К ноябрю 1600 года Иэясу смог уничтожить всех своих противников. Хидэёри он никакого вреда пока не причинял, разве что отобрал у него бóльшую часть земельных владений (которые Хидэёси, после смерти Нобунаги, отобрал у дома Ода). В 1603 году шестидесятилетний Иэясу получил от императора Го-Ёдзэя титул сэйи тайсёгуна и основал новый сёгунат, третий по счету и последний в истории. Отставку императора Иэясу счел преждевременной, так что Го-Ёдзэю пришлось остаться на престоле. Для полной легитимности Иэясу провозгласили главой дома Минамото, основателей первого сёгуната. В отличие от дома Асикага, дом Токугава не имел прямой связи с домом Минамото, так что пришлось протягивать нить родства через дом Нитта, имевший общего предка с домом Асикага… Родство Токугава с Нитта спорно и многие историки считают его фальсифицированным, но император Го-Ёдзэй был вынужден делать то, что хотел Иэясу.

Отношение к императору и его двору при новом сёгуне кардинально изменилось. Если сёгуны из дома Асикага стремились держать императорский двор под неусыпным контролем и потому основали ставку возле столицы, то Иэясу решил полностью отстранить императорский двор от политической жизни страны. С этой целью ставка сёгуна была учреждена в Эдо[86], в четырехстах километрах от Киото, который из столицы государства превратился в место заточения императорской семьи и двора. Отныне все участие императора в политике сводилось к изданию указа о назначении очередного сёгуна из дома Токугава. Надо сказать, что помимо прочего, Иэясу испытывал к императорскому дому личную неприязнь, вызванную небывалым возвышением крестьянина Хидэёси, которого император Го-Ёдзэй пытался превратить в аристократа Тоётоми. По представлению того времени сословные границы имели крайне важное значение. Возвышая плебея Хидэёси, император Го-Ёдзэй наносил тем самым оскорбление всей японской знати и, в первую очередь, Токугава-но Иэясу, претендовавшего на первое место в государстве. Короче говоря, с установлением сёгуната Токугава для императорского дома настали тяжелые времена.

Согласие на отречение Го-Ёдзэя Иэясу дал только в 1605 году, когда была завершена закладка основ нового сёгуната. Но, в силу ряда проволочек, отречение состоялось только в мае 1611 года. Взошедший на престол принц Котохито известен, как император Го-Мидзуноо.

Формально кампаку нового императора считался Тоётоми Хидэёри, за которого Иэясу, демонстрируя расположение, сначала выдал замуж одну из своих внучек, но этот жест был подобен тому, как тигр пятится назад, чтобы разбежаться для прыжка. Во-первых, Хидэёри нисколько не был нужен Иэясу, а, во-вторых, формально благородный «глава дома Минамото» считался вассалом дома Тоётоми по клятве, некогда принесенной Хидэёси. В 1614 году Иэясу решил, что настал удобный момент, и развязал войну, итогом которой стала ликвидация дома Тоётоми. Отныне ветры дули туда, куда хотел Иэясу, и реки текли сообразно его желанию[87].

С основанием сёгуната Токугава начался новый период японской истории, традиционно получивший название по местонахождению ставки сёгуна. По важности период Эдо (1603–1868) стоит на первом месте среди других эпох, как время становления японской национальной идеи и наивысшего расцвета японской культуры, в первую очередь – поэзии. Если дать японцу машину времени, то можно не сомневаться, что он отправится в период Эдо.

Изначально Иэясу покровительствовал принцу Котохито, но не от чистого сердца, а только для того, чтобы вбить клин между отцом и сыном – на момент становления сёгуната его основателю нужно было максимально обезопасить себя от происков императорского двора. После того, как основы сёгуната окрепли, Иэясу совершенно перестал считаться с императором и нуждами его двора.

