– Да сколько ж тебе годков будет? – поинтересовался отец Евлампий.

– Годков-то? Да тридцать уже минуло, – печально ответила Зара.

– Тридцать! Только жизнь в эти годы начинается. Зря ты. И любовь в эти годы найти можно. Ты присмотрись к этому Никите. Вроде ладный парень, – сказал батюшка.

– Да молод он для меня. Зачем я ему? Он красивый парень, в дружине состоит, а я колдунья. Не ровня я ему, – ответила Зара.

– Ты не ровню ищи, а любовь. Она миром правит. Вот так, – молвил отец Евлампий.

– Пойду, варево посмотрю, скоро раненым надобно припарки делать, – сказала Зара и вышла на двор. У костра сидел Никита.

– А ты что не в бане? Твои друзья там веселятся, наверно? – спросила Зара и помешала свое зелье.

– Красивая ты! – не ответив на вопрос, сказал Никита.

– Ты это находишь? Я ж ведьма? – усмехнувшись, сказала Зара.

– Отец Евлампий говорит, что ты святая, коль дела богоугодные делаешь и людей с того света вынимаешь. Ведьмы людей наоборот туда загоняют, – сказал Никита.

– Ну, люди-то говорят? – сказала Зара.

– Плевать, что люди говорят. Люба ты мне! Вот и сказ весь, – выпалил Никита.

– Ладно, компрессы ставить пойду, пора уже, – сказала Зара и налила варево в кувшин.

Ей было приятно и очень необычно, что ей так просто мужчина признается в симпатии. Она давно уже поставила крест на том, что может кому-то понравиться. Она об этом даже не думала. Ведунья после того случая в молодости, когда ее снасильничали, вообще с опаской относилась к мужчинам. А многие ей были даже противны, но, как ни странно, к Никите она такого не испытывала, он был ей даже очень симпатичен.

– Подожди. Не уходи. Посиди еще пять минут. Я вот полюбуюсь тобой и спать хорошо буду. В тебе сила какая-то неведомая живет. Притягиваешь и не отпускаешь, – сказал Никита.

– Хороший ты, мало таких людей, – сказала Зара.

– Откуда ты знаешь? – спросил дружинник.

– Чувствую. Чистый ты душой человек. Бог мне говорит об этом, я его слышу! – торжественно сказала Зара.

– А я только сердце свое слышу, – вздохнув, сказал Никита.

– Хочу спросить тебя. Как мне с обозом в Новгород отправиться? Попасть к одному человеку, иудею, надобно. Исааком кличут. Книга у него одна древняя, дедушка мой ему оставил, велел мне передать. Только вот никак в Новгород не могу добраться. Поможешь? – спросила Зара.

– Да, найдем для тебя место в обозе. А со всеми я поговорю. Думаю, что никто против не будет, – сказал Никита, обрадованный тем, что Зара поедет с ними.

– Ладно, пойду я, пора. А тебе спасибо, что отнесся ко мне с пониманием, – сказала Зара и пошла красивой походкой, подчеркивая свои красивые бедра.

В горнице Архипа они с Дашей обсуждали поездку в Новгород, предстоящую свадьбу, события последних дней, высказывали разные опасения по поводу произвола разбойников. Но разговор вновь и вновь возвращался к Даше.

– В мозгу у меня не укладывается, вроде была маленькая такая, тихая, а теперь раз и влюбилась. Не понимаю! – возмущался Архип.

– А чего здесь понимать, сердцу не прикажешь, да и выросла я уже. А лучше Буслая нет никого на свете, – спокойно ответила ему Даша.

– Да что ты про любовь-то знаешь? – с иронией спросил Архип.

– Я все знаю, потому что люблю, а вот ты, Архип, слеп как крот. Хоть ты мне и брат старший и не имею права я тебе слова эти говорить, но ты дурак. По тебе вон Лада сколько времени сохнет, а ты не видишь, Хорошая она, красивая. Присмотрелся бы, – вспылила Даша.

– Она ж девчонка со всем еще! – воскликнул Архип.

– Почти такая же, как и я. Вон титьки-то какие у нее, а ты девчонка. Смотри, Архип, убежит твое счастье. Вон дружинники все как на подбор, – смело сказала Даша.

– Ну дела! – удивленно сказал Архип. Хотя по его организму пробежала приятная дрожь. Лада нравилась ему, он даже думал, что будь он по моложе, то приударил бы за ней. Но предполагать, что Лада его любит, он не мог. Он решил за ней понаблюдать и подумал, а может быть действительно это мое счастье.

Прошло два дня после описываемых нами событий. Охранение Вепря встретило отряд вице-магистра, они обменялись условными перчатками и люди Вепря повели рыцарей в лагерь разбойников. Вепрь встретил их учтиво. Он рассказал им о том, как встретил отряд Ольгерда, про покинутые жителями деревни.

