Туда и направились сегодня градоначальник с комендантом. В одном из таких пустынных районов теперь ютились беженцы из Сутеми.
Годы спокойной жизни были прерваны. И здесь уже год с беспокойством следили за тем, что намереваются предпринимать южане на другом берегу Бурной, но пока те были далеко за горами, густыми лесами и быстротечными реками, а правящие круги не имели точных сведений о их количестве и месторасположении, никто не хотел идти на риск и выдвигаться с войском навстречу, ослабляя этим городской гарнизон. Тревожная весть из Сутеми опередила донесения разведчиков из дальних окраин на два дня, и все они в один голос подтверждали факт начавшейся переправы южан на северный берег. Вслед за этим из лесных деревень в город потекли жители целыми караванами, чтобы переждать набег южан под защитой гарнизона.
Следуя давно выработанной тактике, город готовился к осаде. Градоправитель заботился о благоустройстве прибывающих день за днём беженцев со всей округи, а комендант отсылал наряды, чтобы быть в курсе происходящего в дали, докуда невозможно было дотянуться взглядом даже сквозь самую мощную подзорную трубу, и доставал со складов запасы оружия и стрел, распределяя их между ключевыми постами и частями, сформированными из новобранцев.
Падение крепости многое значило для Мираканда. Со стороны южан это было прямым объявлением войны столице, и теперь город жужжал, как потревоженный пчелиный улей. Между двумя сторожевыми башнями в горах и городом постоянно патрулировали воины, а перед ущельем, по которому шла дорога в соседнюю крепость, был выставлен отряд заграждения для сдерживания неприятеля, если бы тот вознамерился пойти этим путём. Беженцы из Сутеми странным образом пришли не по нему.
Зная получше этот народец, вообще не следовало этому удивляться. Бывший предводитель всегда охотно вёл себя как неотёсанный грубиян и таким поведением олицетворял собой всё лесное племя. Авантюрист и задира – так можно было в двух словах охарактеризовать его. Да будет земля ему пухом.
Новый предводитель ещё не выявился. Каждый раз приходилось разговаривать с кем-то из мужской компании, кто брал слово за других. Назара это не особо напрягало, ибо его делом было обеспечить город достойной охраной, а лагерь беженцев находился внутри его. Мирские вопросы насчёт обеспечения жильём, продовольствием и прочим его не касались. Это всё должен был решать Равиль. А он, руководствуясь своим проницательным умом и долгим жизненным опытом, точно определил, что в этом муравейнике есть своя королева и именно она является тайным лидером, которую муравьи-солдаты прикрывают.
Эта неопрятная дева с жёстким взглядом была для всех настоящей загадкой, ибо сумела совершенно непонятным образом – для жителей демократичной столицы, – своей непостижимой силой подчинить горделивых дикарей. В ней угадывался острый ум, это Равиль распознал быстро, и для него главным вопросом был тот, каким дипломатом она окажется, когда настанет её черёд говорить за всех. Как командир она без всякого сомнения успела показать свои сильные стороны. Провести табор женщин и детей с боями через горы с горсткой воинов было подобно чуду. Когда они спустились с гор и ступили в пределы города, именно на ней задерживались пытливые взгляды горожан, и ни о ком другом не ходило нынче столько пересудов в городе. Что было поразительнее всего – мужчины из гарнизона Сутеми, которые спаслись после жесточайших боёв за свои стены, смотрели на незнакомку с такими же изумлёнными лицами, как горожане. Словно они её совершенно не знали.
Как только дозорные со смотровой башни заметили в горах приближающихся путников, они подожгли на вершине сигнальный огонь, предназначенный для экстренных случаев. Этого не делали уже так много лет, что многие и не помнили, когда и по какой причине последний раз в городе объявляли чрезвычайное положение, так что легко можно было представить себе, какой эффект это произвело на жителей. Прибывшие люди были изнеможёнными от многодневного похода через горы настолько, что на них больно было смотреть. Большинство детей уже не в состоянии были идти, и их несли на руках взрослые или волочили за собой на волокушах. Табор растянулся в очень длинную вереницу – кто-то мог идти быстрее, кто-то вообще больше не мог. Первые спустились с гор в полдень, упав родным в крепкие объятия со слезами, последних принесли на носилках ближе к вечеру. Миракандцы сразу же бросились сообща обустраивать соседей, забыв о былой неприязни. Дорога, что вела из центра города к лагерю сутемьских беженцев, теперь не бывала безлюдной. Здесь постоянно ходили туда-сюда горожане, доставляя необходимые вещи, продукты и оказывая другую посильную помощь, а также наряд воинов, патрулирующий окраины города, который никогда не прочь был свернуть на часик-другой и поговорить по душам с хмурыми мужиками, изрядно потрёпанными в кровопролитных боях.
