— У этого человека нервы, — рычу я, но не могу удержаться от того, чтобы уголки моего рта слегка выгнулись вверх. Я забираю сумку внутрь и оставляю ее содержимое поверх покрывала, мой разум блуждает по образам нежного кружева в руках Рафаэля.

Меня пробегает дрожь. Я почти чувствую шероховатость этих рук, когда они скользят по моей разгоряченной коже, тянут изысканные черные стринги и направляют лоскут кружева, чтобы соединить соответствующий бюстгальтер куда-то через его плечо.

Отвлекая свои мысли от пути, по которому лучше не идти, я спускаюсь вниз, готовый противостоять негодяю.

На кухне я вижу Гвидо, опирающегося на стойку и держащего в руках миску с хлопьями, его глаза устремлены на телефон, лежащий рядом с ним на деревянной столешнице.

Никаких признаков Рафаэля.

– Надеюсь, в этом доме на завтрак есть что-нибудь кроме птичьего корма– , — говорю я, проходя мимо него по пути к холодильнику.

– Сомневаюсь.–

— Где твой брат?

– На работе. Почему?–

– Мне нужно позвонить семье.

Гвидо поднимает на меня бровь.

— Судя по сканированию системы, которое я провел вчера, я останусь здесь как минимум на неделю. Наверное, больше. Мне нужно сообщить им, что я жив и здоров.

– Я уточню у Рафаэля, но не надейтесь. Он этого не допустит.

Гвидо берет телефон, большим пальцем нажимает на контакт в списке — я полагаю, его брата — и затем подносит его к уху. Его тон меняется с спокойного на раздраженный, быстро наполняясь гневом, пока он спорит по-итальянски. Когда он передает мне телефон, на его лице отражается ярость.

— Мисс Петрова, — ворчит Рафаэль с другого конца. – Я слушаю, но делайте это побыстрее. Я на встрече.–

– Я хочу позвонить своей семье.

— Да, Гвидо сказал мне. Из линии доносится странное бульканье, смешанное с приглушенным стоном. – Это не входило в нашу сделку.

– Они должны знать, что со мной все в порядке. Мои родители, наверное, сойдут с ума, не сказав мне ни слова за три дня. Пожалуйста, я просто собираюсь…

В моем ухе раздается пронзительный вой, и я быстро отдергиваю телефон. Я открываю рот, а крики продолжаются, громкие и отчетливые, несмотря на выключенную громкую связь, пока они медленно не переходят в хныканье.

— Я помешал тебе выбивать из кого-то дерьмо? — спрашиваю я, осторожно возвращая телефон в сторону головы.

– Оставайся!– Рафаэль рычит на того, кто находится на другом конце провода. – Может быть. Тебе понравился подарок, Веспетта?

— Ты спрашиваешь меня об этом сейчас? Моя бровь приподнимается в изумлении. – Если я откажусь, ты позволишь мне позвонить домой?–

Там, где в данный момент находится мой похититель, раздается еще один крик, но на этот раз он более приглушенный. – Неа.–

– Тогда мне это очень понравилось– , — говорю я.

– Я рад это слышать. Вы можете позвонить своей семье. Никаких подробностей о том, где вы находитесь, или как вы сюда попали, или вы знаете, что произойдет. Капитон?

– Да.–

– Хороший. Включи Гвидо.

Судя по кислому выражению лица Гвидо, когда я передаю ему телефон, он недоволен решением Рафаэля. Они спорят еще почти минуту, прежде чем брат Рафаэля возвращает мне устройство.

– Двадцать секунд– , — рявкает он. — И ты тут же сделаешь звонок.

Я смотрю на экран, размышляя, позвонить ли мне маме или папе. Папа, несомненно, потерял бы самообладание и начал бы кричать, требуя знать, где я. Я не смогу сказать ни слова, пока он не закончит. Мои двадцать секунд будут потеряны. Мама, тогда это так.

Мои пальцы трясутся, когда я набираю цифры, и когда линия наконец соединяется, я чуть не срываюсь и начинаю плакать. Я теряю драгоценные пять секунд, пытаясь взять себя в руки, прежде чем успеваю произнести хоть слово.

– Привет мама.–

– Вася?– в трубке доносится сбивчивый голос моей мамы. – Боже мой! Где ты, детка?! Мы сходим с ума…

– Я в порядке, мама. Слушай, я не могу долго говорить. Я просто хотел, чтобы ты знал, что со мной все в порядке и что я вернусь домой через пару недель.

