Сейчас, шагая за директором таможни, я переживал, все ли у нас получится. Сам момент истины оказался весьма быстрым и банальным: он открыл Carnet De Passage, достал печать, поставил ее, расписался и потянулся за следующим. В течение трех минут все было закончено. Его совершенно не заботили даты нашего въезда и сроки действия документа.

– Спасибо, сэр! – только и вымолвил я, и мы вместе вышли во двор.

Мы уже рассаживались по машинам, когда чиновник подошел ко мне и почти в шутку сказал:

– А я ведь уже полчаса как официально не работаю, ради вас задержался. Может, дадите чего?

Растроганный такой заботой и понимая, что нам еще здесь выезжать, я собрал несколько некрупных купюр суммой 25–30 долларов и вручил ему. Он просиял и сообщил, что будет ждать нашего возвращения.

Через тридцать километров показалось уже знакомое нам приграничное столпотворение: очередь из длинномеров, которую сразу нужно объезжать, так как у них отдельная пропускная система. На пограничном пункте толпы галдящих людей и важные сотрудники поста в военной форме.

– О! Смотрите! Белый человек идет! – удивленно закричала Марина.

Действительно, со стороны границы уверенным шагом приближался пожилой европеец. С первого взгляда мне стало все понятно. Это и был наш гид – Адольфо Гуасти. Итальянец, владелец туристической компании «Eyte Voyages» в Чаде.

– Bonsoir[11], Алексей! – неторопливо начал он свою речь по-французски с ярко выраженным итальянским акцентом. – Я рад, что вы наконец здесь. Я вам помогу пройти границу. Давайте ваши паспорта.

Итальянцу было явно за шестьдесят. Наш гид был среднего роста, одет по итальянской моде в полосатую сорочку с длинными рукавами и франтовато повязанном белом палантине. Неспешной походкой он отправился дальше, смачно дымя сигаретой. По тому, как он общался с местными, стало понятно, что дело он свое знает и договариваться умеет.

Нужно было торопиться. КПП закрывался уже через десять минут, и ночевать здесь определенно не хотелось. Пришлось потратить немного франков, дабы успеть попасть в заветную страну сегодня. В комнатке таможни повисла неловкая пауза. Трое сотрудников склонились над Carnet De Passage и напряженно всматривались в длинные столбцы текста и цифр.

– Да, месье, сюда ставится дата, сюда печать, здесь нужна ваша подпись. Вот, посмотрите, как сделано со стороны Камеруна. Конечно же, тут черт ногу сломит, – выручил их я.

Таможенники довольно загалдели, и уже через пару минут я выходил на улицу с заполненными и проштампованными документами.

Начались первые километры Чада. Я сразу вспомнил момент, когда мне впервые в голову пришла мысль попасть в эту страну, сколько раз срывалась поездка и как я уже не раз прощался с идеей оказаться здесь. Тем не менее все получилось, и мы наконец-то в Республике Чад за рулем собственных авто!

Новехонькое асфальтное шоссе было прекрасно, мы мчались со скоростью почти в сотню километров в час в сторону города Мунду. Радость от отличной дороги быстро поправил Адольфо, который рассказал, что завтра начнется неважная дорога, со средней скоростью двадцать-тридцать километров в час. Но ведь это будет завтра, а пока мы летим как птицы, вперед, навстречу приключениям.

В Мунду стало понятно, каким будет дальнейший Чад. Чад будет очень бедным. Центр второго по величине города заполнен двух- и трехэтажными зданиями. Асфальт местами покрывает неровные дороги, частенько заваленные мусором. Местные удивленно глазеют на нас, поскольку европейцы здесь редкость.

