– Для того, чтобы отбить назад Сутемь.

Назар развёл руками и фыркнул. Это была последняя капля.

– Чем вам здесь плохо? – Равиль постарался сгладить накалённые эмоции, которые уже готовы были выплеснуться за край. – Мы дали вам приют не на время, вы можете обосновываться в городе насовсем!

– Как долго вы собираетесь валять дураков?! – вспыхнула Кира, заговорив гневным тоном. – Сутемь была всего лишь разминка для южан! Вот уже год, как они спокойно зачищают весь берег Бурной и готовятся к нападению. А вы вместо того, чтобы удерживать их на том берегу, позволяете спокойно переправляться! Теперь у них все дороги под полным контролем, и вам действительно больше ничего другого не остаётся, как отсиживаться здесь. По мне можете хоть лопнуть от своей храбрости, но я сильно сомневаюсь, что у вас на открытой местности будут против них хоть какие-то шансы, так что я не собираюсь тут сидеть и на всё это смотреть. Если вы действительно хотите знать моё мнение, то единственное, что может сейчас спасти город – это ударить им в тыл, чтобы заставить растягивать силы на два фронта! А это можно сделать только в обход через Сутемь! Хотя, о чём это я?.. Может быть вы и не собираетесь с ними воевать? Вы так миролюбиво к ним всё это время относились, что я на их месте ожидала бы, что вы и город так же миролюбиво сдадите.

На площади воцарилась тишина. Мужчины переглядывались между собой, осмысливая высказанное. Даже на лицах сутемьчан отражалось неподдельное изумление. За посиделками на дозоре они многое из своей жизни успели рассказать Кире, в частности о проблематике с южанами и всем сопутствующим, но никто из них не думал, что скупая на слова «болотная кикимора» сможет так чётко всё обобщить. Равиль с Назаром тоже хлопали глазами. Возразить им было нечем, хотя кое-кому и очень хотелось. И разве не для этого они шли сюда, чтобы обсудить план действий? Равиль всей душой желал сейчас такого человека, у которого был бы хоть какой-то продуманный план – и решимость, претворить его в действие. Но что самое важное: чтобы этот человек точно знал, что происходит там, за горами; чтобы он рисовал себе картину в своём воображении не на шатких донесениях и слухах, а располагал достоверной информацией и сам своими глазами это видел. Сейчас этот человек стоял перед ними. Глупо было лишь то, что это была женщина, посмевшая открыто поставить на кон свои амбиции, которые были на голову выше комендантских, а Назар ни при каких условиях не смог бы смириться с положением подчинённого перед таким полководцем. Эти два человека при любом положении дел взаимоисключали друг друга.

– Так как? – спросила Кира, показывая на шахматную доску и напоминая о предложенной партии. – Или с вами можно играть только на раздевание?

Посмотрев на Назара, она дёрнула бровью и лёгким жестом откинула волосы с плеч. Этот приём был скаутам уже знаком, но в отличие от своей первой жертвы: Ларса – второй жертве Кира подарила вместо кокетливой улыбки циничную усмешку. Её тело показывало, какое оно соблазнительное, а глаза говорили, какое ничтожество перед собой видят. Мужчина на её месте сейчас показал бы вместо этой утончённой издёвки крайне пошлый жест.

Это был теперь пинок ниже пояса (заслуженный – подтвердил бы любой сутемьчанин). Едва только успев открыть рот, чтобы отпустить не менее хамский ответ, Назар пошатнулся от полученного удара в челюсть, еле устояв на ногах.

– Это Ларс перед смертью велел тебе передать! – язвительно сказал Аскар, тряхнув ладонью.

Назар потёр щёку с розовеющим отпечатком кулака, сплюнул и посмотрел на него налитыми злобой глазами. Люди вокруг всполошились. Драку никто затевать не намеревался, и всё произошло слишком быстро. Сказывалось нервное напряжение, которое даже самых терпеливых доведёт до чёрточки. Аскара сразу оттянули назад, а Равиль встал между зачинщиками мордобоя, чтобы унять обоих. Сейчас всем следовало вздохнуть и успокоиться.

– Что это? – спросила Кира, показывая Равилю на грудь, где свисало ожерелье, которое вывалилось из-под верхней одежды.

