Но, как бы я не старалась внутренне себя “настроить” на воинственный лад, странное, необъяснимое томление и внутренняя дрожь будоражила тело весь этот неприятный разговор и вынужденная пешая в общей компании.

“Девушка явно любит мужское внимание, – кривлю интонацию и манеру речи в голове, – Каков… нахал!”

Я, конечно, могу и поматерее ввернуть, но усталость и перенапряжение дают о себе знать. Да и о хамоватом мужике думать сейчас хотелось меньше всего, меня очень беспокоили ноги. Прилипшая корка навоза ужасно раздражала кожу, под ней, буквально, все зудело и жглось. Чем ближе мы подходили к деревне, тем больше я начинала чесаться.

– Почти пришли, – Сева кивнул на срубы, а я сглотнула.

– А у вас и света нет, что ли?

– Почему нет? Все есть.

– А связи и электричества нет?

– Как бы тебе обяснить, – нахмурился, уставился на Сережку— паршивый характер, словно ища поддержки или чтобы он объяснил.

– По щучьему велению, по моему хотению? – хмыкнула я, выдавая

очередной раз перл из сказки. Поёжившись, обняла себя руками. Дождь уже

пустился во всю и бил кожу холодными каплями.

– Именно! – подмигнул Сева, так и не дождавшись от нем как рыба— Сержа подмоги, – видишь же, кабелей нет.

Угу, нет. Ни кабелей, ни нормальной дороги, сплошные домики и терема,

то ли как у староверов, то ли как у обрядовцев каких— то. По коже пробежал липкий холодок страха.

“Они ж чокнутые все, сектанты эти, по телевизору показывали как— то”.

– Зато кобелей хоть отбавляй, – зло рыкнул Сережа— вечно не в духе.

– Все не так страшно, как может показаться, – словно мысли прочитал, добавил Всеволод. – Электричество есть, горячая вода тоже, чайники, плиты, все предметы быта.

– Угу, а телефонов, значит, нет?

– Чего нет, того нет. Аномальная зона, не ловит ничего.

“Где-то вы меня, Всеволод, наебываете, но не знаю где”, – голосом Штирлица прошелестела подозревака— мысля.

Вновь почесав ногу, ускорила шаг:

– Тогда пойдем быстрее, а то я себе все в кровь расчешу. А кстати, что значит ваша фраза? – бросила быстрый взгляд в сторону Сережка— хмурое лицо. – По поводу мартовских котов и сметаны. И вы здесь кто? Местный главарь? Председатель дачного кооператива, директор?

Сева заливисто расхохотался.

– А ты забавная.

– Обхохочешься, – буркнула, но все же улыбнулась Севе, не рискнув

взглянуть на их предводителя. Его «друг, начальник и брат» чуть ли не зубами

скрежетал, что мне доставляло странное, мазохистское

удовлетворение.

– Я здесь истина в последней инстанции, – ошпарив моего спасителя злым взглядом, выдавил таки наш попутчик. Сева только усмехнулся, но, что важно, не возразил.

– Я, вообще— то, хотел тебя у Полины пристроить, но в словах Сергея Захаровича есть

резон и как я могу ослушаться начальство, – а вот теперь Сева звучал как— то… с

намёком что ли. Нахмурилась, понимая, что между строк, мой знакомый передает

или спрашивает что-то, понятное только им двоим. Не дождавшись реакции,

продолжил, – поэтому тебе действительно стоит остаться на ночь у меня. У Полины

и комната одна, а у меня целых три. Да и к лесу ближе она живет, а там… волки.

– Самые настоящие? – округлила от страха глаза. – Я, ужас как,

боюсь всякую живность. Петухов, – меня один в детстве за задницу клюнул, коров,

у бабушки одна чуть не боднула, а я ведь просто ей травку дать хотела,

насекомых всяких, жуть как боюсь! Собак тоже, – вздохнула, – соседская кикимора

меня все облаять норовит. А тут… целые волки!

Воцарилась тишина. Сережка— председатель воздел к небу лицо, с

силой зажмурившись, словно молился кому. Сверкнула молния, на миг сделав его

лицо хищным. А Сева поджал губы, как будто ну очень старался не рассмеяться.

