День за днем солнце становилось все ярче и пригревало все сильнее. Вот появилась первая зеленая трава вокруг нашего лагеря, лед вокруг палаток незаметно стаял. Тонкая нить талой воды, неуверенно искавшая себе след в первые дни, превращается в мощный и уверенный поток, без стеснения отрывающий все большие куски льда и расчищающий себе путь. На наших глазах река рождается вновь, как это происходит тысячи лет каждой весной в этих местах.

Уже и не верится, что три дня назад здесь был лед, по которому мы так легко бегали за валежником на ту сторону реки и спокойно прогуливались на сотни метров вниз по течению. Сегодня выходить на лед никто не решается, с каждой минутой напряжение растет, и все мы понимаем, что скоро что-то случится.

Льдины уже идут бесконечным потоком около лагеря. Десятки и сотни пролетают мимо нас, увлеченные потоками мутной и желтоватой талой воды. Наконец, особенно большая ледяная глыба застревает прямо напротив лагеря. С хрустом на нее начинают наваливаться следующие в потоке куски отколовшегося льда. На глазах растет ледяная куча, и огромные массы воды, будучи запертыми внезапным затором, лихорадочно ищут выход. Еще несколько мгновений, и река прорывает преграду, устремляясь вперед, заливая все вокруг ледяной водой. Наш лагерь в мгновение ока подхватывает река и несет вниз по течению.

Еще горящие головешки из костра с громким шипением мчатся вниз, мы судорожно пытаемся спасти весь нехитрый скарб. Волна веселья накрывает всех нас. Мы с диким хохотом мечемся в холодной воде, по ногам нас бьют ледяные глыбы, вытаскиваем стулья, оставшуюся еду, вещи. Такого у нас еще не было! Здесь и сейчас, с этим заливистым смехом, безумными глазами, полными счастья, бегая туда и обратно, мы наполняемся жизнью. Уходят в прошлое все неудачи, проблемы и горечь разочарований. Здесь, на Алтае, мне становится проще смириться с тем, что наше путешествие в Африку снова откладывается на неопределенный срок.

В горячем влажном воздухе расплывался знакомый, едва уловимый запах. Запах тропической сырости, перемешанный с дымом постоянно сжигаемых листьев, травы и мусора. Так пахнет Африка, и ни с чем этот запах не перепутать. Мы пробирались по узким хаотичным улицам, заполненным легковушками и мотоциклами. Стоял гул клаксонов, криков торговцев и возмущенных возгласов пешеходов, которых здесь никто из водителей не пропускал.

– Как ваши дела, Селестин? – Мы сидели в машине нашего африканского друга, который вез нас по улицам столицы Камеруна – Яунде. Путь от аэропорта до центра легко мог занять полтора часа.

– Да хорошо, хорошо, – бодрился он.

Селестин был рослым африканцем с интеллигентным лицом. Прожив почти тридцать лет в России, он идеально говорил по-русски.

– Только вот этот вирус жизнь, конечно, сильно подпортил. Бизнес еле живой, да и так непросто жить. Но все уже гораздо лучше, чем было.

В раскрытые окна такси мы рассматривали окрестности уже знакомой нам камерунской столицы. Ничего не изменилось в этом городе за прошедшие полтора года. В нашей иерархии городов мира Яунде прочно занял место «худшей столицы Африки». Даже городом это назвать язык не поворачивался. Скорее деревня-переросток. Казалось, что тело подростка вдруг начало расти быстро и неконтролируемо, а сознание так и осталось все на том же, подростковом уровне. Дороги Яунде по большей части были с признаками асфальта, но все время казалось, что какое-то страшное чудовище взяло и покусало этот асфальт, как большую шоколадную плитку, то с одной, то с другой стороны. Улицы кривые, бессистемно виляющие, обочин нет. Парковка происходит по принципу «я хочу сейчас встать здесь», в связи с чем за каждым плохо припаркованным авто мгновенно образуется пробка, и все начинают мучительно долго объезжать затор.