– Их кто-то предупредил, – сказал на ломаном русском рыцарь Гедемин.

– Может быть. Мы ждали вас и не предпринимали никаких действий. Мои люди соскучились по настоящему делу, – сказал Вепрь.

– Будет вам дело, – сказал Андреас фон Вильвен.

– Мы ждем не дождемся, когда сможем разгромить этот проклятый острог, – пробасил Гудыма.

– Острог должен подождать, сейчас есть другое дело. Через несколько дней из Ладоги выйдет обоз, который повезет новгородскому владыке ценности разные: меха, серебро и книги ученые. Магистру они очень нужны. Нужно напасть на него вот здесь, – сказал Андреас фон Вильвен и показал на схеме леса то место, где Вепрь напал уже на княжескую дружину.

– Я знаю это место, – сказал Вепрь.

– Меня найдете здесь, – молвил фон Вильвен и вновь указал точку на схеме в районе Ладоги.

– А серебро? – спросил Вепрь.

– Серебро можете взять себе. Меня интересуют соболя и книги. Книги – это главное. А закончите это дело, тогда и с острогом разберетесь. А может быть и мы вам поможем. У меня с Александром свои счеты, – сказал вице-магистр.

– Через три дня вам нужно снимать лагерь. Мы точно не знаем, когда пойдет обоз. Поэтому нужно быть недалеко, а также поставить охранение на Северной дороге, чтоб смогли вовремя предупредить, – сказал Гедемин.

– Я понял. Что мне с пленными делать, которых мы взяли на Северной дороге? – спросил Вепрь.

– Дружинников уничтожить, а купцов мы с собой возьмем. Могут еще пригодиться, – сказал вице-магистр.

Рыцари со своей свитой уехали в сторону Ладоги, а Вепрю было отпущено три дня для утех и отдыха.

Через два дня после того, как Буслай попросил у Архипа руку Дарьи, был собран обоз, который должен был доставить товары в город для торговли. Везли оружие, мед, гончарные изделия, меха, которые выделывали еще зимой. Там были соболя, лисы, несколько волчьих шкур и одна огромная шкура медведя-шатуна, которого Архип подстрелил в марте в Сосновом лесу. Так же везли чучело лося и два чучела кабанов-секачей. Обоз состоял из трех телег. Возглавлял его отец Евлампий, который ехал в Новгород на поклон владыке и для посещения Софийского собора, где батюшка хотел поставить свечи и помолиться за убитых в битве на Волхове. Так же с обозом шли кузнец Антип и Рябой. На передней телеге сидели Даша и Зара, которую дружинники по просьбе Никиты взяли с собой. Все остальные были дружинники Добродея. Все шли пешим строем, лишь один Буслай ехал на черном жеребце, которого накануне ему подарил отец Евлампий за доблесть, проявленную за последние недели. Буслай гордо гарцевал на жеребце, иногда он сажал к себе Дашу, и они уезжали вперед. В Великий Новгород они добрались без происшествий. Отец Евлампий сразу пошел на поклон к архиепископу, Антип и Рябой пошли на ярмарку, а Даша и Буслай зашли сначала к скорняку по имени Буян, с которым Архип имел торговые дела, и оставили у него меха. После чего Буслай отвел Дашу в свой терем, а сам, встретившись с Добродеем, Игнатом, Никитой и Годыней, отправился на поклон к владыке. Владыка уже успел принять отца Евлампия и обещал, что когда они поедут обратно, даст ему почтовых голубей для удобства сообщения. Ратников владыка архиепископ Спиридон встретил очень сердечно, с большим вниманием послушал рассказ Добродея о битве на Волхове, расстроившись, когда услышал о нападении на деревни.

– Пока побудьте в остроге, а то от разбойников никакого спасу нет. Верные люди говорят, что крестоносцы по земле новгородской ходят, вынюхивают что-то. В Новгороде бояре смуту наводят, князь Александр грешит на боярина Трифона, но доказательств явных он не имеет. Человек верный из Дерпта прибыл, говорит, опасаться надобно человека по имени Чаклер. Этот Чаклер доверенное лицо рыцаря ордена Гедемина, а сам Гедемин является любимчиком самого магистра Ливонского ордена Фольквина фон Винтерштаттена. Есть предположение, что он захочет проникнуть в Новгород и посеять смуту среди народа. Верный человек говорит, что этот Чаклер очень коварен. Ежели его встретите, постарайтесь живым взять. Он много чего рассказать сможет. Я сказал отцу Евлампию, что в этот месяц сотский в острог не приедет. Пусть люди деревни восстановят, а то, наверно, самим есть нечего, – произнес владыка.