Кое-какие контакты между жителями Сутеми и Мираканда всегда были, охотники и торговцы постоянно кочевали с места на место, кому жизнь в городе надоедала, переселялся всей семьёй – нередко в Сутемь; кто-то наоборот – переезжал в столицу, где жизнь и веселее и богаче. Любой горожанин, впервые пришедший в лагерь по какому-то поводу (поделиться добром – самый лучший), невольно искал глазами какие-нибудь знакомые лица. Когда находились даже дальние родственники, эта встреча скрашивала радостью унылую и удручённую атмосферу, царившую здесь. На лицах людей глубоко отпечаталось то, что им пришлось пережить. Дети не прыгали и не лазали по развалинам, а жались кучками, боясь отходить далеко от матерей. Женщины хозяйничали у костров, обхаживали больных и раненых. Мужчины наспех латали прохудившиеся крыши бараков, заделывали дыры в стенах и чинили двери. И в гуще этого муравейника почти всегда можно было без труда заметить муравьиную королеву, которая не считала нужным прятаться в каких-то недрах и трудилась наравне с другими.
Сложив в уме картину из всего, что Равиль узнал (а как градоправитель он узнавал очень и очень многое) и увидел сам при посещениях, он сделал свои выводы. В далёком прошлом ему посчастливилось сыграть пару шахматных партий с Ларсом, и он вовсе не считал его настолько неподатливым и грубым. Человек с таким стратегическим мышлением заслуживал лучшего, нежели погибнуть при попытке осуществить свой отчаянный замысел. Но вероятно самая большая его заслуга была в том, чтобы распознать достойного последователя (и эти малоизвестные сведения градоправителю удалось узнать). И вот его сегодня Равиль непременно намеревался вызвать на откровенный разговор. Пересекая пустырь, который вёл к главной площади лагеря, где всегда горели костры и сновали жители, он завидел знакомую фигуру перед бараками. Высокопоставленных лиц здесь тоже уже знали, и некоторые из мужчин, заметив их приближение, бросали свои занятия, неспешно стягиваясь туда, где в данный момент находилась Кира (ещё один верный знак). Оставив своё занятие при подходе гостей, она встала в ожидании. Чуть в стороне, как обычно делала, не встревая в разговор. Равиль усмехнулся про себя. Удобная и обманчивая тактика женщин, которой можно легко подкупить даже искушённых.
Кира доселе не вела прямых разговоров с градоначальниками, поэтому эта встреча началась с некой заминки, когда взгляд Равиля остановился на ней. Обе стороны толком не знали, как приветствовать друг друга. Одним как-то не пристало начинать разговор с церемониальных фраз, а другим казалось диковатым просто начинать сразу говорить по делу, без привычных отступлений. Тем более с женщиной, которая всегда вела себя с некой отстраняющей прохладцей. И пока Кира выжидающе смотрела на лица дипломатов, Равиль выискивал глазами какой-нибудь повод, чтобы с него начать разговор. Вероятно, его смущала и сбивала с толку даже не разница в культуре общения, а вот этот её взгляд. Словно на тебя смотрел хищник, изучая на предмет того, что ты за зверь и как от тебя защищаться или нападать. Очень неудобный взгляд, заставляющий слегка нервничать.
Назар только вскользь посмотрел на Киру и отвёл глаза в сторону. У него не было особых тем и компанию Равилю он составил по его же просьбе из вежливости, поэтому предоставлял ему первое слово. С самой первой встречи эта девка его раздражала. Он ещё не мог понять, чем именно. Может, своим прямым, беззастенчивым взглядом. Может, всем своим независимым видом. Или тем, что он вообще не переносил женщин в роли предводителей. Ладно, если бы она решала мирские вопросы – но командовать воинами? Абсурд какой-то! Назар был убеждён в том, что женщинам не место в войсках, разве что в роли поварих и медсестёр. И больше всего его бесило, что она всегда носила за спиной винтовку, словно боясь с ней расстаться даже на минуту. Без сомнения это была очень ценная вещь, которой следовало дорожить, тем более теперь, когда гарнизон Сутеми остался почти безоружным. Но чтобы делать это демонстративно, при чём коллективно, ибо никто из соплеменников не смотрел на неё с завистью, а скорее наоборот – как на символ власти, словно это скипетр, – казалось Назару явным преувеличением. Это выглядело так, будто мужчины решили сообща побаловать самую привлекательную девушку, задаривая её всем, чем только могли. Вот тебе, пожалуйста, самое лучшее оружие, развлекайся в своё удовольствие. Если хочешь, мы даже на руках тебя носить готовы, ты только знак подай…
