Оставив платье висеть на талии, он просовывает руку между моих ног и нащупывает мою киску. Его глаза вспыхивают, когда он встречается взглядом с моей обнаженной кожей.

— Ты ничего не надела под платье, готовясь к встрече со своим любовником, миссис Кинг?

Я хочу сказать, что это было сделано в основном для того, чтобы подразнить его, но, очевидно, мой язык завязывается в узел. И снова моя единственная реакция — покачивание головой.

— Это не отрицает того, что ты позволила ему прикоснуться к моей собственности. Моей киске.

— Я… я правда не знаю, — мой шепот передает сокрушительную тяжесть моей вины и полной потери, но, к моему стыду, он также передает мое абсурдное возбуждение, к которому он может прикоснуться своими пальцами.

— Нет, ты знаешь. Тебе нравится осыпать мужчин воздушными поцелуями, чтобы они целовали твои пальцы ног, как гребаные собаки. Тебе нравится внимание и заставлять этих дураков возвращаться за добавкой.

— Это было до того, как мы поженились.

— Правда? Ты все еще любишь внимание, свет, роль Богини для мужчин, но вот в чем дело, — он отпускает меня, переворачивает и прижимает к двери. Его пальцы прижимаются к моему затылку, а теплые губы встречаются с моим ухом. — Я единственный мужчина, который окажет тебе внимание, а мой член — единственный, который ты почувствуешь между ног.

Затем он оказывается на мне, его рука задирает мое платье до талии, его тяжелое тело прижимается к моей спине, когда он раздвигает мои ноги.

Я слышу шорох одежды, прежде чем почувствовать, как в мою киску упирается что-то большое и очевидное.

Дрожащий вздох вырывается из меня, когда я хватаюсь за неровные края двери. Прохладная поверхность заставляет соски напрячься и возбуждает мою теплую кожу.

Он скользит головкой своего члена вверх и вниз по моей скользкой дырочке, вызывая острое, ужасающее удовольствие из глубин моей души.

— Я буду трахать тебя жестко, пока ты не станешь моей официальной собственностью и не будешь истекать моей спермой, миссис Кинг.

Любой мой протест заканчивается придушенным хныканьем, когда он проникает внутрь меня.

Мое тело напрягается, внутренности сжимаются, и он встречает безошибочное сопротивление.

Движения Илая приостанавливаются.

Я перестаю дышать.

Мир перестает вращаться.

Его рука обхватывает мое горло, откидывая мою голову назад, так что его губы оказываются в нескольких дюймах от моих.

— Скажи мне, что ты просто напряжена и это не то, о чем я думаю.

— Ты… ты сказал, что у нас был секс, — задыхаюсь я.

— Я никогда этого не говорил.

О боже.

О боже.

На самом деле сейчас — первый раз, когда у меня будет секс. Напротив двери.

В подсобке.

Когда он зол.

Боль взрывается внутри меня ярко-оранжевыми тонами, когда сопротивление наконец-то разрушается о его член. Ему даже не нужно ничего делать.

Как обычно, он уничтожает все одним своим существованием.

Илай начинает выходить, но я впиваюсь ногтями в его руку, с силой вцепляясь в пиджак.

— Не смей, блять, останавливаться. Ты лишил меня девственности, так что лучше сделай так, чтобы это того стоило.

— Блять, — он снова погружается в меня, пыхтя мне в ухо, как животное.

Я вскрикиваю, боль распространяется от моей киски к животу, а затем прямо к сердцу.

Болит все — и тело, и душа, но я прикусываю нижнюю губу, чтобы выдержать эту боль.

— Блять, — снова бормочет он, ища ритм, глубокий, но медленный и греховно поглощающий.

Моя голова ударяется о дверь, когда боль медленно переходит в удовольствие. Мой язык облизывает нижнюю губу, оставляя ноющие следы от моих зубов. Меня всю трясет, ноги не держат, а голова погружена в туман. В каком-то смысле рука Илая, обхватившая мое горло, — единственное, что удерживает меня в вертикальном положении.

И здравомыслии.

Поэтому я кусаю его указательный палец, который покоится возле моего рта, и впиваюсь в него зубами, пока качаюсь на нем.

