Он поставил свой бокал. Затем, встав из-за стола, размеренными шагами направился к кровати, потирая пальцем лоб.

— Мой отец навсегда покинул Италию после того, как встретил мою мать здесь, в колледже. Мой дядя Матиас являлся его сводным братом, сыном бастарда моего деда, но он был единственным, кто у него остался, когда ушел мой отец, поэтому пытался подготовить его к управлению семейным бизнесом.

Я впитывала его отсутствующее выражение. Происхождение Томаса объясняло загорелую кожу и точеные, божественные черты его лица.

— Мой дедушка был уже нездоров, чтобы прилететь сюда на похороны моих родителей, и умер вскоре после аварии. Итак, мой дядя Мэтт приехал устроить похороны и пробыл здесь несколько месяцев. Я почти ничего не помнил о нем в детстве, поскольку он редко бывал в Штатах. Те немногие воспоминания, которые у меня остались, были связаны с тем временем, когда я был маленьким, и мы гостили у семьи моего отца на Рождество. И в тех воспоминаниях он едва ли сказал мне два слова.

Напрягая все свое внимание, я наблюдала, как Томас большими шагами пересекал комнату.

— Мой дедушка умер, а бабушка была слишком стара, чтобы заботиться обо мне или путешествовать, поэтому меня оставили на попечение Матиаса. Но вместо того, чтобы опекать меня, он провел здесь все свое время, опустошая наши банковские счета, переводя половину состояния моего отца за границу и договариваясь о том, что будет на связи с моей школой на случай, если им понадобится регистрация, а потом он ушел.

Томас сухо усмехнулся, отчего его плечи слегка приподнялись.

— Он вернулся год спустя. Удивленный тем, что я все еще посещаю школу, а не в системе или мертв, он похлопал меня по плечу, как будто я заставил его гордиться мной. Но я знал, почему он вернулся, и хотя это уничтожило меня, я не смог остановить его.

Он застонал.

— Ярость, которую я чувствовал, закипала внутри, когда Матиас скармливал мне ложь за ложью о том, будто он здесь находится по работе — все это время он пил виски моего отца и курил его любимые сигары, те, которые я хранил взаперти в его кабинете, как будто отец никогда и не уходил… это стало слишком.

— Он взял больше денег.

Томас кивнул.

— И прежде чем снова ушел, бросив несколько тысяч к моим ногам, пробормотав о том, что выставит дом на продажу, когда вернется, я поклялся себе, что следующего раза не будет. Я взял эти чертовы купюры, собрал всю свою ярость и спустился в подвал. Там я нашел сейф, который спрятал мой отец, и положил деньги внутрь вместе с остальными имеющимся. Видишь ли, даже я не мог получить доступ к деньгам с банковского счета моего отца. Пока мне не исполнилось восемнадцать.

— Но… — Тогда бы ничего не осталось.

— Именно так. — Его глаза сверкнули злобой, которую я никогда раньше не видела. — Поэтому, когда он вернулся несколько лет спустя, желая продать дом, тот самый дом, за который мой отец заплатил кровью и жестокими поступками, я дал слово, что это будет последнее, что он когда-либо планировал сделать.

Томас покачал головой, расплываясь в улыбке.

— На самом деле это было легко. Он последовал за мной вниз по лестнице, сверкая глазами знаками доллара и без одного уха, который, как я позже узнал, был отнят за задолженность одной семье. Деньги, которые он крал у меня, были отданы им.

Я прикрыла свой рот рукой, а мои глаза наполнились слезами.

— Соблазненный информацией о запертом сейфе, с которым, по моим словам, у меня возникли проблемы, я вырубил его кирпичом, привязал к балке и сбежал наверх.

Раздался мрачный, ностальгический смешок, когда Томас провел рукой по волосам.

— Меня так сильно трясло, что, я думал, сломаю себе зубы. Как только я, наконец, успокоился, понял, что он, скорее всего, сбежит и, вероятно, убьет меня или умрет с голоду. От одной этой мысли меня охватило странное спокойствие.

— Как? — спросила я хриплым голосом. — Как ты убил его?

