Мне до сих пор помнятся ее горящие глаза, когда я в тот день вернулся домой. И даже вкус шампанского «Вдова Клико», что Лия купила отметить выигрыш. И только когда я спросил, где она купила билет, моя жена задумалась, а покупала ли она билет вообще. Нет, не покупала.

В тот день мы усвоили важный урок, и тем не менее, если не принимать в расчет сетевых мошенников, финансы наши не были бы в столь плачевном состоянии, обитай мы хотя бы в шестидесяти километрах от Лондона. О чем бы мы ни спорили, главной причиной разногласий почти всегда оказывается проживание в этом оставленном Богом городе. Я уже редко поднимаю эту тему, поскольку разговоры о смене места жительства неизменно приводят меня в отчаяние.

— Дорогая, не накроешь на стол? — прошу я, внимательно следя за тем, чтобы не сточить кончики пальцев о терку вместе с остатками сыра.

Лия фыркает словно оскорбленный подросток и убирает какую-то книгу в одну из своих коробок. Я пробыл дома всего четверть часа и уже с уверенностью могу заключить, что сегодня отнюдь не самый ее лучший день. Пора сменить тему.

— Как, подвернулось что-нибудь интересное? — бросаю я через плечо.

— Каждая вещь по-своему интересна.

— Ну да.

— Но мне попалась одна красивая табакерка, — добавляет она, смягчившись. — Вряд ли дорогая, зато с дарственной надписью.

— Здорово. Можно посмотреть?

Табакерка меня совершенно не интересует, но мне хочется приободрить жену. Лия обожает вещи с историей, даже если таковая разворачивается исключительно в ее воображении.

Она подходит ко мне и протягивает видавшую виды табакерку.

— Что скажешь?

— Хм… симпатичная вещица.

— Давай я прочитаю тебе надпись.

Лия переворачивает коробочку и прищуривается.

— «Моему дорогому Уильяму. Всегда твоя, Эмили».

— Как мило.

— Интересно, кем они были, эти Уильям и Эмили?

Она поднимает на меня взгляд, словно бы у меня имеется ответ. Естественно, такового у меня нет, но мне достаточно просто посмотреть на жену, чтобы вспомнить, почему же я покорно сношу такую вот жизнь. Если судить по внешности, мы с Лией совершенно друг другу не подходим. Ей тридцать два, она всего на год младше меня, но старимся мы с разной скоростью — возможно, потому что на мне сказывается стресс совместно прожитых лет. Волосы моей жены напоминают цветом и отливом шоколадный ганаш, а у меня по вискам расползается седина. Кожа у нее безупречная, а у меня вокруг глаз ветвятся морщинки. Ее светло-голубые глаза все такие же лучезарные, а я с некоторых пор избегаю встречаться глазами со своим отражением в зеркале.

— Если Уильям любил Эмили хотя бы наполовину так сильно, как я тебя, наверняка они были безумно счастливы… Кем бы они ни были.

За свои слова получаю награду в виде поцелуя в щеку и улыбки. Затем Лия возвращается к столу и освобождает на нем место для двух тарелок. После девяти лет отношений я, возможно, наконец-то приблизился к пониманию собственной жены. А может, всего лишь тешу себя иллюзиями: Лия — сложнейшая и далекая от завершения работа, и мне только и остается, что вносить свой посильный вклад, чтобы удерживать ее корабль на плаву. До очередного шторма.

За пятнадцать минут до будильника я просыпаюсь под аккомпанемент журчания и глухого металлического стука — музыкальный бонус нашей доисторической системы центрального отопления. Пытаться снова заснуть бесполезно, но выбираться из постели слишком холодно. Потому я просто лежу на спине и слушаю пощелкивание батареи, чей холодный металл наполняется горячей водой.

Лия рядом ворочается. Почесывает нос и переворачивается.

Вчера вечером, когда мы легли в постель, она взяла на себя инициативу кое в чем, на что мне тоже грех жаловаться. Во время занятий любовью моя жена — совершенно другой человек, и это одна-единственная сфера нашей совместной жизни, где она играет ведущую роль. Не то чтобы здесь я проявлял покорность — скорее у Лии, скажем так, опыт куда богаче моего. Еще она отличается ненасытностью. Мы уже девять лет вместе и по-прежнему сминаем простыни по три-четыре раза в неделю.

