– Ничего себе! – ахнул он. – Ты в курсе, что они бы не отросли, как волосы?

– А чего ради я должна резать себе волосы? Если бы ты сделал это стоя, я бы отрезала кое-что другое.

Услышав такие угрозы, Аскар отодвинулся подальше, решив, что с такими девчонками сидеть рядом опасно. А вдруг он бы правда нечаянно зацепился нарукавниками? Пора их снять, довольно уже руки натёрли.

Мужчины опять загоготали. Кто ещё сомневался в умении «хворостинки» постоять за себя, тому самое позднее сейчас стоило поменять своё мнение. Тем и удобно ношение ножа на голени, что его можно быстро выхватить в сидячем положении. За ним даже тянуться не надо, если нога согнута в колене, ибо он находится тогда как раз на уровне ладони. И стоя, если тянут за волосы вниз – а только так обычно и тянут женщину, чтобы поставить на колени, – так же легко его выхватить, когда невольно пригибаешься и делаешь шаг вперёд, чтобы удержать равновесие. А когда нож уже в руке, вовсе не обязательно махать им около своей головы, ибо примерно на том же уровне будет кое-что другое, которое тоже больше не отрастёт.

Динат выстрелил в Аскара из воображаемого арбалета, но, поймав на себе прищуренный взгляд Киры, тут же поспешил принять невинный вид и поднял руки над головой в знак капитуляции. Очевидцы допроса несчастного пленника точно поняли, какое место имелось в виду.

Что ж, в жизни любого мужчины должен наступить момент, когда он поймёт, что для девушки её волосы являются равнозначным достоинством – даже если они неопрятно выглядят. Захир это давным-давно понял.

– А если бы д-дёрнул и убежал? – спросил Влас.

Несмотря на то, что он говорил мало, шутить тоже любил, но его редкие реплики носили скорее вызывающий характер. Он не старался говорить что-то смешное, а ставил вопрос с двояким смыслом, и сейчас он именно с таким выражением лица выжидающе смотрел на девушку «в штанах», проверяя её на свой лад.

Как и подобает вожаку, в чьих способностях посмели усомниться, Кира незамедлительно встала и бегло посмотрела вокруг. Голый ствол высохшего деревца неподалёку, на который днём нацепляли бечёвку для просушки белья, показался ей подходящим фантомом убегающего проказника. Брошенный нож, прорезав темноту, вонзился в то место, где у человека на этом уровне сзади обычно мягче всего. Не смертельная рана, но очень болезненная и обидная.

Кира довольно потёрла ладонями, ответив Власу ухмылкой.

– Ой! – только и сказал он, скривив гримасу боли.

Динат встал, опёршись о плечо Аскара. На этой шутливой ноте с похвальными хлопками первое совещание сутемьских партизан следовало считать законченным.

– Да, засидел я это место, – сказал он, отряхивая себя сзади.

– Можем размять, – предложил Влас, жуя кусок мяса, и легонько дёрнул ногой, намекая, каким образом удобней всего разминать кому-то задницу.

– Не, – отказался Динат, хохотнув. – Сейчас прилягу и само пройдёт.

Аскар тоже поднялся, решив присоединиться к нему.

– Пошли, провожу тебя до дому, а то темно уже, заблудишься ещё. Или домом ошибёшься.

– Ха! Какая милота! – засмеялись мужчины.

– Не, настоящие друзья не бросают друг друга. Всё-таки его дома жена ждёт. Хм… с разминкой.

– Удачи вам, герои! – полетело им вслед доброе напутствие вместе со смешками.

Кира переглянулась с Ноей и тоже решила пойти на отдых. Она не чувствовала себя уставшей, а вот Ноа уже прятала зевки за ладонью, не желая портить подруге такой хороший вечер. Всему должен быть свой предел, и приятному веселью с друзьями за костром тоже. Аскар умел не хуже Дината шутить, но в адрес Киры он делал это с исключительной тонкостью. Как, например, предложение провести до дому, сделанное не девушкам, а другу. Мол, им-то чего бояться? Это их бояться нужно. Пожалуй, каждый из друзей успел за дни похода проверить, где у неё проходит грань терпимости к ироничным замечаниям, и пользовался этим в своё удовольствие. Остальные мужчины из гарнизона этого ещё не успели сделать.

