Томас остановился, увидев, что девочка спит, затем нахмурился, увидев прилипшую к ее щекам еду.

— Ей шесть. Время от времени можно ложиться в постель испачканной.

— Я могу искупать ее, — сказал он, наклоняясь, чтобы убрать несколько золотистых локонов с ее липкого лица.

— Не нужно. Я проведу мокрым полотенцем по ее лицу и рукам, когда она будет в постели, если это успокоит тебя.

Тогда Томас, наконец, посмотрел на меня, и я увидела, как темные круги залегли у него под глазами, делая голубизну его глаз еще более яркой.

— Мурри сказал, что ты ходила посмотреть на свиней.

— Верно. — Я прикусила губу. — Знаешь, мой папа всегда говорил, что нужно остерегаться человека, у которого есть свиньи.

Его взгляд был прикован к моим губам.

— Твой папа умный человек.

— Бабетта — моя любимая.

Том, смотря на меня, нахмурил брови. Если бы я собиралась озвучить причину, по которой эти животные находятся здесь, он был готов подождать.

Но когда понял, что я ничего не скажу по этому поводу, выровнялся во весь свой огромный рост и собрался уходить.

— Я скучала по тебе, — выпалила я.

Казалось, весь кислород в комнате исчез, когда его тело окаменело.

Затем, медленно, Томас развернулся и шагнул ко мне, схватил меня за подбородок, повернув мое лицо к себе. Насмотревшись вдоволь и поняв по моему взгляду, что я сказала правду, и как я крепко обхватила его запястье, он прижался губами к моим.

Через десять блаженных секунд, когда я почувствовала, как мое сердце сжалось и начало немного заживать, он отстранился от меня, прошептав:

— Я рад, что ты все еще здесь, маленькая Голубка.

Некоторое время спустя, после того как Лу была уложена в постель с чистыми лицом и руками, к ее большому разочарованию, оттого она шлепала меня и капризничала, пока я приводила ее в порядок, я отправилась на поиски своего монстра.

Дверь в его комнату была открыта, но Томаса внутри не оказалось. Не было его и в кабинете, и в библиотеке.

Обыскивая нижний этаж, я услышала голоса, доносящиеся из кухни.

— Это не та труба. Эй, отойди с дороги, — сказал Томас.

Стоя в дверях, я наблюдала, как Мурри выполз из-под кухонной раковины и, скорчив гримасу, поднялся, опираясь на столешницу в качестве опоры.

— Все в порядке? — спросила я.

— Что-то забивает трубу. У меня такое чувство, что это остатки пищи, но я не могу отвинтить присоску.

Том, который успел переодеться в джинсы, футболку и тапочки, придвинул сумку с инструментами поближе, ныряя под раковину.

Мурри с отвращением посмотрел на свои руки и выбежал из кухни.

Я подавила смешок и подошла, присаживаясь рядом с Томасом на черно-белый пол.

— Привет, Монстр.

— Привет, Голубка.

— Где ты был? — Улыбнулась я.

— Ты действительно хочешь это знать?

— Вообще-то, да. Я также хотела бы знать, почему ты не попрощался со мной.

Он не торопился с ответом, и я наблюдала, как его рубашка задралась выше, обнажив прядь темных волос над джинсами, к которой так и подмывало прикоснуться.

— У меня была работа в Аризоне, но найти ее было нелегко.

Я кивнула в ожидании продолжения.

— И я не попрощался, потому что вел себя, как капризный ребенок, который, казалось, не смог добиться своего.

— Ты был не так уж плох, — сказала я, растягивая слова.

— Лгунья, — поддразнил он и прикоснулся тапочком моей босой ноги. — Могу я тебя кое о чем спросить?

Я толкнула его локтем в ответ.

— Конечно.

— Твой федерал, ты тоже по нему скучаешь?

О.

— Эм. Ну, честно говоря, — мышцы его ног выглядели напряженными, пока Томас ожидал моего ответа, — с тех пор, как ты поцеловал меня в тот первый раз в библиотеке, я почти не думала о нем.

— И ты любила его?

От этого вопроса у меня волосы встали дыбом.

— Любила.