Увы, наши частые занятия сексом служат лишь для удовольствия, а вовсе не для продолжения рода. В пятнадцать лет Лия сделала подпольный аборт, который едва не отправил ее на тот свет. Она-то восстановилась, но вот ее репродуктивная система — нет. Даже не знаю, пошло бы материнство мой жене на благо или же, наоборот, сломило бы ее окончательно. Как бы то ни было, вопрос этот чисто академический, и голову над ним я не ломаю. Как говорит Лия — такие вот дела.

Я усаживаюсь на кровати, и взгляд сразу притягивается к горе коробок возле стенки спальни. В прошлом году мы с Лией договорились, что она будет хранить свой товар исключительно в гараже. Спустя несколько недель, однако, пара коробок водворилась на кухне, а за ними последовали другие. И вот теперь коробки всевозможнейших форм и размеров распространились по всем комнатам. Наш дом походит на склад благотворительного секонд-хенда, и здесь постоянно стоит затхлый запах. Необходимо выработать план действий, прежде чем ситуация окончательно выйдет из-под контроля. Сколько можно биться ногами об этот хлам по пути в туалет.

На этой ноте я встаю и, надев халат, пробираюсь на кухню, и ставлю чайник. В хлебнице осталось всего лишь два ломтика, и я оставляю их Лие. Проснется она только через час, и я уже не застану ее истерики по поводу отсутствия в доме еды, однако по возвращении мне все равно достанется. Пока закипает вода, открываю банковское приложение и перевожу ей пятьдесят фунтов, чтобы она купила проездной и, хотелось бы надеяться, каких-нибудь продуктов. Стараюсь не смотреть на остаток на счете, но по завершении операции сумма большими цифрами неумолимо выводится в центре экрана.

— Черт! — вырывается у меня.

Ненавижу деньги. Ах нет, конечно же — ненавижу постоянную их нехватку.

По окончании университета я знал, что выбранная мной специальность к богатству не приведет, но надеялся зарабатывать вполне достаточно для комфортной жизни. Понимаю, что это похоже на нытье современной молодежи, но система работает не в пользу таких, как я, выбравших профессиональную карьеру. Я вовсе не избалован, просто вчерашнее посещение риелторской конторы высветило крайне опасное положение наших семейных финансов. В следующем месяце арендная плата как пить дать значительно возрастет, а зарплату в лучшем случае проиндексируют с учетом инфляции. Если я затяну пояс еще туже, боюсь, перережу себя пополам.

Шестьдесят третья причина уехать из Лондона.

Завариваю себе чашку чая и устраиваюсь за кухонным столом. Над крышей соседнего дома ползут свинцовые облака. Прогноз погоды на телефоне вполне согласуется со зловещим зрелищем: весь день дождь или мокрый снег. Именно в такие дни в это время года спрос на консультации психотерапевтов достигает максимума. Раньше это называлось послерождественской хандрой: короткие хмурые дни плюс нехватка денег. Вспоминаются времена, когда испытывавшим проблемы с психикой лишь советовали приободриться и взять себя в руки. Ах, если бы моим клиентам можно было бы помочь бодрой мотивационной беседой да похлопыванием по плечу.

Пока чай остывает до приемлемой температуры, трачу пять минут на ознакомление с новостями. Заголовки нынче столь узнаваемые, как будто их делают под копирку. Снова поножовщина в Лондоне прошлым вечером, снова убит подросток. Еще в одну семью пришло горе, и еще одна юная жизнь вскорости будет загублена, когда виновнику предъявят обвинение. В статье говорится, что преступление совершено в Камдене — совсем рядом. Что касается нашего района, за последний год в Кентиш-Тауне произошло более десятка преступлений с применением холодного оружия и одному Богу известно, сколько ограблений и нападений.

Закрываю приложение. Слишком уж угнетающие новости.

Иногда у меня спрашивают, как я сам справляюсь с упадочным состоянием. Естественно, профессия психотерапевта не дает иммунитета к депрессии, а когда каждый рабочий день проводишь с переживающими кризис людьми, полностью отключаться от подобного настроя невозможно. Мы тоже люди и, как и все, подвержены негативным мыслям, поэтому регулярно проверяемся, не скатываемся ли и сами в тяжелое положение собственных клиентов.