— Я… говорила только правду.

— С каких это пор правда имеет значение, когда речь идет о твоей позиции относительно моего кузена?

— С этого момента.

— Хм… — он как-то странно наблюдает за мной, прислонившись к машине и скрестив руки и лодыжки.

— Что?

— Я размышляю над тем, стоит ли делиться с тобой одним интересным фактом.

— Это касается меня?

— Конечно. Но, увидев все в новом свете, я не уверен, это принесет тебе вред или пользу.

— Если это касается меня, то я хотела бы знать.

— Ты достаточно сильная, чтобы принять это?

— С каких пор тебя это волнует, Лэндон?

— Очень даже волнует. Хотя я и хочу спровоцировать Илая, я не хочу оказаться в верхней части его многокилометрового списка убийств, но раз уж я все равно здесь, может, стоит сделать это с пользой для себя. Позволь мне спросить тебя кое о чем. Ты знаешь, что твой терапевт сменился?

— Да.

— А знаешь, почему?

— Мой предыдущий терапевт уехал из Великобритании.

— По собственному желанию?

— Что это значит?

— Просто вопрос. Следующий: случались ли у тебя в последнее время какие-нибудь странные приступы?

— Нет. С тех пор как я очнулась в больнице, мое состояние было довольно стабильным, — если не считать той панической атаки возле ресторана, у меня не случилась ни одного из моих обычных приступов. Раньше я была на взводе, ожидая следующего, но в последнее время я была настолько всем удовлетворена, что начала привыкать к этой жизни без тревоги.

Даже если какая-то часть меня все еще вздрагивает при мысли о том, чтобы лечь спать, и постоянно думает о моем следующем эпическом срыве.

— Никогда не задумывалась, почему? — спрашивает Лэн.

— Новые лекарства. Они действительно хорошие и имеют мало побочных эффектов, в основном вялость, но не слишком часто.

— Круто.

— Круто? К чему эта викторина, Лэн?

— Просто ввожу в курс дела. Вот и все.

— С тобой никогда не бывает просто «все». Что ты пытаешься мне сказать?

— Не знаю. Правда. Все было бы иначе, если бы я застал тебя в твоей обычной роли — основателя антифанатского клуба Илая, но, к моему ужасу, ты изменилась.

— Я… не изменилась.

— Барби, умоляю. Ты только что разговаривала с дядей Эйденом, как набожная жена Илая, которая пытается снять тяжелую ношу со своего мужа. Ты не только изменилась, но и с головой окунулась в свои старые чувства к нему.

— Я бы никогда больше не отдала ему свое сердце. Не после того, как он его разбил.

— Эй, не нужно меня убеждать. И если тебя это утешит, я верю, что он делает это ради тебя. В глубине души ему не все равно. По-своему, да, но его методы рано или поздно приведут к тому, что он укусит себя за задницу.

— Не все равно? Илаю?

— Мужчина не станет устранять каждого из твоих потенциальных ухажеров, а потом жениться на тебе, если ему все равно.

— Собственность и забота — это не одно и то же, Лэн.

— Нет, но они могут сосуществовать, — он отталкивается от двери и открывает ее для меня. — Стоит ли тебе садиться за руль?

— А почему нет?

Он лишь пожимает плечами, когда я проскальзываю внутрь и ставлю контейнеры с едой на пассажирское сиденье.

Лэн машет мне рукой, пока я отъезжаю от дома свекров. Пока я слушаю виолончельное исполнение финского солиста, слова Лэна звучат у меня в голове.

Правда, у меня возникло много вопросов после того, как я уличила во лжи Илая и даже Сэм, но я предпочла проигнорировать эти несоответствия ради своего душевного спокойствия.

Лэн рассуждал, стоит ли правда того, чтобы пожертвовать моей нынешней стабильностью.

Несколько месяцев назад я бы всегда выбрала правду, но сейчас, глядя на обручальное кольцо и думая обо всем, что с ним связано, я не уверена, что это правильное решение.

Почему моя правда важнее, чем страдания тех, кто меня окружает? Мои родители, Ари, Сеси, тетя Эльза и даже Сэм и Лео, которые были ко мне добры.

