Маттео сокращает небольшую пропасть между нами, и я вытягиваю шею, чтобы посмотреть в его тёмный глаза. Он хлопает рукой по моей заднице и притягивает меня к своему телу. Внутренняя распутная сука во мне теряет сознание. Практическая сторона меня злится, что ему до сих пор не больно.

Глупое исцеление вампиров.

— Ты должна быть с ним вежлива, малышка.

Я фыркаю.

— С ним?

Я кладу ладонь на его грудь, чтобы не быть полностью прижатой к нему.

Маттео прижимается ко мне. Ну, он очень быстро перешел от мучительной боли к сильной.

— Хотите, я вас познакомлю?

Иисус Христос, ДА.

— Не в этой жизни, — шиплю я.

Кольт смеется.

— Ты ужасная лгунья.

Мое сердце замирает. Это первое, что он мне сказал.

Не облажайся, Деми. Не облажайся.

Перебрасывая волосы через плечо, я оглядываюсь на него и подмигиваю.

— Я обманула тебя.

И ты облажался.

Глаз Кольта дергается, и его радужная оболочка темнеет.

Маттео крепче сжимает меня.

— Иди, — командует он.

Опустив покрытую шрамами бровь, Кольт рычит на Маттео, прежде чем убежать.

Грейсон вздыхает.

— Тигрица, дать совет? Не дразни вампира. Он все еще злится на тебя.

— Я его предупреждала. — Я толкаю Маттео в грудь, и он отпускает меня. — Я вас всех предупреждала.

Он кивает.

— Я знаю. Кольт тоже это знает, поэтому он не убил тебя.

— Пока. — Я скрещиваю руки на груди. — Пока меня не убил.

— Иногда мне кажется, что ты намеренно тупишь. Кольт не хочет тебя убивать. Никто из нас не хочет.

Грейсон проводит рукой по волосам, словно смущенный своим признанием.

Хотя я подозреваю их мотивы, я хочу услышать, как они скажут это вслух.

— И чего вам от меня нужно?

— Разрушить тебя так сильно, что ты не захочешь уходить.

Я втягиваю воздух.

Почему это звучит прекрасно и ужасно одновременно?

— Пойдём. — Маттео проводит рукой по лицу и нажимает кнопку вызова лифта. — Я голоден.

Маттео

В лифте Деми на удивление тихая. Грейсон небрежно прислоняется к стене, притворяясь, что погружен в свой телефон. Я знаю, что он по-настоящему ничего не видел на своем экране с тех пор, как начал смотреть. Он слишком сосредоточен на ней.

Лифт останавливается на первом этаже, и Деми в замешательстве морщит бровь.

Я выхожу и направляюсь к Twisted Helix, прекрасно зная, что она последует за мной. Одна из вещей, которую она еще не знает, это то, что смотреть, как я кормлюсь от кого-то, кроме нее, будет пыткой. Связь начинает устанавливаться, и довольно скоро мысль о том, что кто-то еще прикоснется ко мне, сведет ее с ума.

Она хочет играть в свои игры, угрожая мне и нанося удары Кольту. Она не готова играть со мной. Я собираюсь убедиться, что она хорошо понимает, насколько сильно я могу дразнить, когда она делает вид, что не желает меня.

Ее шаги мягкие. Я почти не слышу, как Грейсон следует за ней, скорее всего, он внимательно рассматривает ее сочную задницу. Я сжимаю пальцы в кулак. Она сейчас слишком пуглива. Когда она хотя бы немного расслабится, я схвачу две пригоршни этой задницы и заставлю ее пожалеть, что она ушла.

Глава 12

Деми

Несмотря на ранний утренний час, клуб полон. Я немного устала, чтобы идти пить и танцевать, но мне слишком любопытно, чтобы уйти. Маттео вальсирует в Twisted Helix так, как будто это место принадлежит ему — что, я думаю, так и есть, так что это имеет смысл. Бармен видит его сквозь расступившуюся толпу — они отошли в сторону, когда он вошёл — и бросает все свои дела.

— Что я могу сделать для вас, босс?

Его темные глаза скользят по комнате, прежде чем встретиться с моими. Грейсон ждет меня у входа.

— Свежая кровь.

Прошу прощения?

Бармен кивает.

— Я дам им знать.

