Наверное, мне стоит написать Джереми, чтобы он как можно скорее увез ее отсюда. Это избавит нас обоих от предстоящей головной боли.

— Ты хочешь поехать с родителями? Думаешь, это разумно? — спрашиваю я жену, и она начинает кивать, но потом останавливается.

Я слушал весь их разговор со стороны. И да, Ариэлла — просто дилетантка по сравнению со мной и моими превосходными навыками слежки, но сейчас это неважно.

Я слышал, как эта чокнутая рассказывала Аве о том, что она устроила в своей семье, и слышал в голосе Авы чувство вины, даже если она этого не помнила. Кроме того, вчера вечером она притворялась спящей, когда тетя Сильвер и Коул — не называю этого человека дядей, пока он не назовет меня сыном; заявите на меня в полицию за это — спорили о ее лекарствах и новом терапевте.

Бессмысленный разговор, если хотите знать мое мнение, учитывая, что я ее законный опекун и ни у кого из них больше нет права голоса в выборе ее лечения.

У нее тоже нет права голоса.

Пока они разговаривали, Ава отвернулась, но я видел, как она сжимает простыни и прячется в подушку. И хотя она мастерски умеет прятаться от мира, от меня ей не скрыться.

Я не хромоногий ублюдок, жаждущий ее внимания, и поклоняющийся ее алтарю из розовых блесток.

Она не является ни моей благодетельницей, ни моей владелицей.

Однако она моя жена. Моя гребаная собственность.

Редкое спокойствие охватывает ее черты, когда она встает. Больничный халат обтягивает ее с уродством картофельного мешка, и все же ей удается выглядеть элегантно.

Воротник халата сползает с ее плеча, открывая вид на кремовую кожу, которая так и просится, чтобы на ней поставили клеймо, владели ею, чтобы она стала красной.

Я перевожу взгляд на ее лицо, которое стало пастозно-белым из-за того, что она чуть не умерла от страха. Ее блестящие светлые волосы спадают на спину волнами, и, как всегда, она слегка встряхивает ими, прежде чем провести по ним пальцами, а затем затягивает в импровизированный пучок, как всегда, когда она готова начать что-то делать.

Это мелочи. Подбородок, легкое движение бедер, чертов способ, которым она завязывает волосы.

И все же этих мелочей достаточно, чтобы доказать, что она здесь. Прямо напротив меня.

Не у подножия лестницы.

Не в луже крови.

Не мертвая.

— Я буду собираться, — говорит она без эмоций.

— Ты собираешься вернуться с ним? — шепчет Ариэлла. — Но зачем? Я могу отвезти тебя домой.

Прежде чем я успеваю поправить, что дом Авы теперь мой дом — не то чтобы она признала это вслух, — она отмахивается от Ариэллы.

— В этом нет необходимости.

Мне не нравится нотка в ее голосе. Это не смирение с судьбой. Это намерение бороться с ней до самого конца.

Ирония.

Я сопротивляюсь желанию улыбнуться. Впрочем, я никогда не любил Аву за ее кротость. В моей жизни было слишком много слабохарактерных людей. Это освежает, когда тебе предлагают бороться.

На каждом шагу.

За каждое слово.

Да, иногда я подумываю о том, чтобы свернуть ей шею, но эта шея слишком красива, чтобы ее ломать.

Словно почувствовав мой убийственный взгляд, она поднимает голову и сужает глаза.

По всем признакам, Ава — влажная мечта любого мужчины. Она обладает модельной внешностью, но при этом может сойти за невинную соседскую девочку. Губы в виде бутона розы ее любимого розового цвета. Большие, навязчивые голубые глаза, которые могут сравниться с глубинами Северного моря и пустотой неба во время затмения. Тело, созданное для секса. И отношение, из-за которого ее могут убить — и уже убивали бесчисленное количество раз.

Пользуясь случаем, хочу поаплодировать своей безупречной решимости держать эту милую головку на месте все это время.

Чтобы оставаться спокойным в ее провоцирующем присутствии, требуется огромный контроль и самодисциплина.

Хотя, если честно, прошло уже много времени с тех пор, как она потеряла свою искру, так что ее возвращение — долгожданная перемена.