Илай тоже. Я не думаю, что будет справедливо заставлять его переживать мои неловкие приступы. Он не обязан заботиться обо мне, ведь мы не состоим в настоящем браке.

Музыка обрывается, когда на экране высвечивается имя моего мужа.

Я отвечаю:

— Легок на помине. Скучал по мне, дорогой?

— Ты за рулем? — его резкий тон наполняет машину напряжением.

— Да.

— Какого хрена… — он прерывает себя и говорит медленно, как будто обращается к ребенку. — Остановись сейчас же и вызови такси. Если они будут слишком долго искать машину, я приеду за тобой.

— Нет. Я прекрасно могу вести машину сама.

— Остановись, блять, Ава!

Я вздрагиваю, сжимая пальцы на руле.

Илай никогда не кричит на меня. Никогда. Даже когда я думала, что он это сделает в самый разгар моих провокаций.

Я включаю левый поворотник и останавливаюсь, затем паркую машину в основном потому, что меня слишком сильно трясет, чтобы я могла ее вести.

В ушах звенит, и я слышу, как меня зовут, словно из-под земли.

В голове проносится образ. Я прижимаюсь к боковой двери машины.

На каждом сантиметре моей кожи видны багровые пятна, руки и бедра покрыты липкой пленкой. Я чувствую липкую кровь под ногтями и на подушечках пальцев. Ярко-красные лужи на земле образуют абстрактное полотно в тусклом свете улицы. Я задыхаюсь, пытаясь успокоиться, а сердце громко стучит в груди. Как будто кровь просочилась в каждый уголок моего существа, размазав меня внутри и снаружи.

— Ава! — рокочущий голос Илая звучит у меня в ухе, но я не могу поднять взгляд от крови на своих руках.

О нет.

Что я наделала?

Что я…

— Ава?

Я поднимаю голову и смотрю на искаженное, размытое лицо Илая.

— Дай мне руку, — приказывает он твердым голосом.

Я судорожно трясу головой.

— Кровь… кровь…

— Посмотри на меня. Эй, посмотри на меня. Сосредоточься на мне. Вот так. Молодец. Дыши. Повторяй за мной и дыши. Вдох… выдох… вдох… выдох… Ты молодец, красавица. А теперь я хочу, чтобы ты взяла меня за руку, хорошо?

Дрожащими пальцами я поднимаю руку, и скрежет моих каблуков по асфальту раздается в жуткой тишине, как эхо бомбы.

Илай заключает меня в свои объятия, и все вокруг становится черным.

Глава 29

Илай

Блять.

Еб твою мать.

Блять!

Хендерсон резко останавливает машину прямо напротив машины Авы, я распахиваю дверь, прежде чем авто успевает остановиться, и бегу к машине.

Она полностью замолчала после того, как я сказал ей остановиться, поэтому я попросил Хендерсона следовать GPS-навигатору ее телефона и доставить нас сюда со скоростью света.

Последнее, что должна делать моя жена, — это водить машину. Она ни в коем случае не должна садиться за руль. Хуже того, это провоцирующий фактор.

Мама и папа должны были проследить, чтобы она села в машину с чертовым водителем, а не сама. Если бы Лэндон не сказал мне, я бы, наверное, уже нашел ее в канаве.

Чем ближе я подхожу к машине, тем тяжелее становится у меня в груди. Я останавливаюсь у двери и делаю большой глоток воздуха, готовясь к катастрофе, о которой мне говорили Сэм, Хендерсон, Ариэлла, Сесили и даже папа.

Катастрофе, которую я сам же и устроил.

Холодный воздух впивается в кожу, а тусклое освещение жилого квартала отбрасывает зловещий ореол на черную машину.

Я наклоняю голову и замираю, увидев, что Ава облокотилась на руль, отвернувшись от меня, ее светлые волосы рассыпаются шелковистыми волнами, напоминающими падшего ангела.

Слабый звук виолончели проникает через закрытое окно с плавностью колыбельной.

Я дергаю за ручку. Заперто.

Блять.

Это худший случай дежавю.

В последний раз, когда она оказалась без сознания возле машины, я привязал ее к себе навсегда.