— Блять, — он двигается быстрее, его ритм становится все глубже и интенсивнее, и он тяжело дышит.

Его большой палец находит мой клитор, и он теребит и дразнит меня круговыми движениями, пока трахает до беспамятства.

Я такая мокрая, что звук его члена отдается в комнате, как темная симфония похоти. Неприлично, что я так увлеклась этим, учитывая обстоятельства, но это так, и я возбуждаюсь все сильнее с каждым размеренным толчком.

Илай почти полностью выходит из меня, а затем снова входит, задевая чувствительную точку внутри.

Яростное ощущение пронзает меня. Белые звезды пляшут у меня перед глазами, когда я позволяю ему захлестнуть меня всепоглощающей волной. Я кусаю его палец сильнее, и из меня вырываются приглушенные стоны.

Оргазм — самый сильный из всех, что я когда-либо испытывала, но и самый болезненный.

— Господи. Блять! — он хватает меня за талию и входит глубоко и быстро, его зубы впиваются в мою шею, всасывая плоть.

— Моя, — рычит он мне в шею, когда входит в меня одним безжалостным толчком, и меня наполняет тепло.

А потом его губы сменяются пальцами, и он целует меня до потери сознания. Это беспорядок зубов, языков и первобытного разочарования, которое распространяется изнутри меня до места нашего соединения.

Быть поцелованной Илаем — прекрасная мука. Она вызывает привыкание. Это токсично. Сладостно ядовито.

Он выходит из меня, и я чувствую, как липкая влага скользит по моим бедрам.

Я все еще не отошла от пульсирующего оргазма, когда он в последний раз покусывает мои губы, прежде чем отстраниться.

Он держит меня за руку, когда я поворачиваюсь, вероятно, чувствуя, что не могу стоять самостоятельно.

Мое платье все еще задрано до талии, и я слежу за его потемневшими глазами, в которых отражается его сперма, смешанная с моей кровью. Розовая жидкость скользит по моим бедрам и скапливается в моих драгоценных туфлях.

— Полагаю, это означает, что я не изменяла тебе, — шепчу я, мой голос хриплый, а тело болит везде.

Вплоть до моего глупого сердца.

Он делает шаг ко мне. Я поднимаю руку.

— Держись от меня подальше.

Я поправляю платье, насколько это возможно, губы складываются в плоскую линию, и я сопротивляюсь желанию разрыдаться.

Я ни за что на свете не позволю ему увидеть, как я ломаюсь. Не сейчас.

Закончив, я поворачиваюсь, чтобы уйти.

Пиджак накидывается на мои плечи, и Илай вынимает шпильки из моих волос, освобождая их. Его запах проникает в мои ноздри, и мне не нравится, что я получаю от него хоть какое-то утешение. Или тот факт, что он пахнет немного похоже на меня.

Хотя что-то подсказывает мне, что его темнота очень скоро заглушит мой цветочный аромат.

Он слишком разрушительный.

— Я сказала тебе…

Мои слова заканчиваются вскриком, когда он подхватывает меня и несет на руках.

— Держаться подальше. Я слышал. Похоже, я не хочу, чтобы ты выходила перед всем миром только что оттраханной и позволяла этим малолетним идиотам с маленькими членами представлять, как ты выглядишь в порыве страсти. Так что если у тебя нет настроения наблюдать за тем, как я совершаю убийство, оставайся, блять, на месте.

Я отворачиваюсь, подбородок дрожит, и по щеке скатывается горькая слеза.

Поездка обратно домой проходит как в тумане. Я так устала, что хочу заснуть и, возможно, не проснуться.

Не смотреть в лицо реальности того, что произошло сегодня ночью.

Мои мысли — это беспорядочная мешанина из бурных эмоций и голодных желаний. Болезненная потребность в большем и желание никогда больше этого не делать.

Поэтому я поступаю именно так. Я прислоняюсь головой к окну и закрываю глаза. Гиперосознанное присутствие Илая не мешает мне погрузиться в сон.

В сонной дымке я чувствую, как большие руки оттаскивают меня от окна. Что-то мягкое вытирает внутреннюю сторону моих липких бедер и нежно гладит мою больную киску.