— Мария оставила тебя, это правда, но у нее были свои причины. Очень старая вампирша по имени Никс вбила себе в голову, что она убьет всех Охотников. Твоя мать дала тебе шанс выжить, когда ее собственное выживание было неопределенным. Я уверен, ты понимаешь, насколько трудно это было для нее.

Я, конечно, ничего этого не помню, я была такая маленькая, когда она ушла. Самое большее, что я помню, это то, как ужасно я себя чувствовал, думая, что каким-то образом оттолкнула ее.

— Мой отец погиб в автокатастрофе?

Я адресую вопрос Марии, которая нервно закусывает губу.

— Нет, на него напали вампиры, когда он вышел на работу.

— Отлично, еще больше лжи.

Парень, у которого в заднице есть палка, усмехается.

— Почему ей разрешено задавать вопросы? Разве мы не должны ее допрашивать?

Джерри приковывает его к месту одним взглядом: глаза старшего мужчины наполнены авторитетом. Парень съеживается на стуле и сжимает губы.

— Прости Дэми. Он нетерпелив. У тебя есть еще вопросы?

То, как он это спрашивает, заставляет меня чувствовать, что у меня больше не должно быть вопросов, но они есть.

— Как вы выжили после Никс? Если она охотилась на всех вас, как вы выжили? Как она вообще на вас напала, разве Охотники не сильнее вампиров?

Николь откашливается.

— Сильнее не всегда значит умнее. Никс была хитра и застала врасплох подавляющее большинство Охотников. Нас почти истребили. Мы медленно восстанавливаем нашу численность в безопасности этого зачарованного комплекса.

— Что случилось с Никс?

— Она исчезла из поля зрения, когда мы заметили ее и начали охотиться за ней. Ее невозможно было найти последние пятнадцать лет или около того.

Джерри потирает подбородок.

— Знаешь, Никс была хорошей подругой Маттео.

Я моргаю, не реагируя на его комментарий. Я не уверена, какой он ожидает от меня реакции, но он что-то ищет.

— Хорошо ей, — наконец говорю я со смехом.

Джерри наклоняет голову и изучает мое лицо.

— Тебя не беспокоит то, что он мог быть причастен к резне твоего народа?

Ах, так вот оно что. Он хочет проверить мою преданность.

Я пожимаю плечами.

— Он участвовал?

— У нас нет доказательств того, что был замешан, — говорит Мария.

— Хотя у нас есть основания подозревать, что он принимал в этом участие, — говорит Джерри. — Никс была его родителем.

— Но у вас нет доказательств?

Мария качает головой, и Джерри вздыхает. Кажется, он не доволен ею.

— Ну, тогда. Думаю, мне не из-за чего расстраиваться по этому поводу. Похоже, эта Никс была настоящей сукой.

Это вызывает смех со стороны других Охотников.

— Можно сказать и так, — Джерри оглядывает стол, прежде чем снова обратить свой взгляд на меня. — Ты понимаешь, что нам нужно задать несколько вопросов, прежде чем тебе разрешат остаться?

Я киваю, хотя мне кажется, что я заслуживаю пропуска, учитывая то, что со мной случилось, и тот факт, что я Охотник.

— Спасибо. Для начала, Ты когда-нибудь во время пребывания в Кровавой мафии обменивалась кровью с вампиром?

Мое сердце колотится в груди, а волосы на затылке стоят по стойке смирно.

— Нет, — говорю я спокойно.

Я не доверяю этим людям.

— Хм, — это все, что говорит Джерри.

Мария и Николь молчат. Почему они не рассказывают ему о фотографии, которая у них есть? У них есть доказательства. У меня нет времени беспокоиться об их мотивах, потому что Джерри откашливается.

— Ты прелюбодействовала с кем-нибудь из вампиров?

Я поднимаю брови.

— Это стандартные вопросы?

Он натянуто улыбается мне.

— Пожалуйста, ответь на вопрос.

Я смотрю ублюдку прямо в глаза.

— Я лучше зарежу их, чем пересплю с ними.

Частичная правда. Легче лгать, если использовать правду.

Он кивает.

— Я понимаю это чувство. Ты когда-нибудь была с волком?

Протяжно вздохнув, я провожу пальцем по деревянному волокну.