Пока что.

Она положила руку на бедро.

— Не позволишь мне уединиться?

— Между женатыми парами не бывает уединения.

— Да, может, это твоя версия, но точно не моя. Уходи.

Что там было насчет аплодисментов моей решимости? Ах да, я же не могу убить свою жену. Это уголовное преступление почти во всех странах, насколько я знаю.

— У тебя есть пятнадцать минут.

— Я даже макияж не успею сделать за пятнадцать минут!

— Пятнадцать, Ава, — я закрываю дверь, пока она не швырнула в меня чем-нибудь.

Ей не нужен макияж, ради всего святого.

Но, опять же, у нее всегда было странное представление о себе.

Концепция, полная неполноценности и запутанных мыслей — и до недавнего времени крайне разрушительных действий.

Я иду по коридору элегантной частной клиники, которая могла бы соперничать с пятизвездочным отелем, и достаю свой телефон.

— Сэр, — отвечает после первого звонка Хендерсон, мой верный специальный помощник, как он любит себя называть.

— Пусть машина будет готова к десяти.

— Уже жду на улице.

— Ты позаботился обо всем в доме?

— Да, сэр.

— Если я или, что еще хуже, Ава найдет что-то, что ей не положено, я насажу твою голову на кол еще до восхода солнца.

— Учитывая мое абсолютное пренебрежение к такому финалу, могу заверить вас, что все будет безупречно.

— Рассказывай все в подробностях.

— Удалены записи с камер наблюдения. Установлена совершенно новая система безопасности. Одежда выброшена и заменена точными копиями. Перекрыт доступ ко всем опасным местам в доме. Все горничные, садовники и персонал были заменены, кроме меня и Сэм.

— Если ты или Сэм разочаруете меня, вы знаете свою судьбу, верно?

— Кол или гильотина. У нас есть право выбора.

— Я передумал. У вас больше нет роскоши выбирать свою судьбу.

— Принято к сведению, — говорит он все тем же безэмоциональным тоном.

Я прекрасно разбираюсь в характере, поэтому Хендерсон мне подходит. Хотя и украл его из отцовского штаба, и он до сих пор держит на меня за это обиду. Но я не виноват, что люди предпочитают мою компанию его. Хотя он, как заблуждающийся старик, скажет вам обратное.

Кроме того, Хендерсону нужно больше стимулов, чем может дать скучная предпринимательская деятельность отца, и я предоставляю ему множество способов потакать своим темным наклонностям.

Несколько инсценированных исчезновений здесь, удаление записей видеонаблюдения там, и он живет своей лучшей жизнью.

Я спас его от скучного существования. Ради Бога.

— Сэр?

— Да?

— Вам нужно отдохнуть. Последние пару дней вы сильно напрягались, и это негативно сказывается на вашем выздоровлении.

— Позволь мне самому с этим разобраться. Если мои родители или, что еще хуже, дедушки услышат хоть слово об этом…

— Не услышат.

Позади меня открывается дверь, и я вешаю трубку, прежде чем обернуться, прекрасно зная, что это не Ава.

Она опоздает только для того, чтобы потрепать мне нервы. Выводить меня из себя — ее любимое занятие и центр ее разъяренного существования.

Передо мной стоит ее сестра-проказница и смотрит на меня сверху вниз.

Встав во весь рост, я поднимаю бровь.

— Чем могу быть полезен, сталкер?

— Забавно слышать это от мастера в этом деле.

— Не завидуй, — я поглаживаю ее по макушке, и она отталкивает мою руку.

— Ты все еще должен мне объяснить, Илай.

— Что именно?

— Не морочь мне голову, — она осматривает наше окружение, как детектив-новичок на своем первом задании, и наклоняется. — Что, черт возьми, произошло до того, как она упала с лестницы?

— Я же говорил тебе. Это был несчастный случай.

— Мы оба прекрасно знаем, что это не так, — шипит она себе под нос. — Почему ты скрываешь правду?

— Не твое дело.

— Тогда это папино дело?

— Только если ты хочешь еще больше все усложнить. Держи рот на замке, продолжай заниматься своими мерзкими привычками и оставь это мне.