я бы ушёл с высоко поднятой головой, и что самое главное — без сожаления. Я, как и подобает офицеру, не бросил в беде своих сограждан и до последнего вздоха пытался им помочь.

Но всё же на этом моя история не закончилась.

Взрыв отправил мою бренную тушку в короткий полёт до ближайшего дерева. Ударная волна наклонила его градусов на тридцать, из-под земли показались корни. А я, точно белка, застрял в стволе. Меня вдавило в него с такой силой, что я буквально погрузился примерно на пятнадцать-двадцать сантиметров.

И что самое странное: мои конечности остались при мне. По идее при таком сильном взрыве человека разрывает на куски, но со мной случилось всё иначе. Возможно, эффект регенерации работает быстрее скорости звука. Или же моё тело изначально укреплено так, чтобы сохранять целостность. Не зря же чёрная жижа пробежалась по моим венам от макушки до пят.

Кое-как мне всё-таки удалось вылезти из древесных оков. Я рухнул на землю с высоты в пару метров и не смог встать. Странно, но сил не было от слова совсем. Пришлось достать автомат, чтобы убедиться в нулевом запасе энергии.

Самые страшные опасения подтвердились.

Зато теперь я знаю, что примерно сорока процентов заряда хватает, чтобы пережить столь серьёзные повреждения. То есть с полным «баком» меня, хоть с натяжкой, но можно назвать полубогом.

Что ж, приму к сведению. Не для того, чтобы козырять на каждом углу своей силой, а чтобы использовать эту особенность в качестве тактического преимущества.

Я попытался перевернуться набок и понял сразу несколько вещей. Во-первых, у меня сломаны рёбра и нос. Во-вторых, руки и ноги находились в удовлетворительном состоянии. В-третьих, кое-как, но мне было под силу добраться до Днепра. А там, если всё выгорит, меня подберут свои.

С трудом поднявшись на ноги, я поковылял на восток.

Повсюду были разбросаны металлические части квадролёта, а на его месте образовался немаленький кратер. К сожалению, погибли не только смельчаки, но и те, кого мы смогли вытащить. Я специально проверил каждого — живых среди них не было. Кого-то посекли осколки, кого-то добила ударная волна.