– Что? Скажи мне, где ты! Прямо сейчас!–

— Я позвоню еще раз через несколько дней, ладно? Люблю тебя.–

Едва я заканчиваю, как Гвидо выхватывает телефон из моей руки и обрезает линию. – Время вышло. Я не могу рисковать, что они отследят звонок.

В его тоне есть нотка самодовольства, как будто забрать у меня этот телефон — самое приятное, что он сделал за долгое время. Мои зубы скрипят от того, с какой силой я их сжимаю. Либо так, либо позволить слезам, навернувшимся в уголках моих глаз, вырваться наружу.

Но я не доставлю этому маленькому придурку удовольствия увидеть, как я плачу.

Развернувшись на пятках, я иду к настенному шкафу на противоположной стороне кухни, по пути хватая с обеденного стола стул. Эта чертова штука должна быть из цельного дерева, потому что она весит тонну. К тому времени, как я добрался до места назначения, у меня заболели руки от поднятия громоздкого предмета. Я ставлю стул рядом со шкафом, забираюсь на него, затем начинаю снимать стеклянную посуду с верхней полки и ставить ее на стойку.

– Что ты делаешь?– — спрашивает Гвидо позади меня.

Я игнорирую его, сосредоточившись исключительно на своей задаче по реорганизации. Это единственный способ отвлечься от беспокойства о своей семье.

Вслепую я освобождаю шкафы от чашек и стаканов, беспорядочно расставленных на одной полке, а также от бокалов, смешанных с стаканами и другими бокалами для коктейлей.

– Какой ужасный беспорядок– , — бормочу я, подходя к средней полке. У них даже есть подставки для тортов, втиснутые в одно и то же место!

— Я спросил, какого черта ты делаешь? Гвидо рычит рядом со мной и захлопывает дверцу шкафа, едва не задев мои пальцы.

Не сводя глаз с его руки, держащей дверь закрытой, я делаю глубокий вдох и смотрю на этого придурка. Взгляд, которым он смотрит на меня, полон жестко сдерживаемого презрения и злобы.

— У тебя проблемы со мной, Гвидо?

– Да.–

— И какая это может быть проблема? Мой голос может показаться сильным, но, честно говоря, я едва держу себя в руках. У меня нет никаких сомнений в том, что в нормальных обстоятельствах я сталкиваюсь с мужчинами с переизбытком тестостерона и придурками, но эта хреновая ситуация доказывает, что это уже слишком. – Последнее, что я проверял, я здесь не потому, что хочу быть.

Ноздри Гвидо раздуваются. Он наклоняется ко мне, попадая мне в лицо. – Если ты убьешь моего брата, я, черт возьми, убью тебя.

Две предательские слезы скатились по моим щекам. Возвращая его решительный взгляд, я заставляю себя улыбнуться. – Не стесняйтесь попробовать.

Он стучит кулаком по шкафу и выбегает из кухни. Только после того, как он ушел, я опускаюсь на стойку, садясь между рядами стаканов и чашек, и вытираю щеки.

Господи, во что я ввязался?

И почему, черт возьми, идея о том, что мой отец убьет Рафаэля, не звучит так заманчиво, как раньше?

Великолепный.

Нет лучшего слова, чтобы описать женщину, которая сидит, скрестив ноги, за моим столом и бормочет про себя, в то время как ее пальцы летают по клавишам, пока она исправляет беспорядок, намеренно созданный моей ИТ-командой. Митч заверил меня, что на то, чтобы разобраться в финансовой системе, уйдут дни, учитывая, насколько тщательно они испортили программное обеспечение.

На это у нее ушло пару вечеров и меньше десятка часов.

Сегодня вечером она работает над системой управления файлами, распутывая разрешения для подпапок нашего хранилища данных. Судя по всему, это должно занять ее на неделю. Ребятам Митча лучше бы хорошо выполнили свою работу и все наладили, иначе покатятся головы.

– Этот карандаш тебя чем-то обидел?– — спрашиваю я, разглядывая предмет, о котором идет речь.

Василиса откладывает карандаш, который жевала последний час, и бросает на меня раздраженный взгляд. – Неа. Это просто невольная жертва.