Маттео продвигается глубже в клуб.

Неужели он действительно собирается пить из кормилицы передо мной?

Меня обжигает белая горячая ярость. Погодите, а какое мне дело до того, от кого он кормится? Он может делать все, что захочет.

Рука Грейсона лежит на моей пояснице.

— Пойдем.

Я хочу повернуться и уйти, но уверена, что Маттео ждет именно такой реакции. Поэтому я начинаю двигаться к кабинке в самом конце, где он сидит, темный и задумчивый, и смотрит на танцующих вампиров и людей.

Я заползаю на сторону, противоположную Маттео, и Грейсон следует за мной, запирая меня. Подходит официантка.

— Что вам?

Грейсон смотрит на меня, позволяя мне сделать заказ первой.

— Я выпью Old Blue Eyes Martini (прим. крепкий коктейл на основе водки с клюквенным соком).

Это самый крепкий коктейль, который я могу придумать, и если Матео продолжит, мне понадобится весь алкоголь, потому что я уже чувствую зачатки иррациональной ревности.

Я знаю. Я понимаю, что это е

гребаное безумие. Я бы хотела и то, и другое. Разве я не могу ненавидеть их и хотеть, чтобы они все принадлежали мне?

— Не смеши меня, — бормочу я вслух, а затем сжимаю губы.

Замечательно, теперь я разговариваю сама с собой.

Грейсон приподнимает бровь, и уголок его рта изгибается.

— Я возьму Джека и кровь.

Она смотрит на Маттео и убегает.

— Эй, босс.

От сладкого голоса кормушки у меня мурашки по коже, он как ножом по стеклу. Она хорошенькая, если убрать из нее наркоманку, которой явно нужна доза.

— Садись, — говорит он, не сводя с моего лица карих глаз.

Я смотрю, как она шлепает свою счастливую задницу вниз, выглядя вполне довольной собой. Наверное, не каждый день босс приходит на кормление.

Она проводит рукой по его руке.

Официантка возвращается с нашим заказом. Я выхватываю свой из ее рук и делаю большой глоток, морщась от горечи.

Грейсон усмехается.

— Полегче, тигрица.

Я хмурюсь на него. Он не помогает и не перестает улыбаться с тех пор, как мы сели. Думаю, это его развлечение сегодня вечером.

Ненавижу быть объектом шуток.

Особенно так.

Рука кормилицы достигает верхней части плеча Маттео. Он движется быстро. В одну секунду она смотрит на него заспанными глазами, а в следующую они остекленели, исчезли в дымке укуса. Его рот касается ее запястья, и кровь стекает по ее руке.

Я допиваю свой напиток одним глотком, потому что все, о чем я могу думать, это оторвать ее руку от него и кричать «моё» во все горло.

Грейсон поворачивается ко мне лицом и кладет руку мне на бедро.

Как будто это остановило бы меня.

Маттео поворачивает голову, чтобы смотреть на меня, пока пьет из нее. Чертов засранец знает, что делает.

Почему я чувствую себя такой собственницей?

Я никогда не была ревнивой, но сейчас уродливая зеленая обезьяна сидит у меня на плече и прыгает вверх и вниз, улюлюкая и крича о том, что она трогает нашего мужчину и ей нужно отплатить за это.

Ножка стакана, который я сжимала, треснула пополам, и верхняя часть с глухим стуком упала на стол. Темные глаза Маттео вспыхнули. Он отпускает ее и выталкивает из кабинки.

Она так высоко, что приземляется на задницу.

Я сопротивляюсь желанию крикнуть «ха» во все горло.

Она для него никто. Она всего лишь еда.

Опять же, какого черта меня это волнует?

Маттео проводит пальцем по рту, собирая излишки крови, и слизывает ее с кожи языком.

В моем животе вспыхивает белая горячая ярость.

Он сделал это намеренно. Он знал, как я отреагирую. Он хотел, чтобы я отреагировала.

Я начинаю бросаться через стол, но рука Грейсона удерживает меня на месте.

— Отпусти меня.

Я все еще сжимаю нижнюю половину стакана, и он достаточно острый, что можно проткнуть кого-то.

Словно зная мои мысли, он выхватывает его из моей руки и бросает через голову. Группа вампиров поблизости шипит на него, но тихо, когда поток силы Маттео заполняет комнату.