Местный отель представлял собой простенькое двухэтажное здание с грязными стенами и удушливыми темными коридорами. В комнате – обычная деревянная кровать и старинный кондиционер, годов эдак восьмидесятых. Двери в комнаты следовало закрывать сразу. Свою ошибку мы осознали слишком поздно, увидев в номере добрый десяток комаров. Дома, в России, комары – это не больше чем маленькая жужжащая неприятность, которая может испортить сон. Здесь комары рода anopheles могут переносить смертельно опасных плазмодиев, вызывающих тропическую малярию. В прошлом этапе Серега уже успел испытать все радости этой заразы: температуру выше сорока градусов, жесткие ломки и заточение в инфекционной больнице. Мы были готовы к такому варианту развития событий и начали лечение уже через пару часов после первых симптомов, что позволило Сереге полностью без последствий реабилитироваться. Но повторять такой опыт никому не хотелось. Проще избавиться от переносчиков этой дряни.

Удары по стене и крики: «Куда полетел, сволочь ты такая!» раздавались в наших комнатах далеко за полночь, пока не было покончено с последним жужжащим экземпляром мира насекомых, пытавшегося укрыться в дальнем углу на потолке.

Алла-а-а-а! – в пять утра с минарета раздается пение муэдзина, которое заполняет все окружающее пространство. Даже будильник можно не ставить. В Чаде, как и во всей Африке, просыпаются рано, с восходом солнца.

В ярком солнечном свете мир выглядел гораздо лучше, чем вчера ночью. Разноцветные, яркие одежды мужчин и женщин заиграли красками, город обрел цвет и жизнь. По пыльным улицам и ухабистым переулкам потекли потоки машин и небольших мотоциклов. Мы радостно улыбались, все выглядело просто великолепно!

По поводу «не очень хорошей дороги» итальянец не обманул. Едва мы выехали ранним утром из города, как началась зона разбитой дороги. Это один из худших вариантов, когда еще есть куски старого асфальта, но уже много глубоких дыр, по которым нужно ехать очень медленно и осторожно. Дорожной полиции мы не встречали, зато периодически возникали военные блокпосты, которые требовали разрешения на проезд. У Адольфо был специальный документ Ordre de Mission[12], в котором были указаны наши паспортные данные, согласованный маршрут и даты продвижения по стране. Без этого документа нас задержали бы на первом пропускном пункте.

Природа менялась на глазах. Еще к концу Камеруна тропики начали «худеть». Перед самой границей мы устраивали обед уже на обычном лугу, где не было никакой высокой растительности, но все вокруг еще было зеленым. Сейчас же зелень и вовсе начала растворяться в песочно-соломенных цветах. Деревья стали попадаться все реже. Мы приближались к Сахелю – саванному переходному региону, промежуточному звену между тропиками и пустыней. Иногда его называют «Судан», но не стоит путать с названием одноименной страны. Оба слова арабские и имеют весьма простую логику: сахель – берег, граница (то есть там, где кончается пустыня), судан – черный (там, где начинаются черные люди). Это огромная территория от Красного моря до Атлантики. После нее, на север, уже начнется пустыня Сахара.

Вдоль дороги показались мелкие базарчики. Основной товар – фрукты и овощи. Вновь наше любимое манго. Но теперь наши глаза просто разбегались от такого выбора. Манго были разные: желтые, оранжевые, красные, потверже, помягче, побольше или поменьше. Как только мы остановились напротив рынка, нас сразу окружили десятки молодых торговок, наперебой предлагавших свой товар.

– Attendez, s’il vous plaît![13] – только и успевал выговаривать я, пытаясь выбраться из заблокированной под натиском толпы машины.

Торговки с криком напирали так, что я не смог выйти и с хохотом упал обратно на водительское кресло. Теперь в машину практически влезли несколько девушек с манго в руках, наперебой уговаривая взять у них. Кто-то пытался просунуть ведро с фруктами прямо в окно. Мы никак не могли остановиться от смеха, ибо более навязчивого сервиса в жизни еще не видели.

– Стоп! – рявкнул я, силой отодвинул толпу от двери и вышел наружу. – Так-так, это я возьму, сколько?

– Две тысячи, – едва смог разобрать я в этой чудовищной какофонии голосов.