Она всё ещё смотрела холодным взглядом, не выражая расстройства по поводу крайне неловкой ситуации, в которой она была также повинна. Мало того – она не просто не жалела, а даже как будто нацелилась на новую жертву для своих насмешек.

– Вы носите женские украшения?

Равиль окончательно опешил. Женщина! Ты, в конце концов, когда-то прекратишь издеваться над ними? Или тебе доставляет удовольствие учинять драку между мужчинами? Оглядев сутемьских мужчин, Равиль понял, что она не насмехалась, а искренне интересовалась этой вещью. Женщина ведь! А какая из них не заинтересуется украшением, пусть и крайне простеньким?

– Ты серьёзно не знаешь? – недоумевающе спросил он.

– Откуда ей знать, если она выросла в лесу? – опять встрял Аскар. – Она-то и в Сутеми ни разу не была, пока мы её с рейда не привели! Мы вообще не знаем, кто она такая, а мужики из гарнизона даже её имени не знали, когда мы все пришли сюда.

Вот он сейчас точно насмехался над ними. Для шутки это было слишком глупо, но и для правды абсурдно. Порицательно покачав головой и махнув рукой, Аскар обратился к Кире, которая ждала вразумительных объяснений.

– Это здесь такой символ власти. Народ каждый год собирается, чтобы сообща выбрать правителей. По бусинам всем видно, сколько за него проголосовали и что доверили. Белые камни – за мир, чёрные – за войну. Ну, это кому что важнее. Кому-то хочется пасти овец и выращивать овощи, а кому-то хочется, чтобы в городе была надёжная охрана. Смотря, кто к чему тяготеет, всегда получается так, что у кандидатов разные сочетания, и один тогда перенимает должность градоправителя и отвечает за хозяйство, а другой – должность коменданта и отвечает за войско. Я правильно объясняю?

– В общих чертах – да, – подтвердил Равиль.

– А почему так мало бусин? – спросила Кира. – Получается, что не все могут выбирать?

– Кстати, да – почему? —тоже поинтересовался Аскар.

– Выбирать могут все, – пояснил Равиль. – И приезжие тоже. Счёт просто идёт сперва десятками, а потом сотнями.

– У нас всё проще. Кто показал, на что способен, тому и править, – с толикой небрежности сказал Аскар и показал себе на щёку, намекая Назару на полученный тумак. – Как у дикарей. Это у нас решает.

– Ты хочешь сказать… – Равиль недоговорил, с намёком показывая на хрупкую девушку.

Наконец у него появилась возможность не только перевести разговор на другую тему, по и вынудить оппонентов открыто признать то, чему Равиль долго искал подтверждения. Ответной нападки он не боялся – бить старика не стал бы ни один мужчина, считающий себя таковым. К тому же Равиль знал, что с сутемьскими людьми нужно разговаривать на их языке, сильно присоленным грубыми и язвительными насмешками, чтобы чего-то добиться.

– Она победила умом, – без обиняков ответил Аскар. – Это наши белые и чёрные камни: ум и сила. У нас тоже один из главарей больше думает, а другой больше делает. Рука и голова.

Он ради убедительности этой простой философии постучал себе по лбу. Равиль довольно усмехнулся уголками рта. Замечательно! Вот теперь самое время попросить всех пойти заниматься своими делами, и уединиться с главным ответственным для более спокойного разговора с глазу на глаз.

Равиль не успел озвучить свою просьбу, как вновь застыл в замешательстве. Кира, достав из кармана похожее ожерелье, как у градоначальников, задумчиво морщила лоб, сравнивая их и пытаясь найти взаимосвязь. Набор чёрно-белых камней у всех отличался: у Равиля преобладали белые камни, у Назара – чёрные, у ожерелья в руках Киры было одинаковое соотношение. Но это были однозначно миракандские камни. И это была однозначно не подделка, ибо за такое грозило суровое наказание.

– Откуда это у тебя? – полюбопытствовал Аскар, удивлённый не менее других наличием такой вещи у девушки, выросшей в лесной глуши.

– От моей матери, —задумчиво ответила Кира. – Это всё, что мне осталось от неё в наследство. Она мне никогда не говорила, откуда у неё это. Я всегда думала, что это просто украшение…