– Где взять столько нервов, – услышала злое ворчание напоследок. Наш Сергей

Захарович, не прощаясь, свернул влево, направляясь к дому побольше остальных.

– Он всегда такой? – кивнула туда, где скрылась аппетитная задница.

“ Все как на подбор, блин” – скосила взгляд на упругий зад

Севы.

– Нет. Он очень крутой. Ты его просто не знаешь. Возможно, вы даже

подружитесь, если останешься здесь подольше.

– Очень надеюсь, что нет, не обижайся, – виновато отвела глаза. —

Как только наступит утро, надеюсь покинуть столь милое, но странное местечко.

– Разве что гроза быстро закончится, а так— то придется задержаться.

– Начинается! – Я аж остановилась и зло топнула босой ногой. Носок чавкнул

уже в основательно разбухшей кашице грязи, слезая со стопы наполовину. – Ну что

опять может быть не так в этом Богом забытом месте?

– Размытые дороги, – Сева развел руками, – мы, кстати, пришли.

– Я тебя слушаю, – на ходу застегиваю рубаху, выходя из ванной босым. Брюки натянул сразу там. В отличие от Олега у меня нет привычки ходить по дому в полотенце – вдруг зайдет кто, а вожак без порток. У нас в поселке двери закрывают только гости. Свои – никогда. Никто не возьмет без спросу чужого и не напакостит. Может, поэтому и не жалуют в стае чужих – от этих никогда не знаешь, чего ожидать. Даже к приведенным истинным всегда относятся с холодом и недоверием, пока те не дадут клятву у Лика Богини. Всякое бывало, а у волков хорошая память.

– Я собирался что-то сказать? – в привычно наглой манере, раздолбай – Олег прикладывает какую-то заморозку к башке.

– Например, как вышло, что бету моей стаи вырубила хлипкая девчонка, на которую и дышать – то страшно – того гляди переломиться, – удивленно – насмешливый взгляд ужасно бесит, привычно гашу в себе волну ярости. Вожак не должен поддаваться эмоциям. Вожак живет логикой и думает о благе стаи в первую очередь.

– Положи, где взял, – заметив, как Олег потянулся к моей кружке уже откровенно рычу. Знает же, как ненавижу, когда трогают мои вещи. Специально дразнит, нарывается. Ясно, откуда ветер дует.

– Ну, видно зря батя говорил, что худая жена – хуже худой кастрюли, – демонстративно ополоснув кружку, Олег смеется и продемонстрировав мне, ставит на полку, на место ставит, надо же.

– Когда ты повзрослеешь, Олег? Тебе сколько? Пятнадцать? Какого лешего ты вытворяешь? – не нужно было столько времени ему спускать. Да, парень рано потерял отца и остался без твердой руки, да я виноват, что не справился и не стал тем, кто сожмет его тисками воли до хрипоты, чтобы переломить эту дурь. Все ждал, что перебесится повзрослеет, а выросло вот. Шумно выдохнув сквозь зубы, наливаю себе узвара Полины. Хороший напиток и сама Полина хорошая девка. Жаль мне такой боги не выделили…

– Я в своем праве, – от наглости тона аж до нутра пробирает. Медленно отставляю пустую тару, и тут же резко оборачиваясь, сношу брата к стене, впечатав спиной в сруб.

– Ты последние мозги прокурил?! Хоть бы подумал, что ставишь под угрозу стаю! Или, может, у нас много лишних волков? – ненавижу безответственных! Поубивал бы к чертям! Разве так трудно сначала думать, а потом делать?! – Кощей найдет. И придет сюда! Давно не видели его? Забылось?

– Остынь брат, не вижу причин для паники. Я же сказал, Я в своем праве.

Едва сдерживаюсь, чтоб не приложить его теперь собственноручно дурной головой о стену. Молодец болонка, правильно огрела. Мало, видать.

– Да что ты? Еще скажи, что ты учуял ее. В полном перегара, дыма и парфюмов баре? – Все эти парижи и лондоны напрочь любому нюх отобьют. Где уж в этом коктейле уловить запах самого человека! Перебито все дрянью разномастной. – Не мне тебе рассказывать, что если бы все было так просто, все волки давно б ходили с брачной связью! – тьфу! Смотреть противно: отвел глаза, зараза. – Верни назад завтра же. Извинишься лично. И перед девкой, и перед Киром.