Я достала из шкафа сумку и стала собирать вещи: пижама, несколько футболок, джинсы, ноутбук, зарядки, шампунь, бальзам — все это я раз в две недели возила с собой в родной городок, каждый раз обещая себе купить и оставить комплект необходимых вещей в квартире родителей.

Наспех собравшись, я поспешила в машину. На первом этаже я остановилась около квартиры Гриши. Постучала и, не дожидаясь ответа, зашла внутрь, оставила ключи от своей квартиры на его столе и, попрощавшись, вышла на улицу.

Дождь прекратил затапливать поселок и лишь слегка моросил, портя настроение редким прохожим. Открыв машину, я поставила сумку с вещами на заднее сиденье, сняла кожанку и отправила ее туда же. Несмотря на то, что был октябрь, я все равно предпочитала сидеть в машине без верхней одежды. Я включила печку. В машине стало тепло. Я любила это чувство контраста, когда на улице промозглая осень, а ты сидишь в тепле в одной майке или футболке.

Включив музыку, я выжала сцепление и тронулась с места, набирая номер мамы. Я поговорила с ней буквально несколько минут, после чего положила телефон на пассажирское сидение, сделала музыку громче. Машина сотрясалась от звуков любимого панк-рока, но я его не слышала. Все мои мысли были заняты Гришей.

За то время, что я жила в поселке и работала в школе, мы успели наладить хорошие дружеские отношения. Я могла позвонить ему среди ночи, если мне было скучно, и тогда мы шли гулять. Он мог взять несколько бутылок вина и прийти ко мне, чтобы два часа просидеть на балконе за пустыми разговорами. Я звала его, когда мне нужно было сделать перестановку, а он приносил мне рубашки, которые нужно было зашить. Я приходила к нему с бутылкой коньяка, когда на меня особенно сильно накатывало одиночество, и он молча обнимал меня, включив фильм, который сам терпеть не мог, но который любила я. На работе мы пили кофе на большой перемене, шутили, подкалывали друг друга. Он жаловался мне на свою бывшую, а я жалела его будущую. Так мы и жили. И вот он зачем-то решил нарушить эту идиллию. Нет, я, конечно, догадывалась, что нравлюсь ему, несмотря на наличие лишнего веса и далеко не модельной внешности. Да и он был мне весьма симпатичен, но позволить себе какие-либо чувства я не могла: слишком сильным было ощущение того, что Ян меня не отпускает.

Вот и сейчас я ехала в родной город: туда, где я была так счастлива, туда, где я была так несчастна. Я знала, что Гриша собирался признаться мне в чувствах (его друг, наш коллега проболтался), и мне хотелось ответить ему взаимностью: прошло почти 4 года с тех пор, как рядом со мной был мужчина, способный заставить меня чувствовать себя хрупкой девушкой. Я ехала больше не к родителям, а к Яну. Мне нужно было поговорить с ним, рассказать ему все. В моем кармане лежала записка, которую я планировала оставить на его могиле. Я каждый раз писала ему что-то, и этот раз не был исключением.

Я пишу о тебе романы, Посвящаю тебе сонеты. Я готова верить в обманы, Я готова ломать сюжеты. Я тебя отпустить готова, Не готова с тобой проститься. "Я", "люблю", "тебя" — вот три слова, От которых не откреститься.

Я знала, что, однажды признавшись ему в любви, я больше не смогу отказаться от своих слов, но и жить с вечным чувством вины…

— Лия, ты меня слышишь? — Нария легонько коснулась моего плеча.

— Извини, я задумалась. Ты что-то говорила? — в моей голове все еще крутились обрывки того дня, но окружающая реальность требовала внимания.

— Я спросила, были ли еще случаи твоих случайных перемещений?

— Нет, такого больше не повторялась, — ответила я, умалчивая о том случае с книгой. В конце концов, Академии и Совету Пяти не обязательно знать все, что происходит в моей жизни.