— Охотничьим ножом. — Томас сел на кровать, скинул кожаные туфли, затем стянул носки. — Я мог бы сделать это, пока он был связан, и облегчить себе задачу, но был слишком зол. Какой-то части меня нужен был вызов. Какая-то часть меня изменилась. Я развязал его, пока он все еще был без сознания, отпер дверь и стал ждать наверху лестницы.

Я отвлеклась от вида его босых ног, пока меня не вывели из транса его следующие слова:

— Как только он появился в поле моего зрения, я незамедлительно подставил ему подножку, раньше, чем он успел меня заметить. — Еще один сухой смешок. — Я промахнулся, ударив его в нос, но во второй раз… — Его взгляд встретился с моим, в них была непоколебимая честность. — Я убедился, что попал точно в цель во второй раз. Или в шестнадцатый.

— Срань господня. — Мой язык словно онемел. — Томас… Ты был так молод.

Он дернул плечом.

— Что случилось потом?

— Я нашел отцовские многолетние бочки с кислотой, — ответил он. — Я использовал их и… — Он увидел мое шоковое выражение лица и замолчал. — В любом случае, двоюродный брат моего отца, который сейчас управляет бизнесом, отправился на его поиски несколько месяцев спустя. Но вместо того, чтобы убить меня, он ухмыльнулся и нанял на работу.

Я покачала головой.

— Тебе было семнадцать … Как ты выживал после смерти родителей?

— С помощью денег, как и любой другой, у кого они есть. — Ухмылка искривила его губы. — Это довольно просто, — он опустил взгляд на ковер, — пока они не кончатся.

— Так здесь ты работал у него? А как насчет школы?

Томас посмотрел на мои босые ступни, скользнув взглядом по моим ногам, затем сглотнул и перевел взгляд в окно.

— Я окончил. Едва. Я был сам по себе, но через некоторое время мне это стало нравиться. Ходить в школу и находиться в окружении такого количества людей — людей с обычной жизнью и обыденными проблемами — это сводило меня с ума.

— А как насчет семьи твоей матери?

Он дернул челюстью от моего расстроенного тона.

— Тети Лу-Лу не стало, как и родителей моей матери.

Я все больше впадала в шоковое состояние.

— Ты ездил в Италию? После того, как тебя наняли?

— Нет, — сказал он. — Я путешествовал или заботился о тех, кого они посылали сюда. Какое-то время все было нормально, но мне надоело, что мне постоянно указывали, что делать. Так бывает, когда в твоей жизни достаточно долго нет авторитета.

Тогда я улыбнулась, осознавая, что невозможно представить, чтобы Томас выполнял чьи-либо приказы. Нет, если они его не устраивали.

— Как ты перестал работать на свою семью?

— Я не переставал; это так не работает. Но я сказал им, что собираюсь заняться бизнесом самостоятельно, и если им нужны мои услуги, тогда они должны пожертвовать большей суммой. К тому времени мне было почти двадцать пять, и я недостаточно был информирован об их делах, чтобы слишком сильно беспокоиться, — он фыркнул. — Или так они считали. Как бы то ни было, нельзя от этого уйти без кровопролития. Я все еще поддерживаю связь с Лореном, двоюродным братом моего отца, когда ему что-то здесь нужно, и наоборот.

Этот человек… все, через что он прошел.

— Господи, Томас.

Он нахмурился от моих слов. Я встала и, запинаясь, неуверенно переставляла ноги в направлении Томаса, пока не оказалась около него и не присела рядом с ним.

Оцепенев, я едва почувствовала, как пуховое одеяло просело подо мной.

— До того, как ты окончил школу, ты что, выживал на деньги из того сейфа?

Томас расстегнул пиджак, встал, чтобы повесить его на кресло у кровати, затем снова сел рядом со мной, уже намного ближе, чем раньше.

— Я продержался. Обучение было оплачено полностью благодаря любезности моего дяди. Когда мне надоело ходить пешком, я научился водить мамину машину и добирался на ней до ближайшей автобусной остановки, где садился на попутку в город. Но моя идеальная посещаемость начала снижаться после одиннадцатого класса. Однажды еды и денег стало не хватать, а моя форма стала слишком тесной.