— Нет, — сказала я, жестом приказывая ему оставаться на месте.

Томас нахмурился.

— Ты была права.

— Мы не будем сейчас говорить об этом.

— Время, Голубка. Согласись, до боли очевидно, что оно не всегда на нашей стороне.

Он был прав, поэтому я кивнула.

Томас облизнул губы, а затем пробормотал:

— Я не очень силен в извинениях или признании своей неправоты, но я был неправ, потеряв веру в тебя, думая о худшем, говоря и делая плохие вещи. Чертовски неправильно и по-идиотски, и я сожалею.

— Ты любишь ее, и я тоже. Я поняла. Но то, что ты сделал, то, как легко…

— Я знаю, — сказал он, когда я замолчала. — Эмоции творят с людьми странные вещи, и я полагаю, что, несмотря на ощущение, что я отличаюсь от других, это не так. По крайней мере, не так выражено, как мне хотелось бы думать. — Он улыбнулся, и его улыбка осветила темные провалы, которые открылись в моем сердце. — Но ты понимаешь, что я люблю тебя? — Томас покачал головой. — Мне не нравится это слово. Слишком неадекватное. — Эмоции — сладкие, жестокие эмоции — пропитывали каждое слово и каждую идеальную черту его лица. — Ты — причина, по которой мое сердце разбилось, причина, по которой оно постоянно колеблется, едва взглянув на тебя, и причина, по которой мне чертовски больно, когда тебя нет рядом. Ты раскрасила весь мой мир, и если ты покинешь его — оставишь меня, — то снова оставишь меня жить в черно-белом свете.

Его слова окутали меня, как теплое одеяло холодной ночью, скрывая трещины и неровности, оставленные морозом. Слеза стекла по моей щеке, падая на подбородок при виде его собственных слез, собравшихся в уголках глаз.

— Тебе не нужно беспокоиться или угрожать мне, чтобы я полюбила тебя, Монстр.

Томас жестом велел мне подойти ближе, протянул руку и нежно заправил волосы мне за ухо, когда я осторожно наклонилась над ним. Его дыхание коснулось моих губ. Моего сердца.

— Я сделаю все возможное, чтобы ты была со мной, даже если меня снова подстрелят, Голубка.

— Нет, — прохрипела я, проводя пальцами по его скулам. Я прижалась носом к его носу. — Ты не можешь угрожать мне, потому что я уже люблю тебя.

— Даже зная, кто я… что я делаю? — У него перехватило дыхание, когда он искал мой взгляд, его же был пронизан отчаянием, полный надежды и страха.

Мой монстр был напуган, и, увидев это, мое сердце разбилось еще сильнее. Оно рассыпалось в его руках, полностью отдавшись ему.

Мои губы встретились с его губами, шепча:

— Каждый темный и светлый оттенок. Каждая деталь. Все твое.

Шесть месяцев спустя

— Три удара, а не два, — сказала Лу.

Она захихикала, когда я опустила голову, уткнувшись носом в ее нос. Я поцеловала ее, затем подтянула одеяло повыше.

— Люблю тебя, малышка Лу.

Я послала воздушный поцелуй Веселому мишке рядом с ней, моим старым тряпичным куклам в углу ее комнаты на книжной полке.

— Люблю тебя, Джемма-пу.

Улыбаясь, я выключила свет и направилась в нашу с Томасом общую комнату, чтобы найти его.

— Ты готов? — спросила я, хватая щетку с комода и проводя ею по волосам, пока шла вглубь комнаты. — Нам нужно… — Я замолчала, заметив, что Томаса не было вообще.

Опустив плечи, я вздохнула, идя в ванную, чтобы быстро нанести немного туши на ресницы. Я переоделась в черно-желтый сарафан в горошек и нанесла небольшой шлейф духов, прежде чем поняла, что он, очевидно, задержался.

Я и так достаточно перенервничала, учитывая историю нашей семьи, и поэтому немного разозлилась, что из-за него мы могли опоздать.

Томас не мог работать в течение нескольких месяцев после операции, и хотя он не нуждался в деньгах, я знала, что ему не терпелось вернуться к тому, что он считал нормальной жизнью.