— Да ладно, Джерри. Я уверена, ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

— От тебя мало что ускользает, не так ли?

Я прищуриваюсь.

— Очевидно, ты следил за мной. Ты знаешь, что я встречалась с волком. Сверхъестественный член во влагалище Охотника — это жирный минус или что?

Моя мать давится собственной слюной, и я наклоняюсь, чтобы похлопать ее по спине. Она пристально смотрит на меня, и Николь кашляет в руку, сдерживая смех.

— Не нужно быть вульгарной, Деми.

Почему он похож на разочарованного отца?

Несколько раз постукивая руками по столу, прежде чем встать, я говорю:

— Думаю, на этом допрос о моей сексуальной жизни завершен. Если вам интересно, у меня нет никаких заболеваний. Есть ли у вас какие-либо содержательные вопросы или мы продолжим тратить мое время?

— Деметрия, — ругается Мария, как настоящая мама.

Я ухмыляюсь ей.

— Знаешь, Мария, это смешно. Я уйду, если это действительно мешает вам принять меня. Мне не нужно это дерьмо.

— Что ты будешь делать, когда придут твои силы? — спрашивает Джерри, изогнув бровь.

— Ну и дела, я не знаю. Может быть, я пойду трахнуть фейри.

Парень, который бросал на меня неприязненные взгляды с тех пор, как я вошла в комнату, тычет в меня пальцем.

— Ей здесь не место, она не знает нашего пути и ведет себя неуважительно.

— При всем уважении, Дэниел. Иди к черту. Единственная причина, по которой я ничего не знаю об Охотниках, это то, что эта сука бросила меня.

Джерри начинает что-то говорить в ее защиту, но я поднимаю руку.

— Как ни крути, она меня бросила. Что мешало ей прийти за мной, когда Никс исчезла?

И это, друзья мои, вопрос на миллион долларов. Если моя мать была настолько самоотверженной и так сильно любила меня, что бросила меня, чтобы защитить, почему она не вернулась?

Никто не говорит.

Я смеюсь и качаю головой.

— Я так и думала. Мы закончили?

Я не жду ответа Джерри. Я направляюсь к двери и выхожу наружу, не обращая внимания на то, что я только что сожгла тринадцать мостов за считанные минуты.

Этот чертов год не может стать хуже, верно?

Выбегать из конференц-зала приятно, пока я не покидаю здание и не понимаю, что мне некуда идти. Я не хочу весь день тусоваться в своей комнате, скрываясь от всех. Вот так я и исследую территорию лагеря Охотников.

Я начинаю с прогулки вдоль забора. Когда минут через десять он не заканчивается, я направляюсь через открытое поле к трассе. Дешевая имитация более модных стадионов, на которых я раньше бегала на соревнованиях по легкой атлетике, покрывает в основном грунтовую землю.

Внутри есть футбольное поле, покрытое сорняками и травой. Нарисованные линии состарились и выцвели. Однако на трассе нет сорняков. Охотники должны часто использовать его; или они очень щепетильны в отношении своих грязных дорог.

Я не одета для бега, поэтому иду к небольшому зданию в конце поля. Снаружи стоят большие тракторные шины, а вдоль внешней стены стоит давно забытое сломанное оборудование.

Дверь закрыта.

Осторожно повернув ручку, я открываю ее, улыбаясь, когда ворчание и ругательства доносятся до моих ушей. Теперь это то место, где я могла бы провести свой день. Многие люди боятся тренажерного зала, но я один из тех психов, которым по-кайфу тягать железо. Нет ничего лучше, чем возможность поднять достаточно веса, чтобы мужчины в спортзале начали это замечать и даже старались немного усерднее в своих подходах, решив не отставать от женщины.

Вот это чувство, друзья мои, и есть сила.

Я прижимаю руки к двери, используя свое тело, чтобы замедлить движение и смягчить звук ее закрытия. Охотники либо не услышали моего появления, либо их это не волновало.

Долговязая женщина стоит позади пары спаррингующих Охотников, время от времени поправляя их, когда они сражаются и наносят удары. Борются еще несколько пар. Другие Охотники работают над боксерскими грушами или атакуют гигантские манекены, имитирующие размер волка.