В 1615 году были обнародованы «Законы для императорских и придворных чиновников», регулировавшие отношения сёгуната Токугава с императорской семьей и двором. В этом законе было сказано, что император должен посвящать себя ученым и поэтическим занятиям, иначе говоря, в политику императору встревать запрещалось. Также закон регламентировал присвоение придворных званий, продвижение придворных чиновников по службе и прочие важные моменты, ранее входившие в компетенцию императора. Подавалось всё это как действия, направленные на укрепление престижа императорского дома (оцените этот тонкий цинизм!). В бакуфу делами императорского двора занимались два ведомства, одно отвечало за порядок в столице, иначе говоря – присматривало за тем, чтобы царственные узники и их приближенные никуда не отлучались и не поддерживали отношений с кем-то по своей инициативе, а другое руководило действиями императора и его двора. Отныне императоры превратились в марионеток бакуфу. Своевольничать было себе дороже, поскольку бакуфу занималось выделением средств на содержание императорского двора и, в случае какого-либо недовольства, начинало «экономить». Для того, чтобы подсластить эту горькую пилюлю, Иэясу отдал в жены императору Го-Мидзуноо дочь своего третьего сына и преемника Хидэтады по имени Кадзуко. Кадзуко стала первой императрицей из самурайского рода после Токуко, дочери Тайры-но Киёмори. Она родила Го-Мидзуноо дочь Окико, которая наследовала отцу как императрица Мэйсё.

Хидэтада, ставший сёгуном еще при жизни отца, но начавший править самостоятельно только после его смерти, наступившей в июне 1616 года, продолжил политику ущемления интересов императорского двора. Можно только посочувствовать императору Го-Мидзуноо, который жил в постоянном ожидании новых репрессий. Императору доставалось даже за связи с фаворитками, ведь Хидэтада официально приходился ему тестем. После скандала, вызванного продолжительным романом между императором и придворной дамой Ецуцудзи-но Ецуко, Го-Мидзуноо попытался было отречься от престола, но сёгун ему этого не разрешил.

Самый болезненный удар по престижу императора Го-Мидзуноо был нанесен в 1627 году, когда сёгун Хидэтада заявил о том, что все назначения, сделанные императором в предыдущие десять лет аннулируются, поскольку они не были согласованы с бакуфу. Эта история получила название «Инцидента пурпурных одежд», так как основные претензии касались рескриптов, повышавших буддийских монахов до ранга, которому соответствуют почетные пурпурные одеяния-кашая. Хорошее блюдо немыслимо без пряной приправы. Приправой к Инциденту пурпурных одежд послужила посылка на императорскую аудиенцию Касуга-но Цубоне, кормилицы сына сёгуна, ведавшей женской половиной сёгунского дворца. Применительно к нынешним реалиям, Цубоне была кем-то вроде экономки, и, разумеется, не имела никакого придворного ранга или титула. Можно представить, как император Го-Мидзуноо заламывает руки и трагически восклицает: «Доколе это будет продолжаться?! Где предел моим страданиям?! Какие еще унижения уготовил мне злокозненный негодяй Хидэтада, да сожрут его они![88] Все! Отрекаюсь! Терпению моему настал конец!»

В конце декабря 1629 года император Го-Мидзуноо отрекся от престола в пользу своей шестилетней дочери Окико. Дерзость отречения, на которое не было получено дозволение сёгуна Хидэтады, отчасти смягчилась тем, что престол достался сёгунской внучке. Бедная девочка стала заложницей судьбы – по причине родства с домом Токугава, отец, ставший после отречения дайдзё тэнно, запретил ей выходить замуж, а в 1643 году заставил отречься в пользу младшего единокровного брата принца Цугухито, известного как император Го-Комё. После отречения императрица Мэйсё приняла постриг и окончила свои дни в монастыре. Сам Го-Мидзуноо, бывший довольно рьяным приверженцем буддизма, в 1651 году тоже постригся в монахи, но от мирских дел не отрешился и продолжал участвовать в них в течение правления троих своих сыновей-императоров – Го-Комё, Го-Сая и Рэйгэна. Умер он в почтенном восьмидесятипятилетнем возрасте в сентябре 1680 года.