После того, как мы обратились в суд, где Майло приговорили к двенадцати годам, он кое-что уладил, но я знала, что это только вопрос времени, когда у нас появится новый посетитель, или Том исчезнет на несколько дней или недель.

Майло был арестован до того, как смог покинуть больницу. Я выдвинула против него обвинения в покушении на убийство и похищении человека, а свидетель на лестничной клетке моей квартиры подтвердил его вину.

Мы несколько раз встречались взглядами, пока он сидел на скамье подсудимых. Он был наполнен миллионом вопросов и очевидных обвинений. Я просто смотрела. Впитывала человека, который изменил мою жизнь непредсказуемым образом. Увидев его снова, зная, что мое заявление поможет упрятать его за решетку, я не испытывала чувства вины. Это произошло, когда я увидела Шелли, его жену, стоически сидевшую в конце зала суда, с едва заметным намеком на эмоции на ее прекрасном лице.

Я жалела, что у меня не хватило духу уйти. Не сказать ни слова, потому что я не знала, что именно сказать. Я не несла ответственности за то, что разрушила их жизни. Виноваты они сами.

И все же, как только Майло увели и большая часть зала вышла на улицу, я остановила ее на тротуаре. Тихое извинение было готово сорваться с моих губ, но ее улыбка, даже когда она дрогнула, сказала мне все, что нужно было услышать.

Она не винила меня.

И когда Томас подошел и встал у меня за спиной, все, что она сделала, это кивнула, а затем ушла.

Я не знала, будет ли это последней попыткой избавиться от Томаса. Но была уверена, если и когда они попытаются, мы будем готовы.

Схватив пару балеток из гардеробной, я надела их и помчалась вниз по лестнице.

— О, привет, — протянул Мурри, останавливаясь под лестницей, когда увидел меня. — Ты прекрасно выглядишь.

— Где он?

Мурри всячески избегал моего взгляда.

— Мурри, — предупреждающе сказала я.

— Он сказал, что будет всего через полчаса.

— Дай угадаю, час назад?

Он пожал плечами, а затем благоразумно удалился.

Минуту спустя я ввела код и толкнула дверь, убедившись, что она за мной закрылась.

— Это не ответ, Грегори.

— Так и есть, клянусь, черт возьми. — Слова были прерваны криком, когда я обогнула лестницу.

Я ждала, уперев руки в бока, пока Томас не положил коренной зуб на серебряный поднос позади себя.

— Что случилось, Голубка?

— Что случилось? — повторила его вопрос.

Парень в кресле, у которого изо рта хлестала кровь, перестал стонать и переводил взгляд с меня на него.

— Простите за вторжение, Грегори. Я всего на минутку.

— Нет, нам нужно идти.

Том моргнул, глядя на меня, затем встал со стула и стянул с рук малиновые перчатки.

— Ты забыл, не так ли? — спросила я.

Мужчина средних лет, на лбу которого выступили капельки пота, сжал кулаки, изучая меня.

— Привет, — сказала я, за неимением ничего другого, что можно было бы сказать кому-то, кто, возможно, не выживет.

Понятно, что он не ответил, но пошевелил пальцами пристегнутой к подлокотнику руки.

— Голубка, что я тебе говорил о том, как нужно разговаривать с моими посетителями, — пробормотал Том себе под нос.

Я закатила глаза и стиснула челюсти.

Его посетитель, Грегори, ухмыльнулся, и мне его стало жаль, поскольку из кратера, который Том создал в деснах мужчины, сочилось еще больше крови.

— И я не забыл, — сказал он, проходя мимо меня в ванную. — Я просто потерял счет времени.

Идя за ним, я прошипела:

— Мы откладывали это на месяцы, а ты просто потерял счет времени?

Он потер руки, пока я смотрела ему в затылок.

— Когда они начинают говорить, Голубка, то их уже не остановить. Легко потерять счет времени.

Я вздохнула.

— Неважно. Пожалуйста, просто поторопись.

Томас насухо вытер руки полотенцем, затем схватил меня за запястье, когда я только собралась уходить.

— Не нужно дерзить, Голубка. Я знаю, ты расстроена.

— Если знаешь, то тебе уже нужно поторопиться.

Он не пошевелился, и я застонала, пытаясь вырваться из его хватки.