Я вернулась домой ближе к вечеру. Несмотря на всю мою рассеянность сегодня Нария не готова была отпускать меня, пока я не выполню все запланированные ей задания на этом уроке. За то время, что я находилась в Эстарксе и училась в Академии, я научилась контролировать свою силу и не показывать ее в полной мере. Не знаю почему, но у меня было стойкое ощущение того, что моя магия до добра меня не доведет. Может дело было в том, что рассказал мне Йен, может в том, насколько активно Нария пыталась раскрыть весь мой потенциал. Не знаю. Но факт остается фактом: доверять можно только себе.

Йена еще не было дома. Последнее время он все чаще задерживался на работе, а я все чаще оставалась одна. Времени на раздумья было предостаточно: основы бытовой магии позволяли мне не распыляться на уборку и готовку. А подумать было о чем…

Последние дни меня преследовало стойкое ощущение того, что окружающие не честны со мной. Мне казалось, что Йен и Нария что-то от меня скрывают. Внешне их поведение никак не изменилось. Все тот же любящий и заботливый молодой человек, все тот же строгой, но понимающий преподаватель. Но что-то было не так. Однако я не могла понять, что именно меня напрягает в их поведении, поэтому не придумала ничего лучше, чем уйти в себя, заперев все двери: я с головой погрузилась в учебу и книги.

Уборка и готовка занимала теперь не больше 10 минут в день, а значит я практически перестала выбираться из библиотеки, оборудовав себе уютный читательский уголок. Благодаря магии я смогла воссоздать здесь свое любимое кресло-мешок и все реже уходила на ночь спальню в отсутствие Йена. Рядом с креслом обосновался небольшой столик, где время от времени сменяли друг друга кофе с печеньем и домашнее вино. Книги просто были разложены стопками вокруг кресла. Я пыталась читать что-то одно от начала и до конца, но хватало меня не на долго: учительская привычка читать по несколько произведений сразу при подготовке к урокам давала о себе знать.

Вот и сейчас, отложив в сторону «Теоретические основы практических портальных перемещений», я решила немного расслабиться. Не глядя я взяла одну из раскрытых книг, лежащих страницами вниз. Как назло, в моих руках оказалась та самая книжка, которая совсем недавно заставила меня порядком понервничать. Но именно сегодня утром я решила, что попробую какое-то время принимать в свою жизнь все, что посылает мне мир. Поэтому, устроившись поудобнее в кресле и наколдовав себе бокал фруктового вина, я погрузилась в книгу.

…Элис колотила ворота до тех пор, пока руки ее не стали сочиться кровью. Опустившись на землю без сил, юная графиня прислонилась спиной к дереву. Через некоторое время она уснула. Силы покинули её, а вместе с ними и надежда на прогулку с графом де Брауном…

Едва Элис провалилась в сон, ворота открылись. Сильные мужские руки подхватили тело девушки и скрылись в городской черте.

Мужчина, унесший Элис, был весьма недурен собой: высокий рост, длинные русые волосы, небрежно собранные в хвост, сильные руки, покрытые шрамами от ожогов, мускулистое тело. Его звали Эдвин, он был местным кузнецом, чей дом располагался на окраине, прямо у городских ворот. Именно поэтому он единственный в ночи услышал доносящийся снаружи стук: городская стража к тому моменту уже давно спала, оставив охрану города богам.

Эдвин занес спящую Элис в дом, аккуратно положил ее на кровать и, укрыв одеялом, вышел, оставив девушку отдыхать.

Воздух в комнате снова стал плотным. Каждый новый вдох требовал все больше усилий. Через несколько мгновений комната погрузилась в темноту.

Я думала, что прошло несколько дней с того момента, как весь мир погрузился во тьму, хотя на самом деле прошло всего чуть больше часа. Мне потребовалось приложить не мало усилий, чтобы открыть глаза.

Я лежала в углу небольшой комнаты на грубо сколоченной деревянной кровати. Кроме кровати здесь стоял простенький дубовый стол, несколько самодельных стульев и нечто, отдаленно напоминающее шкаф.

Я была в комнате одна. Что ж, значит не показалось. Когда я впервые оказалась в книге, я долго уверяла себя в том, что все это сон. Сейчас я четко осознала, что не о каком сне и не могло идти и речи. Я совершенно точно умудрялась перемещаться в книгу, едва начинала ее читать. Вот только вопрос: почему я ни разу не оказалась ни в одном из учебников?