– Ты не обращай внимания, если я горячусь, – сказал Ленар на прощание. – Я как собака, которая лает, да не кусается. Ларс был не таким дураком, каким прикидывался, он хорошо разбирался, кому в чём можно доверять. А в дерьмо мы все иногда наступаем. Такая она, жизнь.

Кира в знак согласия пожала плечами и, подхватив Ноу под руку, направилась прочь.

– А если бы ты промахнулась? – спросила та, когда Кира мимоходом выдернула из сухого ствола свой нож.

– И что? Тут никого не было.

– Откуда ты знаешь? Темно ведь.

– Я видела. А ты разве нет?

Ноа помотала головой.

– Я ничего не вижу в темноте.

– Как, совсем-совсем ничего? Стены впереди видишь?

Ноа смотрела широко распахнутыми глазами, но ничего кроме черноты высмотреть в указанном направлении не могла.

– Но столб-то ты видела?

– Плохо.

– Получается, ты тогда вахту ночью вообще нести не можешь?

– Получается так. – Ноа слегка расстроенно вздохнула. – Если нет собак рядом, то с меня пользы, как от курицы.

Как Кира не понимала проблемы людей, склонных к близорукости, так Ноа решительно не понимала, как её дальнозоркая подруга может с такой уверенностью шагать в темноте и различать всё даже в свете звёзд. Но это не мешало им обоим принять данные обстоятельства и сделать свои выводы. Кира обняла подругу покрепче за талию, чтобы та не боялась споткнуться и упасть, а Ноа подумала, что такое же облегчение, наверное, должен испытывать человек, затравленный в постоянной борьбе за выживание среди диких зверей и враждебных людей, когда засыпает плечом к плечу с тем, кому полностью доверяет. А ещё Ноа подумала, что влюбилась сегодня в Киру-шутницу, которая смеялась не во весь голос, как это делали мужчины, а сдержанно, с прикрытым ртом; смеялась даже больше не смехом, а будто светилась снопом весёлых искр: вздёргиванием бровей, лёгкой улыбкой в уголках губ, которая ничем не походила на ухмылку, сдавленным хохотом через прикушенный большой палец и беззастенчивым добрым взглядом, направленным прямо в глаза. Влюбилась с первого взгляда и бесповоротно. И ещё она подумала, что готова отдать за неё жизнь, если перед ней встанет такой выбор.

– Радуешься?

– Чему? – спросила Кира.

– Что тебя выбрали.

– Не знаю. Вроде ничего не изменилось.

– Нет, знаешь, – упрямо заявила Ноа. – Ты сильно изменилась.

– Я изменилась? – неподдельно удивилась Кира. – Это как же?

– Ты никогда раньше не смеялась и не шутила.

Ноа так просто раскрыла её внутреннее состояние, что Кира не нашла, что сказать и рассмеялась. Опять. Да, раньше она действительно почти не смеялась. Если Ноа это смогла заметить, то наверняка и друзья это заметили.

Кира вспомнила, какой заморённой пришла в крепость и какой стала теперь. Она менялась на протяжении всех предшествующих дней. Как растение, грубо выдранное с корнями, брошенное на произвол судьбы и притоптанное, она врастала корнями в сутемьскую компанию, которая лелеяла её, выпрямлялась и росла. Иначе она теперь и не представляла себя. Сегодня она расцвела впервые, показав себя такой, какой могла быть только дома.

Поймав себя на этой мысли, Кира с удивлением заметила и то, как быстро её приняли в новой роли. И с ещё большим удивлением – как она сама приняла эту непривычную для неё роль в совершенно незнакомой и разношерстной компании. Она не помнила, чтобы отец каким-то образом воспитывал в ней лидера. Равноправного товарища – да. Ни в какой из моментов он не дал ей почувствовать себя глупышкой. Пожалуй, именно это придавало ей всегда столько уверенности, будучи даже неопытной.

Задержавшись в дверях, Кира посмотрела на полумесяц в небе. Она обязательно отыщет отца с Ветой и поблагодарит его за безусловную любовь, которую он дарим им обоим всю жизнь и благодаря которой она смогла стать такой сильной, чтобы выжить даже в нечеловеческих условиях.

Обязательно отыщет. Держитесь, родные, любимые!

Ленар у костра смотрел прищуренными глазами вслед двум девушкам, пока те полностью не скрылись в темноте из виду.