Его молчание сказало мне, что Томас считал иначе, но я решила проигнорировать это и перевела разговор, задав вопрос о том, что меня интересовало с тех пор, как он ушел:

— Когда ты впервые поцеловал меня, в моей машине…

— Он поставил «жучки» в твою машину.

— Верно. — Я почувствовала укол разочарования, хотя подозревала о наличии жучков.

— Но, Голубка?

— Хм? — Я уставилась на свои ненакрашенные ногти на ногах.

— Я хотел поцеловать тебя, так что можно сказать, что я воспользовался этим. Но второй поцелуй? Он произошел потому, что я желал его.

Улыбка тронула мои губы, а ноги подкосились, стоило мне только потеряться в воспоминаниях, соединяя воедино все, казавшиеся загадочными, кусочки.

— Вот почему ты сказал не звонить тебе, верно?

— Верно. — Послышалось лязганье пряжки ремня, прежде чем он продолжил: — Мне любопытно. Что в нем такого, что так легко заманило тебя в ловушку?

Я хотела возразить, что все было не так просто, но тогда я бы солгала. Я облажалась, поспешно доверившись. Все было так просто и так сложно одновременно.

— Ты действительно хочешь это знать?

Услышав свои же слова, Томас издал тихий смешок.

— Вообще-то, да.

Я улыбнулась, но улыбка быстро погасла от воспоминаний о тех первых нескольких неделях с Майло.

— Он был просто, я не знаю… больше, чем жизнь. Мечта.

Томас фыркнул. Что делал очень нечасто, отчего я слегка улыбнулась.

— Ты была очарована.

— Очарована?

— Да. Увлечена. Сражена любовью. Одурманена. Влюблена.

Я нахмурилась от этой правды, которая что-то тронула в моей душе.

— Я должна была понять, что все слишком хорошо, чтобы было правдой.

— Ты не настолько неуверенна в себе.

— Нет. Просто мы с самого начала были в разных мирах. Я не задавалась этим вопросом, просто побежала прямо к нему. Открыто. Охотно. Глупо.

Томас на мгновение замолчал, его тело застыло. Затем он пробормотал:

— Возможно, ты и была работой, но ему не нужно было соглашаться на это. Он бы разрушил тебя еще до того, как произнес вслух слово «обязательство». — Томас застонал, а затем выругался — еще одна понравившаяся мне редкость. — Федерал хотел тебя. В его глазах ты была беспроигрышным вариантом.

Приподнявшись, я наклонилась вперед и выглянула из-за дверцы.

— Хотеть — это не значит любить, не так ли?

Томас зашевелил рукой, отчего его мышцы напряглись, и он положил что-то на место, осторожно выскользнув из-под раковины. Мусор, зацепившийся за волосы, со шлепком упал на пол, и за ним последовал гаечный ключ.

Он закрыл дверцу и прислонился к ней спиной, глядя на меня.

— Это не так, но некоторые могут утверждать обратное.

Слова сформировались и застыли у меня на языке, пока я наблюдала, как Томас встал и унес мусор с собой в мусорное ведро, а затем помыл руки.

Отбросив ящик с инструментами в сторону, он на мгновение постоял, и я почувствовала его взгляд на своей макушке, но не подняла глаз.

— Могу я тебя кое о чем спросить?

В ответ он протянул руку, и я вложила в нее свою. Я почувствовала тепло его кожи, когда он без особых усилий поднял меня с пола. Обхватив ладонями мое лицо, он посмотрел в мои глаза, ожидая ответа.

— Ты сказал, что я могу уйти. — Он закрыл, а затем открыл глаза, когда я продолжила: — Но я не хочу. Пока нет, но мне нужно позвонить отцу и сестре.

Посмотрев на меня долгим взглядом, он прижался губами к моему лбу, затем отступил назад, поднял гаечный ключ, поместил его в коробку с инструментами и положил телефон на столешницу.

Я поджала губы, сдерживая улыбку, и смахнула слезу, готовую скатиться по моей щеке.

— Я получил твое сообщение. Рад, что дождь прекратился.

Озадаченная, я уже собиралась спросить, о чем он говорит, но потом вспомнила.

Мой телефон. Вероятно, он был у Томаса.