Общественный транспорт здесь отсутствует как класс. Его функции берут на себя бесконечные ушатанные до жуткого состояния такси. Навстречу нам мчались бесконечные однотипные «седанчики» средних размеров либо малолитражки. В салон такого авто иногда втискивается шесть, а то и семь человек. Частенько, видя потенциального пассажира, разом три такие машины делают остановку, мгновенно блокируя две свои полосы движения и в придачу встречную. Пока потенциальный клиент не решится на погрузку, они так и будут стоять и затруднять движение, здесь это никого не возмущает.

Общее количество светофоров во всем трехмиллионном городе можно пересчитать по пальцам. Единственной более или менее цивилизованной частью столицы можно назвать одну из центральных улиц с отелем «Хилтон» и госучреждениями. Эта картинка чаще всего и фигурирует в рекламных проспектах Яунде. Здесь собираются валютчики-менялы (которых я ласково прозвал «барыги»), меняющие доллары и евро на центральноафриканские франки по вполне хорошему курсу.

Любой овраг, ручеек или речка просто обязаны быть завалены мусором. В любом мало-мальски пригодном месте для свалки виднеются кучи покрышек, бутылок, да и просто бытового мусора. Мне стало казаться, что эта традиция осталась еще с тех давних времен, когда в этих местах люди выбрасывали в основном органику. Она мирно перегнивала и исчезала. А вот теперь с этим гораздо сложнее, потому как пластик, покрышки и прочие продукты деятельности человека упорно не желают быстро разлагаться и копятся в больших количествах на территории городов.

Яунде шумел, кричал, торговался, жил своей полноценной, хаотичной жизнью. Африканская суета не замирала ни на минуту. Мы въезжали в самый центр города. Яркими рекламными фотками из этих мест интернет вводит неопытного путешественника в заблуждение. Тут вроде и дорога неплохая, немногочисленные высотные здания, светофоры. Вот и пешеходы переходят дорогу. Мы это уже видели и знаем, что вот сейчас мы отъедем чуть-чуть от центра, и привычная картина хаоса возобновится. Откинувшись на жесткую спинку сиденья, я прикрыл глаза. События последних дней вновь закрутились в моей голове.

Через неделю после нашего возращения с Алтая история с кругосветкой приняла совершенно внезапный оборот, события завертелись с непривычной быстротой. Первой ласточкой стал вопрос от нашего итальянского партнера Адольфо:

– Алексей, так мы едем или нет? – гласило сообщение на телефоне.

Не веря своим глазам, я тут же ответил:

– Мы готовы, а уже разве можно?

– Можно, высылаю тебе обновленный вариант маршрута. Нам придется объехать регион Канем, сейчас эта зона опасна, там еще остались вооруженные повстанцы, но в остальном я готов официально согласовать этот маршрут. В него я включу все твои пожелания, мы поедем через плато Эннеди на север к озерам Унианга, там мы сделаем первопроход и через Ярду выберемся к подножию вулкана Эми Кусси. Идет?

Идет? Да, конечно же, идет! Я воспрял духом и мигом развернул кипучую деятельность по организации этапа. Нам определенно везло, потому как ситуация в далеком Чаде развивалась по самому что ни на есть благоприятному сценарию.

Вскоре выяснилось, что власть в стране при помощи военных взял сын покойного президента – Махамат Идрис Деби Итно. Новый правитель объявил о том, что это мера временная, а продиктована она чрезвычайной ситуацией. Через полтора года пройдут полноценные выборы. Это, конечно, противоречило Конституции. До этого момента страной будет управлять военный комитет, сформированный из сподвижников бывшего президента страны. Такое решение пришлось по вкусу не всем. Нджамену накрыла волна манифестаций, которая была жестко подавлена с использованием оружия, погибло несколько человек. Франкоязычный интернет пестрил картинами хаоса из столицы.

Для нас это означало, что власть железной рукой наводит порядок. Прошло еще несколько дней, демонстранты более не появлялись на улицах. Международное сообщество пожурило новое правительство за его антидемократичность, но серьезных санкций не последовало. Наследник чадского трона успел пообщаться с президентом Франции, Эмманюэлем Макроном. Тот, выбирая из двух зол меньшее, благословил юного принца на царствование. По большому счету в Чаде все вернулось на круги своя. Можно было ехать.